Лекция в школе высшей магии…
«Царство теней... Блуждающие души в темноте... Трудно разглядеть и трудно разобрать, что это за царство-государство под названием Смерть... Печальный кортеж движется в сторону страны, за вратами которой находит приют и успокоение душа. Мы знаем, что из этой странной, таинственно пугающей страны никто не возвращается. Но всё ли мы знаем о ней и действительно ли можно быть до конца уверенным в том, что оттуда возврата нет? Кто смог пройти туда и вернуться, чтоб достоверно подтвердить истину? Каждый ответит: «Никто!» А между тем, как ни странно, оттуда возвращаются. И об этом знает только сердце, которое умеет молчать и бережно хранить доверенные ему тайны...» — произнеся всю эту тираду, профессор смолк, как бы что-то обдумывая. Он, конечно же, слыл мастером, но тема эта была довольно щекотлива и требовала весьма осторожного подбора фраз. Выступал он с ней впервые и поэтому не знал, как она будет воспринята студентами. Бесспорно, этот вопрос очень интересовал маленьких волшебников, которые в последнее время всё чаще пытались разгадать, что же ожидает их за порогом жизни на пороге смерти и с чем они столкнутся там, перешагнув его. Вопросы слышались всё чаще: «А действительно ли человек помнит всё?» «Правда ли, что чувствует боль?» «Точно ли слышит и видит, как его хоронят?» и т.д. Тема свидетельствовала о том, что смерть вызывала всё более возрастающий интерес к своей личности, окружённой жуткими легендами. Её боялись! Она была изображена людьми как старая, беззубая старуха с железной косой, подрезающей живые колоски с человеческого поля... Лектору предстояло ответить на вопросы, на которые так и не смогли найти ответы на протяжении тысячелетий даже намного превосходящие его в знаниях мудрецы и философы. Впрочем, возможно, они знали, но эту тайну бережно хранило их сердце. Возможно, они говорили, но люди были глухи к их словам, пуская град камней в тех, кто открывал им тайные дары своего сердца. Трудно сейчас проникнуть вглубь веков и найти истину, если почти невозможно пробиться в разум и душу современника. Вот они сидят перед ним — несколько десятков человек, которые, скептически настроив своё мышление, всё-таки пытаются найти ответы на вопросы, идущие из недр собственной груди... И, наконец-то, желали бы точно уяснить, где расположено царство Аида, и что же представляет из себя на самом деле царство теней.
Лектор окинул взглядом присутствующих... Слишком затянулась эта пауза, он должен был продолжать говорить. Но не сидят ли перед ним глухие, те, которые всего несколько десятков или сотен лет назад бежали с огромными камнями в руках, чтоб добить того, кто видел хоть немного дальше их?! Знание не прощалось, мудрость тем более!.. И, может быть, уместно добавить — жизнь и смерть. В данном случае он как бы выступал из потустороннего мира, вглядываясь в лица тех, кто был представителем жизни. Но все ли они были живы — вот в чём вопрос!.. Надо было начинать разворачивать тему, не то стали возникать нетерпеливые раздражённые возгласы, и у кого-то за пазухой уже начинал проявляться камень, который владелец в любой момент готов был достать и бросить в этого слишком «задумчивого» лектора с янтарными глазами.
«Жизнь и смерть — это две стороны одной и той же вещи, — тихо начал говорить лектор, продолжая начатую тему, — они, я бы даже сказал, — синонимы». Зал замер в напряжённом ожидании, вслушиваясь в поток хлынувших слов. Лектор явно говорил странные вещи, но почему-то никто не прерывал его, как будто желая дать высказаться до конца, а там уж видно будет... — «Жизнь есть смерть, — продолжал он, — умирая в этой жизни, мы рождаемся в той; и когда рождаемся в этом мире, то умираем в том... И так продолжается вечно, пока наша душа, достигнув Божественного состояния, не будет нуждаться в бесконечных переходах через порог жизни и смерти. Человек, постигший свою душу, становится бессмертным, и для него уже не существует этого разделяющего порога: как день и ночь, жизнь и смерть. Как немеркнущая звезда, наблюдает он за течением времени, сам при этом оставаясь вне времени...» Зал не понимал... Но глаза некоторых зажглись живым интересом, толкающим неотступно следовать за мыслями этого человека, пытающегося провести их за порог неизвестного. Сейчас он дарил им шанс бесстрашно шагнуть за порог смерти с открытыми глазами, не ослеплёнными Ужасом, охватывающим людей при этом слове... И эти люди мысленно последовали за ним, отбросив страх и убрав в сторону образ беззубой старухи, погрозившей им косой. Пусть она встречает тех, кто решил идти к ней... Эти же люди последовали за лектором, который смело распахнул дверь в неведомое, пропуская следовавших за ним смельчаков И перед ними раскрылся во всех сияющих красках звёздный мир Вечности. Они поняли, что не могли умереть и исчезнуть навсегда, так как их душа соткана из частичек той Вечности, которая бессмертна. Бережно хранимая внутри, вдали от грязных людских рук, она хранила память о своём Божественном происхождении и пыталась достучаться в разум человеческий, бесконечно ставя перед ним вопросы о том, что же там — за чертой жизни! Как могла она объяснить слепому красоту огненных сияний Вечности, как могла она объяснить глухому, о чём вещает ему Голос Великого Безмолвия?! И как она могла исполнить предначертанную ей миссию: оставить свой сияющий след в сердцах человеческих?!.. Человек стоял, как безмолвный рояль с порванными струнами, которые шли к нему от небесных светил, и на этом инструменте душа должна была исполнить свою мелодию Любви. И, вернувшись в свой истинный Божественный мир, который был за порогом так называемой смерти, бессмертная душа должна была дать Вечной Мудрости, управляющей мирами, отчёт о том, как миссия её исполнена. Но, не выполнившая предначертанное, она вновь вкладывалась в смертного человека, сотканного из праха, и посылалась в этот мир вновь и вновь, пока не выполнит своего Божественного начертанья. Душа билась, как птица в клетке, пытаясь вырваться на волю, и, как жалкий узник, она жила изолированная за толстыми стенами людского равнодушия.
«Итак, — подытожил лектор, — я надеюсь, что вы где-то в глубине души согласитесь с тем, что жизнь и смерть по сути представляют собой две стороны единого целого».
Зал был погружён в тишину, люди силились понять то, что было ими услышано; во всяком случае, камень за пазухой медленно терял былые очертания, и не было никакого желания обидеть этого кроткого человека, пытающегося смертным языком говорить о бессмертных вещах. «В конечном итоге — все мы смертны... — примирительно звучало в мыслях людей, — и даже если всё это не так, то всё равно прекрасно». По крайней мере, жалкий скелет старухи отошёл на задний план, и перед взором блистали во всей красе звёзды... И по сияющим меж ними невидимым тропам спешили существа в белоснежных одеяниях, чтобы вовремя принять чью-то душу. К кому-то спешили ангелы, к кому-то — мать, отец или другой любимый человек, ушедший за черту жизни в неведомое царство теней... Они протягивали руки к измученной душе, которая, испытывая великую боль, освобождалась из тесного тленного тела, рождаясь в мире небесного покоя и царственного Света. Там она была всегда желанна и могла свободно парить от звезды до звезды или стать светилом, не заключённым в рамки тлена, как жалкий узник. Сияющие, светлые одежды, сплетённые из нитей звёзд, были готовы укутать новорождённого, объяв теплом в эти первые мгновения вступления в иной мир. Эти несколько мгновений нужны были для того, чтоб роды прошли как можно безболезненнее и душа беспрепятственно вошла в свои родные края. Кругом царила торжественная тишина, где звучало едва уловимое пение небесных ангелов... Но внизу, там, где сновали люди вокруг тела, царили душераздирающие крики и вопли. Именно душераздирающие! Ибо душа была раздираема на части стонами людскими, кричащими: «На кого же ты нас оставила?!» Они плакали и причитали о себе, пытаясь вернуть назад узника и заключить в толщу тленных стен. Им было всё равно, что душа, измученная и истерзанная ими же, устремляется ввысь, чтоб, набравшись там духовных сил, вернуться назад тогда, когда почувствует в себе силы бороться за собственное существование. Крики и громкие причитания людей беспощадно били по душе, нанося ей новые раны. Она металась, не зная, что же ей делать. Всё её существо рвалось ввысь, в мир Божественного покоя. Но люди, ослеплённые горем, зацепившись за душу, будто железными крюками, тянули вниз, не давая этой птице взлететь. Они пытались пригвоздить её к безжизненному уже телу. Душа рвалась и билась крыльями, пытаясь сорвать стягивающие её крюки, выкованные горем. Эти люди продолжали оставаться эгоистами и лицемерами даже в этот час... Разве они любили её — душу, готовую распахнуть перед ними все дары, принесённые с небес?! Нет! Они безжалостно топтали её всю жизнь... Но теперь молили вернуться к ним. И душа, конечно же, спешила утешить всех скорбящих. А там, наверху, терпеливо ждали, моля о том, чтоб она вернулась вовремя и не была заживо похоронена с трупом. Небо спешило на помощь, и огромное количество Высоких существ старались освободить душу, которую стоны и крики могли оставить навечно придавленной могильной плитой. И среди этого спутанного мрачного клубка у души была только одна тоненькая серебряная нить, по которой она должна была подняться. А те, ожидающие в белых одеяниях души, должны были принять её в руки, как новорождённого младенца, и отрезать эту пуповину, соединяющую её с разлагающимся трупом... Способен ли был кто-то из сидящих здесь людей с радостью проводить улетающую душу и помочь ей светлой энергией мысли стремительнее взойти в тот звёздный мир?!.. Навряд ли!.. Зал молчал...
Лектор неторопливо подравнял листы, сбитые в сторону во время лекции, и сложил их в папку. Он так ни разу и не перелистнул их, увлечённый раскрытием давно волновавшей его темы. «Я думаю, что я раскрыл все вступительные темы… Со следующего занятия мы приступим к высшей ЗОТС.»
С чувством благодарной признательности взглянул на сидевших напротив него людей и пожелал им доброй ночи, ибо она незаметно накрыла всё вокруг своим покровом. Люди продолжали сидеть ещё несколько мгновений, будто прикованные к месту какой-то мыслью. Да! Эти люди уже не могли бы бросить в него камень... Они начинали прозревать медленно и натужно, вбирая знания, и, возможно, в какой-то мере смогли снять пелену с глаз эти строки, аккуратно уложенные на листках, с которыми к ним вышел лектор.
Царство теней неожиданно повернулось к людям светлой стороной, раскрываясь ликующими красками. Оно явно имело две стороны, смотря с какой точки зрения взглянуть: со стороны жизни или со стороны смерти... Да, собственно, Царство и представляло собой две стороны единой вещи, как два крыла одной великой птицы Вечности, по Имени Калаханса, взмахивающей одновременно обоими крылами... Жизнь и Смерть... Спаянные воедино в сердце, вздымаются и опускаются в такт биению великого пульса Вселенной эти два прекрасных крыла...
Тот, кто из вас распахнёт первым гостеприимные врата Аида и, исполнив свою миссию, войдет в его щедрое царство, передайте привет нашим любимым и скажите, что мы обязательно поднимемся к ним, но сначала поможем исполнить данный нашим бессмертным душам Урок Смерти!

На следующий день после лекции, к Ремусу подошёл старик. Это был сам Дамблдор, ставший уже к тому времени министром магии, но не бросившим Хогвартс.
«Ремус… Я всегда верил тебе!!! Ты никогда не уронил моего доверия… , - он весело улыбнулся, - Ты правильно сделал, объяснив студентам смерть… Это ведь тоже часть ЗОТС, не так ли?
Работай на здоровье!»
«Да…» - тихо ответил Ремус…