Пасмурно, но светло. Небо молочно-белое с легкой сединой. Мелкий моросящий дождик. Не преграда для спешащих на работу в этот ранний утренний час. Июньский дождь. Я помню многое, связанное с этим дождем. Помню, когда мы были еще мародерами.
Утро перед самым экзаменом, мы выбрались на улицу к озеру, чтобы подготовиться в тишине...

***

- Луни, - Сириус приоткрыл один глаз, уставившись на оборотня, внимательно вчитывающегося в пыльную ужасно скучную книгу в потрепанном кожаном переплете. Сам Сириус вальяжно улегся на траве, уложив руки и голову на стопку из нескольких не менее пыльных и ужасно скучных книг.
- Мм? - вопросительно промычал Ремус, не отрываясь от чтения
- Неужели История Магии так тебе интересна?
- А у меня есть выбор?
Сириус фыркнул и сполз с книг. Он оглянулся на Джеймса, кропотливо переписывающего важнейшие даты и события себе на руку.
- Джей, - усмехнулся Сириус, - ты думаешь, они не заметят этого?
- Это магические чернила, - ответил Джеймс, - они сейчас исчезнут и проявятся только тогда, когда я на них подую.
- Ну да, - подал голос Ремус откуда-то из-за книги, - и Биинс с экзаменаторами совсем не удивятся, что ты написал все не на пергаменте, а на собственной руке. Джеймс поднял голову и задумчиво уставился на Рема. С полминуты судорожных размышлений, и Джеймс откинул в сторону перо, вытащил из-под книги длинный свиток с конспектами, и начал спешно их штудировать.

Ремус вздохнул, захлопнул книгу и откинулся на спину, уставившись в небо. Оно хмуро смотрело на него своей пасмурностью. Робкая дождинка упала на лоб Люпина. За ней другая. Постепенно они складывались в хор, ставший настоящим летним дождиком, после которого обычно в лесу приятно сыро и много грибов. Фыркая и собирая в охапки книги и пергаменты, мародеры срочно перебрались под сень раскидистой кроны дуба неподалеку. Ремус же поднялся на ноги, раскинул в стороны руки и подставил лицо дождь.
- Рем, промокнешь! - крикнул ему Сириус.
Но Люпин не слышал. Он медленно кружился, зажмурившись и улыбаясь летящим к нему каплям дождя.
- Эй, Рем, - окликнул Джеймс, - ты чего?
Ремус неторопливо открыл глаза и посмотрел на друзей.
- Люблю дождь, - ответил он…

***

Говорят, вода хранит в себе все наши печали, все радости, всплески гнева, переживания, восторг... И дождь нам напоминает обо всем. Под дождем я люблю прогуливаться, несмотря на то, что потом на следующий день с утра першит в горле. На дождь можно смотреть бесконечно. На него можно смотреть из окна, сжимая в руке кружку чая. Можно смотреть на круги по воде, высекаемые каплями. А можно лежать на траве, глядя вверх, на гипнотизирующий коридор из летящих навстречу капель. Дождь - романтик...

- Что случилось? - Сириус внимательно смотрел на Ремуса, отвернувшегося от него и глядящего куда-то вдаль.
Дождь крупными каплями орошал русые волосы, парадную мантию, которая была несколько потрепанной и явно досталась Рему в наследство. Сириус подошел ближе и коснулся рукой плеча Люпина. Он смотрел на его профиль: точеное, бледное, словно мраморное лицо; прямой ног, с легкой горбинкой. На кончике носа повисла дождевая капля, и это делало весь образ оборотня таким по-детски наивным, хотя он пережил слишком многое...
- Почему ты вдруг ушел? - тихо спросил Сириус.
- Не почему, - пожал плечами Ремус. Он помолчал, а потом добавил отрешенным голосом, - начался дождь.
Было ли это глупо, было ли это странно, было ли это смешно…. Никто из них не задумывался, не хотел задумываться.
- Это из-за Джея и Лили, да? - снова спросил Сириус.
- Почему ты так решил?
- Не знаю, - Сириус пожал плечами, улыбнувшись, - но когда Джей поцеловал Лили, ты ушел.
- Совпадение, - невозмутимо ответил Ремус.
- Неправда, - тихо сказал Сириус, - тут что-то другое.
- Сириус, - Ремус посмотрел другу в глаза, - зачем ты меня мучаешь?
- Я не мучаю, Рем, - Сириус обезоруживающе улыбнулся, - я лишь хочу тебе помочь. Скажи, почему ты ушел? Ведь не просто так.
- Не люблю жаловаться, - вздохнул Ремус.
- Рем, это же свадьба, а не похороны, а ты печалишься. В чем дело?

- Не люблю жаловаться, - упрямо повторил Рем.
- Дай, угадаю, - не отставал Сириус, - это из-за Лили, да?
- Почему?
- Ты ее любишь?
- Нет, - покачал головой оборотень.
- Тогда в чем дело, Рем? - Сириус потряс его за плечо, - ты не должен скрывать свою тоску, Рем. Я вижу, что тебе тяжело держать это в себе.
Ремус долго смотрел на Сириуса.
- Ладно, - протянул он, - вот скажи мне, Сириус, сколько у тебя было девушек в жизни?
- Издеваешься? - фыркнул Блэк, - я их что, считал что ли!
- Вот-вот, - криво усмехнулся Рем и спустился с холма к озеру.
Сириус проводил его взглядом, потом встрепенулся и пустился следом.
- Эй, Рем, стой! - Сириус догнал его и схватил за руку, - подожди, при чем тут мои девушки?
- Ни причем, Мягколап, - ответил Ремус, - это просто моя зависть...

- Что? Что? - Сириус округлил глаза, - так вот, в чем дело, Рем... или нет... прости!
- Нет, Сириус, - грустно улыбнулся Ремус, глядя в глаза другу, - просто я действительно тебе завидую. А еще я завидую Джеймсу.
- Но почему? - вскинул брови Блэк.
- Я всю жизнь, хотя какая это жизнь... я был одинок, - медленно проговорил Рем, - мне всегда хотелось... хотелось...
- Ласки, - подсказал Блэк, и еле заметно покраснел.
- Да, - Рем опустил глаза, - как бы я хотел тоже завести семью, как Джеймс. Хотя... нет, не как Джеймс…
- Почему не как Джеймс? - удивился Сириус.
- На это есть свои причины, - отсек Ремус.
Сириус сощурился, глядя на него. Ремус отвернулся и уставился на гладь озера, рябящую от дождя.
Несколько минут они стояли под дождем, молча вслушиваясь в шелест листвы.
- Ты хотел, чтобы тебя обнимали, - тихо сказал Сириус.
Ремус кивнул.
- Вот так? - Сириус обнял сзади Ремуса за плечи. Ремус вздрогнул и повернулся к Сириусу.

- Так, - дрожащим голосом прошептал он.
- Ты хотел, чтобы тебя ласкали, - Сириус провел тыльной стороной кисти по щеке Ремуса, - так?
Рем поднял руку и прижал ладонь Сириуса.
- Да, так, - еле слышно ответил Ремус. Он опустил голову, - извини, Сириус, я не могу.
Он вырвался из объятий друга и пошел прочь. Сириус проводил его непонимающим взглядом.

...a потом ты смотришь на дождь, ты вспоминаешь... И кажется, будто белесые полосы ливня еще хранят форму тех, кто купался в дожде. И ты слышишь, что дождь доносит до тебя не только шелест мокрой листвы и перешептывание травы, но и мысли тех, кто далеко сейчас от нас, но кто нужен нам. И так хочется сорваться с места, и побежать вперед. В никуда, в коридор дождя...

***

Я смотрю в дождь, утренний дождь. Днем он перерастает в ливень, а ночью разыгралась гроза. Раскаты грома рвут тишину, ломаные линии молний раскалывают мрак. И когда ты стоишь у открытого окна, вдыхая сырость, пропитавшую воздух и смешавшуюся с запахом озона, когда испытываешь легкий страх перед буйством стихии, великолепной грацией грозы, то невольно вспоминаешь и самые страшные кадры из своей жизни, и их, порой, так много.

...Ремус, спотыкаясь и задыхаясь, мчался через лес, ощущая каждой клеточкой тела ярость своего преследователя. Черная тень, рваная и неровная, настигала его. Горячее дыхание, хрипло вырывающееся из оскаленной пасти, пылающие угли глаз. Страх холодил спину, металлом протекая в венах, кнутом подгоняя вперед. Дышать становится больно, горло пересохло и болезненно сжимается при каждом выдохе. От бессилия из груди вырывается жалобный стон. Ноги подкашиваются от усталости, он спотыкается и падает в сырую от дождя траву. Удары сердца гулом отзываются в ушах, болезненное расслабление всех мышц и холодный, как кинжал, страх пронизывают тело. Черная тень настигает жертву. Она не спешит нападать, она наслаждается ее бессилием и отчаянием.Он, зажмурившись, ждет неизбежного. Горячее дыхание обжигает шею. Волк словно примеряется перед укусом, заставляя жертву мучиться, зная, что скоро придет боль. Неожиданно Ремус собирает остатки сил и вскакивает с земли, пускаясь прочь от зверя. Однако тот в два прыжка настигает мальчика. Острые зубы рвут тонкую бледную кожу. Крик прорезает тишину, ему вторит гром, словно скрывая преступление, творящееся перед глазами грозы. Кровь заливает грудь, хриплый крик угасает, глаза мутнеют от боли и слабости...

...Не раз я просыпался в холодном поту. В грозовые ночи мне всегда снится та ночь, то буйство стихии, та боль... А ведь все могло бы быть иначе. Если бы не было той ночи, не было бы всего этого, не было бы меня... такого. Я стараюсь отогнать сон в ночь грозы. Я знаю, что я снова окажусь там, снова переживу тот момент, снова буду пытаться изменить все, сделать иначе, а потом просыпаться и понимать всю свою обреченность. А гром напоминает о многом. Он бьет наотмашь, как мысль о гибели тех, кто нам дорог. Я помню тот момент. Твои испуганные глаза, раскрытые в немом крике губы, ужас в движениях. Падение, медленное падения в бездну, поглощение тебя тьмой. Боль и отчаяние в моем сердце...

Гроза бушует, ураганный ветер распахивает окно, влетая порывом в мою комнату, задувая свечу. Комната погружается во тьму, освещаемую серебристыми вспышками. Молнии напоминают мне о той, другой, ночи. О том, как я стоял на краю смерти, как я смотрел в пропасть, но не шагнул в нее, хотя я знал, что я встречусь там с тобой...

...oн стоял, вжавшись в стену. Глаза, расширенные от ужаса, смотрели на фигуру, закутанную в черную мантию.
- Глупый оборотень, - змеиное шипение вырывается откуда-то из мглы скрытого лица, - подумал, что сможешь обмануть.
Откуда-то из складок мантии показывается бледная рука, сжимающая острый клинок.
- Ты знаешь, что это? - злорадство наполняет голос, смешиваясь с полным превосходством и властью.
Ремус не отвечает. Он знает, что это. Его глаза расширились от ужаса, разглядывая хищно сверкающее лезвие.
- Серебро, - шепчет голос.
Фигура медленно, подобно грозовой туче, надвигается на беззащитную жертву. Клинок сверкает в воздухе. Отчаянная, острая боль пронзила грудь, срывающийся крик выдохом рванулся из приоткрытого рта. Лезвие с удовольствием пило кровь, горячую кровь оборотня, которого оно убивало. Фигура отошла от поверженной, содрогающейся в агонии жертвы, словно любуясь проделанной работой.

Ремус прижал рану рукой, пачкаясь в своей крови, еще надеясь спастись от смерти, уже поджидающей его. Он сполз на пол, стеная. Его тело жгла нестерпимая боль, которую знают только оборотни. В глазах темнеет, как при солнечном затмении, тело слабеет, мир рушится и уходит из-под ног.Откуда-то издалека доносятся голоса. Кажется, они умоляют его вернуться, не умирать. Глупые...

...что меня тогда спасло? Я не знал, и не знаю до сих пор. Кто спас? И спас ли? Продолжил мою жизнь, но не спас от мук и страданий. Может быть, серебро и боль - логичное завершение моей жизни? Именно так и должно быть?

***

Я смотрю в окно на грозу. На бешеные порывы ветра, сплошные потоки ливня, как спутанные пряди, обрушивающиеся на мир, заставляя его тонуть и захлебываться. Мой взгляд падает на маленький серебряный клинок, лежащий на моем столе. Откуда он у меня? Я и не помню. Рука касается оголенного лезвия, поблескивающего от вспышек молний. Пальцы пробегают вдоль острия к рукояти, обвиваются вокруг нее, и вот клинок у меня в руке. Я смотрю на игру бликов в лезвии, похожем на листок ивы. Осторожное прикосновение лезвия к запястью другой руки заставляет вздрогнуть. Умереть? Перетерпеть эту короткую муку и уйти? Или растянуть мучения на оставшиеся годы, более слабые, но ощутимые? Я не успеваю дать ответ, лезвие, словно самостоятельное, лизнуло кожу на запястье. По руке хлынули ручьи крови, почти черной во мраке. Я смотрю на нее, чувствуя лишь тупую противную боль. Но боль нарастает, растекаясь, подобно яду, по всему телу, ослабляя мышцы, затуманивая разум, застилая глаза мутной пеленой. Клинок выскальзывает из руки. И, кажется, я начал падать на пол. Я не помню. Казалось, что мою душу вытягивают ниточкой через рану на запястье, медленно, мучительно...

А потом, кажется, я слышал голос. И чьи-то горячие ладони на моей оледеневшей руке, зажимающие мою рану. И темнота. Ты оставил мне жизнь. Ты оставил мне мои мучения. Теперь ты вынужден разделить их со мной. За окном стихала стихия, ветер погнал грозовые облака прочь, словно пастух свое стадо. Гроза отзывалась глухими далекими громами упреков. Рассвет озаряет поле боя бури. Начинался новый день. Начиналась моя новая жизнь...