Ремус Люпин:

Я проснулся, почувствовав чьи-то крепкие объятия, во рту почему-то появился кислый вкус, а все тело стало липким и грязным. Я с трудом разлепил еще больные от ожогов глаза, и спросонья, никак не мог сообразить, что на мне делает голый Снейп.

Снейп спал.

«Снейп» - позвал я хрипло. Ничего. Я попробовал еще раз. Пальцы заскользили по желтоватой коже, которая сразу напомнила мне о вкусе человеческой плоти.

«Снейп, ты весь в крови» – сказал я с тайным злорадством - «Ты истекаешь кровью»

Он открыл глаза и заморгал, похожий на умирающего побитого пса. Я закашлялся от его резкого несвежего запаха. Сигареты, кровь, гниль, зелья, пыль.

Снейп застонал, большой нос уткнулся в грязную подушку, ища утешение в моем запахе.

«Это не моя кровь, Люпин»

И он отвернулся, снова засыпая. Копна спутанных черных волос, крючковатый нос, длинные руки, глубокие порезы – все это напоминало катастрофически неправильную трансфигурацию. Добавьте к этому вонь от зелий и нашей сухой спермы.

Он вообще когда-нибудь моется?

Я потряс его еще раз – «Проснись» - а сам дотошно рассматривал его порезы. Он был весь вымазан в чужой крови, как будто искупался в кровавой ванне, хотя и его порезы основательно кровоточили. Я насчитал раны от шести различный заклятий.

«Подвинься, Снейп. Где зелье?»
«Там. Рядом с моей маской» – простонал он все еще с закрытыми глазами. Да, определенно, Снейп не жаворонок.

Я посмотрел на ночной столик.

«Возьми его»

Вздыхая, я взял тонкий синий пузырек, избегая смотреть на жуткую белую маску без глаз. Вскоре я уже аккуратно наносил зелье на его раны, чувствуя, как он вздрагивает под моими прикосновениями.

Даже сквозь сильный запах зелья и человеческой крови, я чувствовал, как встает его член.

Запах Снейпа. Запах оборотня. Мой запах.

У этого запаха были имена и лица, он рассказал мне то, что я не хотел знать. Крики людей. Крики ужаса и боли. И затем – тишина. Потухшие факелы на каменных плитах. Черная Метка, парящая над мертвой деревней.

Неожиданно он резко повернулся, и прильнул ко мне в алчном, отчаянном поцелуе. Я оказался заключен в кольцо его требовательных рук, жадных объятий. Его язык у меня во рту. Его руки на моих плечах. Его член на моем.

Иррационально. Примитивно. Прекрасно.

Единственный оборотень, с которым я спал. И когда его язык раздвигал мой рот, все мои попытки оставаться человеком рассыпались в прах. Он толкнул меня обратно на матрац и навалился всем телом, я покорно подчинился его жестким ласкам.

Он любил смотреть мне в лицо, когда он входил в меня. Он любил смотреть мне в глаза, когда его властная рука брала мой член и начинала сильно и ритмично двигать его, а я изо всех сил боролся с желанием вонзить зубы ему в шею. Он любил наблюдать, как искажается мое лицо, когда он трется членом о мое бедро.

Всегда он кончал только после меня. Но сегодня он сразу воткнул член в мой задыхающийся рот и отчаянно толкнул его, я ударился головой о спинку кровати и схватился за его бедра, раздираемый противоречивыми желаниями. Мне хотелось оттолкнуть его от себя, немедленно, далеко, и одновременно все тело стремилось схватить его бедра и заставить проникнуть в меня как можно глубже.

Он, не отрываясь, смотрел на меня, черные глаза блестели в сумрачном свете. Кровь прилила к перекошенному от возбуждения лицу. Он так вцепился в спинку кровати, что пальцы побелели от напряжения. Он стонал и задыхался, вскрикивая от боли, когда соленый пот попадал на его раны.

А я, не переставая, облизывал и облизывал его член, позволяя языку вдоволь нагуляться в его теплом липком паху.

Сейчас это был Ремус Люпин, смотрящий на себя и в себя, и это почему-то сделало его счастливым. Не было больше необходимости в постоянном самоконтроле. Не надо больше следить за каждым своим шагом, каждым жестом, каждым словом. Теперь есть Северус Снейп, и Снейп был самым лучшим надсмотрщиком, о котором только можно мечтать. Каждый раз, когда Ремус Люпин падал, Северус Снейп тоже оказывался в пыли. В этот миг я страстно желал, чтобы насилие было самой плохой вещью, которую я сделал со Снейпом.

Но это было не так.

Я сделал Снейпа оборотнем.

Мы никогда не говорили об этом. Эта тема была негласным табу. Но наше молчание висело в воздухе, казалось, что его можно было потрогать.

Сейчас это был Ремус Люпин, смотрящий на себя, в себя, наблюдающий, как Люциус Малфой со своей свитой тащил испуганного ребенка-оборотня по школьным коридорам. Оборотень, тот, кто мог бы тут же дать отпор, кто мог бы показать, как обманчива слабость его худого тела, кто мог бы усмехнуться и разорвать их всех, не моргнув глазом… кто никогда этого не делал. Вместо этого он покорно падал в объятия Снейпа, и принимал его защиту.

Почему?

Потому что он так выбрал. Потому что так было намного легче – вручить управление своей жизнью кому-то другому и спрятаться от ответственности за чью-то спину.

Позже он скажет себе, что Снейп вынудил его, что Снейп изнасиловал его. Он скажет, что у него не было другого выбора.

Но давайте посмотрим правде в глаза. Кого он пытался одурачить?

Кого я пытаюсь обмануть сейчас?

Если бы юного Ремуса Люпина вынудили сказать правду, ему пришлось бы признаться самому себе, как невыносимо сложно быть собственном тюремщиком.

Он вспомнил бы обо всех оборотнях в больнице святого Мунго, которые не справились с этой ношей.

Сейчас это был Ремус Люпин, смотрящий на себя, в себя, и понимающий, что ему не нужна ни свобода, ни выбор, ни судьба. Ему нужен Северус Снейп. Ему нужен его тюремщик. Он знает, что если он будет падать, Снейп обязательно поймает его. Вечный преданный Снейп, кто, всегда, не отрываясь, смотрит на него своими бездонными черными глазами.

Но кто присмотрит за Снейпом?


Северус Снейп:

Когда-то я был обыкновенным мальчиком. Обычным одиноким мальчиком, без друзей, без цели. Я дрейфовал изо дня в день, сидел на своих бессмысленных уроках, обедал, спал, день за днем, ночь за ночью.

И все, чего я хотел, чего страстно желал, это чтобы случилось что-то, что угодно, что сделало бы мою жизнь насыщенной и яркой. Я смотрел на холодные звезды и молился всем безликим богам, и в конце концов они сжалились надо мной и дали мне то, о чем я просил.

Они подарили мне любовь.

Позже, со временем, я понял, почему мудрые старухи предупреждают одиноких мальчиков, похожих на меня, быть осторожными в своих желаниях, но было уже слишком поздно.

Я уже увидел Люциуса Малфоя, приковывающего к стене подземелья красивое хрупкое существо с огромными глазами. Малфоя, который причинял ему боль своими острыми ногтями и еще более острыми словами.

Я уже купил у Малфоя право на тело Люпина в обмен на свое ничего не стоящее достоинство. Я уже получил дрожащего мальчика в свою постель. Он уже заплатил телом за свое освобождение.

Я уже пропал.

А через несколько недель появился Блэк со своей шикарной широкой белоснежной улыбкой, и отобрал у меня мою новую игрушку. Блэк отправил меня в мир, где мне все было незнакомо.

Земля без Люпина. Земля без любви.

И теперь каждая горящая свеча напоминала мне о его внутреннем огне, каждая картина, украшавшая главную лестницу, меркла по сравнению с его красотой, заколдованный потолок Большого зала теперь всегда напоминал мне его глаза и улыбку. Я потерялся. Я потерял себя.

Меня ничто не радовало, если это не касалось его. Меня ничто не огорчало, если это не касалось его.

Теперь…Даже теперь у меня не было возможности постоянно держать его в объятиях, днем и ночью, не отпуская ни на секунду. И я приказал эльфам зашить портключ в карман его мантии, а в его микстуры я подсыпал отслеживающее перемещения зелье.

Каждую ночь я считал часы, минуты и секунды, пока я не окажусь с ним в нашей кровати. Я задергивал балдахин так, чтобы даже свет, даже воздух не могли бы проникнуть к нам. Воздух сразу становился тяжелым от мускусного запаха наших тел.

Я перестал мытья. Мне было жизненно необходимо чувствовать его запах на моей коже. Меня не волновало, что волосы стали сальными, а на коже появились раздражения от его засохшей слюны и семени.

Я сидел на собраниях Пожирателей Смерти, участвовал в церемониях, наполовину спрятав лицо в плащ, бесконечно вдыхая его запах, занимаясь с ним любовью в воображении, и лишь автоматически замечая, что происходит вокруг меня.

Несмотря на наши капюшоны и маски, меня, наверное, можно было безошибочно узнать по зловонию.

Но зато в темноте никто не сможет увидеть мой позор. Увидеть, как я подползаю к нему и униженно прошу. Умоляю до тех пор, пока моя гордость не превращается в пыль. Прошу прижимать его мягкие губы к моему уху и говорить «Я люблю тебя, Северус». Говорить и говорить, бесконечно.

В темноте он держит мое сердце в своих мягких, нежных, лживых губах.

Ремус Люпин:

Наш волшебный мир после десяти лет войны превратился в мрачную пустошь. Позже, в книгах, четко разделят героев и демонов. Но тогда все было совсем не так. Я шел по пустым улицам, заваленным мертвыми телами, которые никто даже не думал хоронить. И хотя пока гриффиндорцев погибло больше, чем слизеринцев, скоро счет сравняется. Министерство уже основало Азкабан.

Нет, я не упрекал Снейпа за его решение присоединиться к Темному Лорду. У меня не хватало мужества. После того, что я сделал с ним. После того, что Министерство сделало с оборотнями.

Я пробовал, конечно, убедить Снейпа выйти из рядов Пожирателей Смерти, хотя…Вопреки большинству ликантропов, я не понимал, почему Вольдеморт предпочтительнее Министерства. Снейп совершенно не слушал меня. Так же, как и раньше Сириус. Они обожали свои униформы, свои медали, смелые планы и победы.

Иногда я завидовал им. Они искренне наслаждались, убивая друг друга. К сожалению, война постоянно напоминала об изнуряющем внутреннем голоде. Я больше не мог делать вид, что ничего не происходит. Я слышал зов оборотней на каждом углу.
«Убей. Убей. Убей»

Почему нет?

Почему нет? Почему нет? Почему нет?

Наверное, потому же, почему Шляпа отправила меня в Гриффиндор.

Так что я просто ушел в себя. Я сидел, часами пристально глядя на небо, на изменяющуюся Луну, на вводящий в забвение мир моей хозяйки. Вскоре я стал настолько зависим от Луны, что вопил от боли каждый раз, когда небо было затянуто облаками. Снейп, гораздо менее инфицированный оборотень, этого совсем не понимал.

И он ненавидел это. Это значило, что он терял меня большую часть времени. И он постоянно пытался вернуть меня в нашу жестокую действительность.

Найди работу, купи новую мантию, вымой посуду, расскажи, что ты делал сегодня?

Сегодня?

Я работал в городской библиотеке. Эту работу нашел Снейп. Это была одна из его попыток остановить мое стремительное падение в безумие.

Один из способов.

Было еще много всего. Например, ночь в лесу после проведенного дня с заместителем Барти Крауча (Снейп решил, что мы должны вести себя респектабельно, что означало наше с ним обязательное появление в комитете по регистрации оборотней). Редкая книга, на которую я бросил случайный взгляд в книжном магазине, появлялась на моей подушке на следующий день. Каждый раз, когда я пил новое зелье в полнолуние, он, не выпуская, держал мои руки. Обеспокоенный взгляд. Терпеливый поклон всякий раз, когда я был слишком утомлен, чтобы сказать ему ложь, которую он так жаждал услышать.

Иногда он казался смущенным, испуганным и сбитым с толку. И это был тот же самый человек, кто верой и правдой служил Вольдеморту, и, не колеблясь, применял все запрещенные заклятия. Я старался не думать об этом. Я отчаянно хотел быть нежным с кем-то, и Снейп был рядом. Он нуждался во мне. Я нес за него ответственность.

Мой тюремщик и мой щенок. Моя защита и моя ответственность. Он очень не любил мою нежность. В эти моменты он сжимался в комок, и весь ощетинивался. И всегда кричал на меня. Снейп ненавидел мою жалось. Просто ненавидел.

«Ты – ублюдок! Ты и все твои грифиндорцы – гребанные моралисты! Ты думаешь, что ты лучше меня?»

Я пытался объяснить ему, что это не жалость. Что я просто хочу отблагодарить его за все. Что я просто хочу знать, что он в порядке.

Но Снейп никогда не принимал мою мягкость. Наверное, потому, что это подтверждало мою тайную власть над ним. А Снейп никогда не допустил бы этого. Тем более после насилия.

Но он ошибался. Я вовсе не жалел его. Я отчаянно пытался заполнить мучительное одиночество по имени Сириус Блэк. Но никогда, никогда я не думал, что я лучше Снейпа.

А Снейп так думал. Видите ли, я был Луной Снейпа. Даже после Визжащей Хижины, даже после того, как я изнасиловал его. И для этого была только одна причина.

Давным-давно Снейп потерял себя.

И не он один.

Теперь, когда мы слышали крики людей на улице, мы просто закрывали окна, и скользили в объятия друг друга, похожие на двух сообщников. Я потерял себя в Луне, а Снейп потерял себя во мне. В те дни мы думали, что наши страстные стоны смогут заглушить крики с улицы. Мы думали, что война нас больше не коснется. Мы думали, что уже видели все ужасы.

Но мы жестоко ошибались. Мы не видели даже малой части.


Каспер Маугрим:

Они издевательски смеялись надо мной, смеялись, так широко раскрыв рты, что я видел их розовые бархатные горла. Пожиратели Смерти, их шлюхи, другие оборотни. Теперь меня избегали все. Пожиратели Смерти откровенно глумились, их шлюхи меня сторонились. Шлюха, предавшая своего клиента – изгой среди изгоев. Даже оборотни презирали меня. Только последняя тварь, сказали они мне, может предать своего собрата.

В то время, как все швыряли в меня камни, оборотень Северус Снейп имел свою новую игрушку. Его драгоценное сокровище. Существо, чье имя было моим именем на губах Снейпа, чье лицо было моим лицом в глазах Снейпа. Существо, которое, как слепой котенок, едва могло поднять голову от подушки. Как могло это существо удовлетворить человека, который буквально разрывал меня на части каждую ночь?

Как могло подобное существо превзойти меня? Как может подобное существо сделать такое со мной, и не заплатить за это?

Когда-нибудь. Где-нибудь. Обязательно.

Ремус Люпин:

Вы должны по-настоящему любить человека, чтобы защитить его от правды. Неудивительно, что я никогда ничего не скрывал от Снейпа. Единственная уступка – это лживые слова любви, которые я произносил в постели.

Иногда, когда я был слишком утомлен, чтобы играть в наши игры, я становился очень подлым.

Хотя и не таким, как Снейп. Снейп шипел и угрожал. Он сверкал глазами и бил. А я мило улыбался и говорил ему правду в лицо.

Не так давно профессор Дамблдор преподал мне урок, что сказать человеку правду – это лучший способ его убить.

Я ничего не скрывал от него. Он знал даже о беженцах в подвалах библиотеки. Они появились там через неделю после моего назначения. Я не выгнал их. Я лечил их раны, сращивал кости, снимал заклятия. Я вспоминал свою любимые когда-то уроки по защите от темных искусств, и чувствовал себя значительно лучше. Я чувствовал, что внезапно в мире нашлось место и для меня.

Снейп сумел вернуть меня к действительности. Даже больше, чем он когда-либо хотел. Воющий монстр внутри меня становился все сильнее, все голоднее, и требовал, чтобы я делал Снейпу больно. Поэтому я и рассказывал ему все, заставляя его умирать от страха за мою жизнь днем и ночью. Он прекрасно представлял, что сделали бы со мной Пожиратели Смерти, узнай они о беженцах в подвале, и не питал никаких иллюзий, что сделали бы со мной авроры, заподозри они меня в связях с Темным Лордом.

Теперь у него была еще одна веская причина для беспокойства. Поттеры на пороге библиотеки. Их пепельно-серые лица в свете холодной луны. Даже Джеймс был испуган, так испуган, что напоминал злую карикатуру на самого себя.

Крики Лилии. Какофония звуков, запахов и образов. Кровь, слезы, крик младенца. Шепот, просьба на дрожащих губах Джеймса.

Мерцающий тусклый искусственный свет, младенец в слизи, смотрящий на меня изумрудными глазами.

«Ты изменился» – сказал Джеймс, забирая ребенка – «Ты теперь выглядишь таким спокойным. Таким…»

«Старым» – продолжил я со слабой улыбкой. Он засмеялся. Его руки ужасно дрожали.

Потом я оставил двух своих друзей и их ребенка в том сыром темном подвале. Тень Джеймса, стремительно двигающаяся по голой стене. Он собирался в дорогу.

Он сказал, что до него дошли слухи, что Вольдеморт ищет его. Он не знает, так ли это, но он спрячет в семью в безопасное место.

Той ночью я ненавидел его сильнее, чем самого себя. Ты выглядишь таким спокойным. Ты выглядишь таким старым. Ты выглядишь таким мертвым.

Я пересек пустынный город. Быстро, почти бегом. Как будто я мог убежать от своих мыслей. Я зашел в лес, в его благословенную темноту, закутавшись в плащ до самого подбородка. На поляне меня ждал Снейп, похожий на демона, которого я вызвал из ада, и не смог отослать обратно. Он облокотился на искривленный ствол старой ивы, и курил. Дым от сигареты таял в фиолетовом тумане рассвета, легкой вуалью закрывая исчезающие звезды.

«На тебе кровь» – сказал он своим шелковистым голосом. Он подошел ко мне и крепко обнял. Такие знакомые руки, они всегда ждали меня, с непристойной потребностью, с агонией, с глупой надеждой. Он провел пальцем по моей щеке. На пальце осталась кровь. Он облизал его.

«Сегодня в библиотеке родился мальчик», – объяснил я хрипло. – «И его родители попросили своего друга-оборотня убить его. Они не хотели, чтобы мальчик жил. После того, как они узнали, что Вольдеморт делает с детьми своих врагов. После того, как они поверили в его победу».

«Ты сделал это?»

Я вздохнул и покачал головой, пряча лицо у него на груди, вдыхая его знакомый резкий запах, чувствуя щекой прохладу его дорогой шелковой мантии. Не бросай меня, Снейп. Побудь со мной. Позаботься обо мне. Посади меня в свою тюрьму. Для меня самого. Я попытаюсь забыть все. Забыть кровь, искушение, ненависть. Попытаюсь забыть лицо Джеймса Поттера, когда он смотрел на меня, а видел только оборотня. Но все это теперь выгравировано в моем мозгу, как татуировка на запястье Снейпа.

Мои друзья. Друзья, которые считали, что я смогу убить их ребенка, потому что я монстр. И они были недалеки от истины.

«Нет, не сделал. Я не смог бы. Это ведь только младенец».

«Жаль», – устало прошептал он, и затушил сигарету элегантным ботинком. – «Но тогда получается, что из нас двоих ты более жесток, не так ли?»

В тишине мы пришли домой, и упали в кровать. Мы прижались, слушая дыхание друг друга, рассеянно лаская и целуя. Не было сил говорить, не было сил для секса, не было сил бороться, не было сил даже заснуть.


Северус Снейп:

Как и многие другие, Поттеры теперь были в бегах, постоянно перебираясь с места на место. Но и мы были неутомимы. Глаза Вольдеморта сверкали как угли. Он убедил нас, что Поттер – это ключ к крушению Дамблдора и к нашей победе. Он собирал нас каждую ночь, чтобы сводить воедино все полученные из разных источников сведения. И когда мы опустились на колени, чтобы поцеловать край его мантии, он велел нам ощутить вкус нашей победы. И я могу поклясться, что я чувствовал.

Мы ни слова не говорили о том, что случится с Поттером, когда мы его найдем, о том, как Авроры отреагируют на такого заложника в нашей игре, и о том, что случится с их сыном, которому был всего год.

Наша сеть осведомителей работала бесперебойно, даже Петтигрю пытался узнать, кто будет хранителем секрета Поттеров. Мы безжалостно использовали этого грязного маленького стукача. Получить гриффиндорца на нашу сторону было большой удачей. Доверенный мальчик. Он сделал все, как надо.

А я пару раз тайно посетил Дамблдора. Скрытый в темноте, я шептал ему, что очень обеспокоен судьбой своих старых школьных друзей. Я говорил, что получил известие от своих осведомителей из стана Вольдеморта о том, что Поттеры в опасности. Я умолял его, чтобы Поттеры изменили своего хранителя, сделали им кого-то, кто не так очевиден.

Он смотрел на меня потухшими глазами. Он кивнул и сказал, что обязательно передаст это Лилии и Джеймсу, но окончательное решение должно быть за ними. Он так и поступил, не подозревая, что готовит свое собственное крушение.

Его голос потрескивал, как старый бумажный мешок. Он постарел и устал.

«Я действительно считаю, что Сириус был бы наилучшим хранителем секрета»

«Сейчас самое время забыть все свои глупые предубеждения», – шептал я ему в ухо, похожий на призрака в тусклом свете начинающегося рассвета. – «Забудьте все, что вы знали о Слизерине и Грифиндоре»

Люпин научил меня, как надо любить. И он же научил меня, как надо лгать.


Ремус Люпин:

Снейп повалил меня на пол спальни, лихорадочно срывая с меня одежду. Его руки были потными и холодными.

«Закрой глаза!» – скомандовал он. – «Закрой глаза и не открывай, пока я не скажу».

Я сдался, его стремительные пальцы нашли путь в мое сухое отверстие. Он обрушился на меня, схватил за волосы, отводя голову назад, укусил в шею, а его твердый член скользнул между моими бедрами.

Я чувствовал, что он весь покрыт холодным потом. Я услышал его тихий, какой-то детский плач.

«Северус», – осторожно позвал я, и стал инстинктивно поглаживать его вздрагивающие плечи. – «Что случилось?»

«Заткнись!» - зашипел он, так резко вгоняя в меня сразу 3 пальца, что я просто задохнулся.

А потом он обнял мое лицо дрожащими руками и я открыл глаза.

Я поцеловал его, впервые поцеловал по-настоящему, искренне, от души. Я извивался под ним, отчаянно пробуя заверить его в моей любви и успокоить, а он смотрел на меня с обожанием и страхом.

«Позволь мне помочь тебе», - просил я. – «Пожалуйста, позволь кому-то помочь тебе»

Я подумал, что он сейчас ударит меня.

«ЗАТКНИСЬ!»

Северус Снейп:

Он пришел ночью. Я чувствовал себя так же, как и в любую другую серую безлунную ночь, когда дела заставляли меня выбираться из объятий Люпина в сырой ночной воздух.

Петтигрю действительно стал хранителем секрета Поттеров, так что теперь узнать место пребывания Лили и Джеймса было делом техники. И их ожидал визит незваного гостя.

В этом плане Вольдеморта была роль и для меня. Я должен был сделать так, чтобы Блэк не выбрал эту ночь для того, чтобы заглянуть в гости к своим старым друзьям и их сыну – своему крестнику.

Это было просто.

Я постучал в его дверь и ждал на пороге, сжимая край мантии. Я не знал, что конкретно буду делать, мне просто надо было войти и удержать Блэка в доме любыми способами.

Любыми.

Он даже не посмотрел в глазок и открыл дверь. Глаза сверкнули.

«Что тебе надо, Снейп?»

«Хочу поговорить с тобой», – я заставил себя улыбнуться. – «О Ремусе».

Я очень неуклюже произнес это имя моего любимого. Я никогда так его не называл. «Люпин», – выплюнул в тот день Малфой. «Люпин» – это имя вмещало все, чем он был для меня.

Но я прекрасно знал, то это имя откроет мне дверь.

Лицо Блэка даже не дрогнуло. «Что с ним?»

«Я предпочел бы говорить внутри, конечно, если ты не предпочитаешь говорить о своих экс-дружках-оборотнях на улице с тем, кого подозревают в связях с Темным Лордом. Я, конечно же, могу ошибаться. Но не думаю, что у авроров принято такое поведение».

Блэк неопределенно хрюкнул. Несколько секунд он подозрительно смотрел на меня, затем отступил в сторону и позволил мне войти в дом.

Это был хороший дом, маленький, удобный, немагический. Гостиная была ярко освещена свечами. На столе лежала открытая книга про вампиров, на каминной полке стояло с дюжину фотографий - Поттеры, Люпин, родители Блэка. Мой взгляд упал на фотографию его отца, и внутри меня все похолодело.

Отец Блэка – те же глаза, те же волосы. И мой отец, которого подозревали в том, что он был Пожирателем Смерти, и которого посмертно оправдали. Мой отец, замертво упавший на моих глазах от заклятия Артемиуса Блэка, крики моей матери, дикий визг окрестных котов.

Все еще не справившись со своими эмоциями, я повернулся к Блэку, который смотрел на меня, стоя у двери, глазами своего отца. До этого момента я не осознавал, насколько мы стали похожи на своих отцов. Я поднял фотографию. «Твой отец убил моего», – спокойно сказал я. – «Ты знаешь, что это было простое убийство. И он избежал неприятноятей», – и я швырнул фотографию о камин. Осколки стекла разлетелись по комнате. – «Хочешь повторить историю?»

Блэк не шевельнулся, но глаза опасно потемнели – «Ты хотел поговорить о Ремусе, Снейп».

«Да. Забавно, все, что с нами происходит, все связано с ним, правда?»

Блэк шевельнулся, сложил руки на груди – «Что с Ремусом? С ним все в порядке? Где он?»

«У него все отлично. Он сейчас счастлив как никогда. Лежит сейчас, наверное, в моей постели и мысленно умоляет меня поскорее вернуться и трахнуть его».

«Слушай, Снейп, если ты пришел сюда только для того, чтобы…»

Я прервал его.

«Я все время думал, что Ремус – это то, что я хочу. Но это не так. Все, что я хочу – это тебя, Сириус».

Никогда прежде я не видел Блэка, потерявшего дар речи. В наступившей тишине отчетливо слышалось наше дыхание.

Я сглотнул и сказал – «Возьми меня, Блэк. Прямо сейчас. Никто никогда ничего не узнает».

Он все еще смотрел на меня и молчал. Но своим волчьим нюхом я уже слышал его возбуждение. Слышал, как наливается его член. Поэтому я добавил хрипотцы в голос и добавил: «Пожалуйста».

В одно мгновение он пересек комнату, швырнул меня на пол и стал рвать на мне одежду. Я прекрасно знал, что для Блэка это было что-то вроде кровной мести. Эта была та же самая игра, в которую мы с ним однажды сыграли. Только на этот раз это была моя ловушка, и я жаждал заполучить добычу.

Наши губы сцепились в злых поцелуях, он кусал меня своими белоснежными зубами, его язык властно вторгся в мой рот. А я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.

Этой ночью меня унижал не Блэк, я унижал себя сам. Я делал вещи, которые никогда в жизни больше не буду делать. Я позволял ему иметь меня такими способами, которые бросали вызов даже моему воображению. Но я не переживал. Я ждал утра. Я знал, что утром наступит новый мир. Мир, в котором никто не остановит моего Лорда, мир, в котором все авроры отправятся к праотцам.

Я быстро разделся по его команде, и позволил ему иметь меня из любого положения, как животное. Я корчился и извивался, просил его трахать меня сильнее и сильнее.

Он склонился надо мной, облизал мою шею, и задыхаясь прошептал: «Ты так имеешь Ремуса? Ему это нравится?» Я закричал, потому то он почти полностью вышел из меня, а затем вошел одним резким грубым движением: «Да, вот так, грязно и грубо. Я обычно именно так трахал его. Всю. Ночь. Долго». Последние три слова он выдохнул мне в ухо, заставляя меня гореть.

Я почувствовал горечь во рту. Да как он смеет говорить о том времени со мной! Я хотел ответить, но он запустил пальцы мне в волосы, и резко запрокинул голову. Слова застряли в горле.

«Ты должен был сказать мне о своих желаниях, Снейп», – шепнул он. – «Возможно, я проявил бы милосердие, и позволил бы тебе смотреть, как я довожу Ремуса до оргазма. Если бы ты хорошо попросил меня», – еще более порочные толчки, и я не могу сдержать стоны, когда мой член трется о толстый ковер. – «У тебя шикарная задница, Снейп, просто созданная, чтобы ее трахать, долго и сильно. Но твое лицо! Если бы ты не был так уродлив, то многое могло быть по-другому. Если бы был хоть чуть-чуть посимпатичнее, мы могли бы придумать что-нибудь втроем – я, ты и Ремус. Представь, вы двое передо мной на коленях. И я разрешил бы вам по очереди брать в рот мой член. Но ты такой урод, Снейп! От одного взгляда на твою рожу у меня все сразу опадает».

Я медленно восстановил дыхание: «Он никогда не говорит о тебе, Блэк», – его длинные пальцы погрузились мне в рот. – «Теперь я имею его, и ему это нравится. В Реестре оборотней сказано, что я его опекун, вот я и опекаю его каждую ночь», – последние слова были совсем неразличимы, потому что Блэк засунул четвертый палец мне в рот и сухо рассмеялся.

«Он не говорит обо мне, Снейп, но я знаю, и ты знаешь, что каждый раз когда он закрывает глаза, он видит меня на нем. Он мечтает, чтобы ты был мной, Снейп», – и понизив голос до шепота. – «Ну, так сделай это».

Я зарычал, его пальцы еще дальше погрузились мне в рот, вынуждая сглатывать его кислый пот. Блэк явно наслаждался тем, как я корчусь под ним, и, наконец, он кончил в меня, сильной, горячей и долгой струей.

Занимался рассвет, мы лежали, задыхаясь, в осколках стекла, и смотрели на остывший пепел погасшего камина. Блэк провел рукой по моему лбу: «Ты знаешь, Снейп, сначала я думал, что ты лжешь. Но ведь это моя работа – распознавать ложь. Так что беру свои слова обратно. Ты действительно этого хотел. Ты действительно все это годы жаждал моих прикосновений. Это почти приятно».

Тихий голос внутри меня шепнул, что в чем-то Блэк был прав. Я этого хотел. И, наверное, это был единственный способ получить это.

«Ты ошибаешься, Блэк», – сказал я мягко. – «Я тебе солгал»
Он приподнялся на локте, зарылся рукой в мои волосы, липкие от его спермы: «Что?» – все его веселье мигом испарилось.

«Однажды ты забрал то, что принадлежало мне, Блэк. Мою собственность. Этот оборотень был моим. Я заплатил за него цену, которую ты себе даже не можешь вообразить. Всегда мой. Не твой. Ты украл его. Так что я могу отплатить тебе только одним способом. Я заберу все, что у тебя есть, и присвою это себе».

Он резко отдернул руку : «О чем это ты, гребаный придурок? Что ты хочешь этим сказать?»

«Люпин теперь мой любовник, а Петтиргю – мой лакей, который безропотно выполняет все мои приказы».

С лица Блэка сошли все краски: «Петтигрю?»

«Ах, да, есть еще Поттер. Что бы такое сделать с Поттером?»

Блэк, не отрываясь, смотрел на меня. И медленно, очень медленно, до него стало доходить.

«Если что-нибудь случится с Джеймсом, Снейп, я убью тебя».

Я улыбнулся. Мне не надо было объяснять, что он уже убил меня. Он уже убил Северуса Снейпа, и именно поэтому я решил забрать его жизнь взамен. Ты убил, не убивая меня. Поэтому и я заберу твою жизнь, не убивая тебя, Блэк.

Он попытался схватить меня за горло, но я быстро откатился, поднимаясь на ноги. Он тут же вскочил передо мной.

«Что ты имел в виду? Что случилось с Поттерами?»

«Ничего. Можешь пойти к ним, и сам в этом убедиться».

Люпин научил меня, как надо любить. И он также научил меня, как надо лгать.

Ремус Люпин:

Мне приснился очень странный сон. Я смотрел на пол, лежа на своей кровати, и видел там Снейпа и Сириуса. Они катались в пыли, голые, прижимали свои члены друг к другу, похотливые стоны чередовались с ругательствами. Они сказали там много лжи друг другу, что их слова превратились в гудящих тараканов, которые заполнили всю комнату.

«Шшш! Потише!» – серьезно зашипел я на них. – «Разве вас не учили уважать мертвых?»


Джеймс Поттер:

Я был на первом этаже, пока Лилия укладывала Гарри спать, и вдруг почувствовал, как будто мне что-то хочет сказать кто-то невидимый. В последнее время меня часто посещало такое чувство, чувство, что я обязательно должен что-то вспомнить, что-то чрезвычайно важное, что-то…

Раздался стук в дверь.

Я пожал плечами и пошел открывать. Я еще подумаю об этом позже.


Корнелиус Фадж:

Той ночью Впадина Годрика была в зоне моего патрулирования. Как обычно, все переговоры по рациям сил правопорядка перехватывались и отслеживались Комитетом по магическим катастрофам. Я услышал звонок оттуда сразу после полуночи. Маггловский полицейский докладывал о том, что из дома, где жили Поттеры, соседи слышали женские крики и плач ребенка.

Официально, Поттеры числились под защитой категории «В», но я прекрасно знал, что на самом деле они под надежным охранным заклятием. К тому же это был Хэллоуин, самая сумасшедшая ночь того проклятого года. Мы постоянно получали сообщения о пьяных драках на маггловских улицах. Так что не удивительно, что никто не обратил внимание на это сообщение, а я просто отметил для себя, что надо будет навестить Поттеров, когда все успокоится.

Конечно, прежде, чем я туда добрался, я получал все больше и больше подозрительных сообщений. Более того, я увидел парящие в воздухе следы заклятий. Я сразу понял, почему в том районе вышли из строя рации, камеры наблюдения и прочая маггловская техника. Так или иначе, я понял, что мне следует отправиться к Поттерам немедленно.

Я аппарировал. И меня ужасно смутило то, что я увидел.

Дома Поттеров больше не было. На его месте был огромный столб пыли, полный мерцающих частичек небрежного колдовства. Я закрыл нос носовым платком, прежде чем шагнуть в эту пыль. Остатки еще не растворившихся в воздухе Смертельных заклятий ужасно воняют.

Но запах становился все сильнее. Я остановился, пробуя хоть что-то разглядеть в плотной завесе пыли. И вдруг понял, что стою на трупе. Я в ужасе отпрыгнул. Джеймс Поттер широко раскрытыми мертвыми глазами смотрел на меня. На его лице застыло выражение удивления и ужаса. Казалось, что он умолял меня, не Министерство или комитет, а меня лично, отомстить за его смерть.

Я смотрел в его мертвые глаза, и поклялся, что я лично прослежу, чтобы тот, кто сделал это, заплатил самую высокую цену.

Я еще произносил свою клятву, когда услышал крики. Я понял, насколько тихо было здесь до этого. Руины дома Поттеров были молчаливы, как и любая другая могила.

Через секунду я собрался, и выбрался из этой удушающей пыли. Следуя за звуками я завернул за угол.

Я до сих пор в мельчайших деталях помню то, что тогда увидел. Два волшебника с палочками наизготове посреди улицы, полной магглов.

На секунду я заколебался, и эта секунда стоила жизни Питеру Петтигрю и еще нескольких невинных свидетелей. Взрыв, кровь, крики, остатки тел.

И смех Сириуса Блэка. Демонический, нелепый, сумасшедший смех, который заставил меня похолодеть.

И я знал, что я должен делать.