Ремус лежал на своей кровати, широко раскинув руки, и старательно пробовал заглушить в себе чувство дежавю, неотступно преследовавшее его после последней встречи с Вольдемортом. Темный Лорд не стал скрывать, что стер ему память. Когда Ремус очнулся и обнаружил себя сидящим на коленях Лорда, он первым делом вскочил и спросил, что происходит.
- Ты увидел кое-что, что тебе знать рано, и я подкорректировал твои воспоминания. – спокойно ответил Вольдеморт. – А теперь иди к себе и отдохни, я зайду на днях.

Из чувства противоречия Ремус хотел воспрепятствовать заклинанию и вспомнить все-все до последней секунды, но обнаружил, что теперь его память о двух последних днях похожа на леопардовую шкуру. Беспорядочные темные пятна выхватывали куски там, где, казалось бы, все должно быть предельно ясно. Промучавшись почти сутки Ремус понял, что все его попытки бесполезны и сосредоточился на своих ощущения. На него никогда не накладывали заклятье Забвения, поэтому его характерные признаки были знакомы Ремусу только по описаниям в учебнике. Сейчас ему только и оставалось, что сопоставлять свое состояние со словами в книге. Кстати они во многом были правдивы. Дежавю вот было одним из основных признаков, наравне с перепадами настроения.

Еще среди характерных симптомов значилась сонливость, но только не при том режиме, который был у него. Правда, насколько он знал, в учебнике не было написано, должно ли все время казаться, что он что-то потерял. «Пойти что ли походить». – невзначай подумалось ему. Ремус поднялся и попытался выйти из комнаты. Именно попытался, потому что обнаружил, что он заперт. Ничего не понимая, Ремус подергал ручку. Не открывается. Люпин отступил, и, насупившись, уставился на дверь как на своего кровного врага. Это было чертовски несправедливо. Почему его закрыли, если он все равно не может выйти из дома? Это казалось самым натуральным издевательством. Запереть его как зверушку в клетке!

Прямо с места Ремус с остервенением бросился на дверь, яростно молотя по ней кулаками. «Выпустите меня. Ты ублюдок. Я не буду здесь сидеть. Не буду!» Деревянная обшивка треснула под его ударами. Внезапно дверь распахнулась, и Люпин с размаху налетел на высокого курчавого мужчину.

«Охранник?»

- Чего орешь! – тюремщик грубо впихнул юношу обратно в комнату.
Ремус пошатнулся и, не удержав равновесия, грохнулся на пол. Охранник скупо ухмыльнулся, дернув щекой, но закрывать дверь не поспешил. Подбоченясь, он смотрел на юношу, как будто ожидал атаки. Ремус оценивающе осмотрел мужчину. Очевидно, тот предпочел бы более ответственное поручение, чем бесполезная охрана какого-то мальчишки. Отчего то Люпин был совершенно уверен, что Вольдеморт не оповестил своих слуг о том, что он оборотень.

«Хочешь выместить на мне свою злость? – Ремус поднялся. – Что ж попробуй!» Он с рыком бросился на мужчину. Тот был намного крупнее, но опешил от внезапного напора. Мощный удар под дых и охранник скрючился, еле удерживаясь на ногах. Рем оттолкнул его и вырвался в коридор. Куда бежать было совершенно все равно, главное не вернуться обратно, пока этот здесь.
- Круцио! - Пронзительная боль догнала его, заставила повалиться на пол коридора и забиться в судорогах.
- Поганец! – выплюнул разъяренный охранник.
Он подошел ближе и с размаху врезал ему под ребра тяжелым ботинком.
- Круцио! – заклинание прозвучало как будто издалека.
Ремус приготовился к новой порции боли, но она не приходила. Рядом с надсадным воем опустился охранник. Вольдеморт.

Приподнявшись на руках, Люпин обернулся посмотреть, что происходит. Темный лорд отшвырнул своего слугу к стенке и направил на него палочку. Поняв, что сейчас будет, Ремус плотно сжал веки.
- Авада Кедавра!
Зеленый свет проклятья был виден даже с закрытыми глазами.

Его потащили за шкирку обратно, в комнату. Действие Круциатуса все еще ощущалось очень сильно. Ремус сжался, когда его швырнули прямо на кровать.
- Поднимайся. – приказал Лорд, захлопывая дверь.
Люпин хотел подчиниться, но мышцы решили по-другому. Поэтому, он только еще больше свернулся, стараясь хотя бы не закричать.
- Из-за тебя я только что убил своего человека. – объявил Вольдеморт, грозно нависая над ним. – Преданного мне человека. Можешь объяснить, что это за истерика? Да поднимайся же, мать твою к василискам! - Лорд схватил его за запястья и дернул вверх. – Что такое?
- Больно. – прошипел Ремус, сквозь зубы.

Вольдеморт озадаченно осмотрел его.
- А. Ну да. Фините инкантатем.
Люпин облегченно расслабился. Он сделал пару глубоких вдохов, чтобы успокоить сердцебиение и искоса посмотрел на Темного повелителя. Кажется, его гнев уже отступил.
- Я жду объяснений. – действительно спокойно повторил Лорд, перехватив его взгляд
- Ты запер меня.
- И?
- Я хочу уйти. Я пересплю с тобой, и ты выпустишь меня.
- Вот это да! – воскликнул Лорд, чуть не засмеявшись. – Какой прогресс! Ты уже допускаешь мысль, что будешь спать со мной. Пожалуй, ради такого случая, я сделаю вид, что не слышал, как ты ставишь мне условия.
- Так ты выпустишь меня? – настаивал Ремус.
- И куда ты пойдешь? – Вольдеморт прошел к окну и провел пальцем по раме, заставляя исчезнуть микроскопическую трещинку. – У тебя есть место, куда можно вернуться? Или тебя ждет кто-нибудь?

- Меня ждут мои друзья. И они уже наверняка ищут меня. – уверенно заявил Люпин.
- Неужели? Они знают, где ты?
Ремус призадумался. Когда они в последний раз виделись с Сириусом, он собирался в экспедицию в Мексику, где должен был изучать ацтекские пирамиды. Он попал в группу только благодаря протекции Дамблдора, и узнал об этом в последний момент. Поэтому им с другом не удалось даже нормально посидеть за бутылочкой огневиски: Ремус как оголтелый носился по своей очередной временной квартире, упаковывая одежду, собирая и уменьшая нужные справочники и энциклопедии, то и дело сверяясь со списком. Эта поездка обещала быть долгой. Он предупредил об этом Джеймса, Сириуса и Питера. Кто-нибудь из них, конечно, пошлет ему сову, но не сразу же. И потом, пока сова прилетит туда, пока обратно. Это ведь почти пол земного шара.

- Я не могу оставаться здесь вечно! – крикнул Ремус, не зная как объяснить это еще.
Лорд вытянул руку и поманил его. «Ну что опять?» - вздохнул Ремус, но подошел к Воьдеморт. Неожиданно Лорд сгреб его в охапку и, крепко сжав ему руки, развернул его спиной к себе. За окном, умытая ночным дождем, блестела весенняя листва, дразня его своей недосягаемостью.
- Никто не говорит, что ты будешь здесь вечно. – произнес Вольдеморт. – Это только на время. Потом ты сможешь выходить, гулять, где захочешь. Даже ездить, куда захочешь.
- Когда?
- Когда я буду уверен, что ты вернешься.
- Вернусь?! Да ты сумасшедший, еще более сумасшедший, чем думают о тебе в Министерстве.

- В Министерстве думают? Новость за новостью. – Лорд прижался к нему посильнее. – Пойми, твои друзья не такие уж друзья. Они ничего тебе не дадут, они просто не способны сделать это. Ты связываешь с ними свою жизнь, ты готов умереть за них, готов биться до последнего, чтобы быть с ними. А что они? Они только разрушают тебя. Разрушают изнутри со сладенькой улыбочкой. Но это ложь. Медовые речи лучше всего ее маскируют. Попробуй попасть с ними в затруднительную ситуацию, и они сбросят свою личину. Тебя будут подозревать первым, тебе не доверят ни одно важное дело. Это все страх. Но их страх разрушает твою жизнь.
- Я не хочу больше это слушать. – тихо сказал Ремус. Вольдеморт говорил о страхе. О страхе перед ним.

Но тем самым он вытаскивал наружу все его собственные кошмары.
- Но ведь это правда. И ты знаешь, что это правда. С ними тебя связывает всего лишь твоя память. А на самом деле там ты не более одинок, чем здесь. Ты пытаешься жить для них, а они все такие же одиночки. Острова в океане. И ты тоже остров.
- Я не хочу быть островом. – прошептал Ремус. – Я все детство был островом. Я больше этого не выдержу.
- И поэтому ты ищешь хоть кого-нибудь? Не стоит. У тебя есть гораздо больше возможностей. Тебе судьба подарила темный дар. И у меня он тоже есть, не такой как у тебя, но все же мы с тобой куда более близки, чем все кого ты знал до этой встречи.
- Это не дар, это проклятье.

- Ты говоришь так, потому что тебя научили так думать. Все эти мелкие людишки, которые готовы дрожать при виде любой тени. Зачем тебе это? Не бойся, хотя пока тебе и страшно, скоро ты почувствуешь, что именно здесь твое место. Тебя никто не обидит. У меня ты сможешь найти, все что угодно, - дружбу, поддержку, любовь…
- Любовь!? Может, ты еще признаешься во всепоглощающем человеколюбии и самопожертвовании. Я видел, что вытворяют Пожиратели по твоим приказам, и не пытайся убедить меня, что ты заботишься хоть о ком-то, что ты можешь любить хоть кого-то.
- Хорошо, не буду. Но я ведь могу хотеть, чтобы рядом со мной был кто-то близкий, кто любил бы меня.

- Заведи себе собачку, и пусть она любит тебя. Потому что никто другой не сможет. Такое чудовище как ты вообще не достойно любви. Руки, сжимающие его в объятьях исчезли. «Ой!» Человек, который только что прижимался к нему сзади всем телом, отстранился. Ремус судорожно дернулся. «Ну почему, почему, нет такого заклинания, которое возвращало бы слова назад?!» Размеренный стук каблуков подсказывал, что Лорд направляется к выходу.

«Сделай что-нибудь немедленно!» – завопило все внутри него. Неважно, абсолютно неважно, кто он, что он, что делает и как живет. Ремус не мог позволить себе думать так о ком бы то ни было. Ни об одном человеке так думать нельзя! Он быстро догнал его и, нагнав его возле самой двери, положил ему руку на плечо.
- Постой!

Вольдеморт не спешил оборачиваться. Самоконтроль дело великое, но вот эту довольную ухмылку он сдержать просто не смог. Виртуозное соло на струнах души Ремуса Люпина, он же сам и закончил гениальным аккордом. Нет, все же зря самым замечательным качеством грифиндорцев считается храбрость. Ее безусловно не отнять, но лучше всего в них их потрясающая доверчивость. Вольдеморт не стал прикидываться очень расстроенным. Его волчонок вряд ли сейчас заподозрит что-нибудь. Он медленно повернулся к нему.

Ремус не знал, что сказать. Прости… А за что, собственно. Его взгляд уперся в серебряно-золотую пряжку на плаще в виде летящей кометы. Ремус решительно поднял руки и расстегнул ее. Тяжелый плащ упал к их ногам. На его мантии оказались какие то странные застежки со сложными петлями. Ремус стал поспешно расстегивать их, торопясь, чтобы не дать ему отказаться от такого извинения… или чтобы не передумать самому. Он все-таки запутался. Вольдеморт мягко отстранил его руки и закончил сам. Прежде чем позволить мантии упасть вслед за плащом, Лорд достал из нее волшебную палочку. Он что-то шепнул, и в его руке оказалась маленькая баночка. Вольдеморт протянул ее Ремусу.

- Подготовь себя сейчас, потом возможности не будет.
Люпин осторожно взял склянку и понюхал густую белую субстанцию. Слабый запах выдал смесь вазелина, череды и лаванды.
«Он что будет смотреть, как я это делаю?» - смутился Ремус. – Ай, ладно! Я собираюсь с ним переспать, о каком смущении может идти речь?! Тоже нашелся – невинная девица в первую брачную ночь!» Не выпуская банку из рук, он снял мантию, бывшую его единственной одеждой, зачерпнул двумя пальцами смазку и провел себе между ягодицами, смазывая анус.

Он опустил глаза, чтобы хотя бы не видеть лица мужчины. Поэтому ему неизбежно пришлось наблюдать, как Лорд разоблачается окончательно. Он стянул через голову длинную рубаху без пуговиц, лениво расстегнул широкий кожаный ремень на брюках и, сняв их откинул в сторону. Неожиданно Ремус вспомнил, что уже видел его обнаженным. Только не так как сейчас. Сейчас была куча мелких деталей. Два тонких параллельных шрама на левой икре, почти терявшихся в крутом изгибе мускулов, несколько темных родинок на бедре, по расположению похожих на созвездие Кассиопеи.

Он поднял глаза выше и уперся в его эрекцию. Он был возбужден очень сильно, гораздо сильнее, чем это вообще возможно стоя пять минут рядом с полностью одетым человеком. «Рядом со мной». Ремус мог сказать со всей определенностью, что еще никто не возбуждался так от простой близости с ним. Или же он просто не замечал этого… Поддавшись странному чувству, он скользнул пальцами внутрь себя.
- Достаточно. – Вольдеморт забрал у него любрикант и, бросив банку на одежду, притянул его к себе.
Оказавшись прижатым к его телу, Ремус тут же почувствовал его напряжение. Его пресс, мышцы на руках и ногах, с которыми он соприкасался, были тверды, словно сведенные судорогой.
«Это совсем не к чему».

Ремус обнял мужчину за талию и, не дождавшись протеста, поцеловал его в изгиб плеча. Это не подействовало. Он словно, еще больше напрягся. Где-то глубоко в памяти тренькнул тревожный звоночек. Привычные ласки показались неправильными и ненужными. Ремус немного отстранился, отдавая всю инициативу в его руки. Ладони мужчины легко заскользили по лицу, поглаживая лоб и скулы, скользнул по носу вниз и большим пальцем чуть раздвинул его губы. Целовать не стал, только лизнул один раз, оставив на нижней губе свой запах и приятный холодок.
- Иди на кровать. – Вольдеморт легонько подтолкнул его. – Встань на колени спиной ко мне.

Ремус подчинился. Вожделение, исходившее от мужчины, жарко ласкало его спину, но что-то сковывало его изнутри, не позволяя стать желанию взаимным. Он встал на колени, как ему было сказано, и хотел наклониться.
- Нет. – сказал Вольдеморт. – Стой прямо.
Его руки начали осторожные движения по спине юноши, вверх-вниз вдоль позвоночника, медленные, они посылали по всей спине крошечные стрелочки наслаждения. Ремус издал довольное урчание. Оно вырвалось совершенно случайно, но это действительно было чертовски приятно. Вольдеморт остановился, прервав ласку где-то на середине.

«Может он думает, что мне не нравится? – Подумал Люпин. – Хм… А мне что, должно нравится?.. Ой! Только не сейчас!»
- Мне хорошо. – тихо сказал Ремус, чуть повернув голову.
Вольдеморт ничего не ответил. Но, опустив руки, он стал мягко поглаживать крепкие полушария его ягодиц. Ремус тихонько застонал.
- Ты не веришь мне? – его и правда это волновало.
- Верю. – ответ-выдох достиг скорее сознания юноши, чем слуха. Длинные пальцы погрузились во влажную от крема ложбинку.
Не в силах более просто так стоять, Ремус прислонился к его груди. Оказалось, что Вольдеморт так и не расслабился. И не согрелся. Он был совершенно холодным. А из-за твердых как камень мускулов можно было подумать, что облокачиваешься на статую. Только мягкость его кожи говорила о том, что он все-таки человек. Ремус прижался крепче к его груди и потерся об него, чтобы передать ему хоть немножко своего тепла. Вольдеморт тяжело задышал и обвил юношу руками.

Его ласки стали какими-то очень торопливыми. Быстрые хаотичные поцелуи в затылок, в лопатку, в щеку. Влажная дорожка на шее, оставленная его языком. Ремус уже не поспевал следить за своими ощущениями. Игнорируя чувство опасности, он протянул одну руку назад и погладил мужчину по бедру, на секунду остановился и сжал упругую ягодицу, притягивая его еще ближе к себе. И тут Вольдеморт замер. Ремус почувствовал волну странной дрожи, прокатившейся по его телу. Испустив тяжкий вздох, мужчина все-таки расслабился. Ремус не успел освоиться с внезапно-приятной упругостью его мышц, как вдруг Лорд до хруста в ребрах сдавил его грудную клетку.

- Эй! Что ты делаешь?! - крикнул Ремус, когда наконец смог сделать вдох.
Он попытался вырваться и тут же пожалел об этом. Объятья стали только крепче. И еще крепче, и еще, и еще... И вместе с тем появилось ощущение пустоты. Потому что человека больше не было.
Воспрявшая за его спиной сила была сравнима лишь со стихией, равнодушной к любой слабости, стоящей на ее пути. Его пальцы могли содрать не кожу – кору с деревьев, а объятья напоминали стальные обручи.

К такому невозможно быть готовым. Ремус не был. Его тело, испугавшись, сперва напряглось, и дело чуть было не закончилось плачевно. Он вовремя взял себя в руки. Возбуждение, легким перышком начинавшее щекотать его пах, испарилось в мгновение ока. Какое уж там возбуждение, когда от партнера приходилось в буквальном смысле отбиваться, ловить каждое его движение. Отвлечешься, упустишь – и все. Он способен сломать кости, даже не заметив этого. Это определенно перестало походить на секс. Общим теперь казалось только то, что они оба были голые, и его совершенно точно собирались трахнуть. А так… Все это было ядреным коктейлем из вольной борьбы с примесью тяжелой атлетики с элементами акробатической гимнастики. Хорошо, что можно было стонать. Нужно было стонать. Доведись молчать и он бы не выдержал. Тело разорвалось бы от невыразимой муки.

«Какой, к ехидне, секс?! Это укрощение медведя Гризли, а не секс, - с досадой подумал Ремус, отдирая от своего горла пальцы мужчины, грозящие раздавить ему трохею. – И если так будет продолжаться, до основного я просто не доживу». Мужчина словно уловил его мысль и начал свое раздирающее проникновение. Не быстро. Но неотвратимо. Ремус попытался расслабиться, насколько мог себе позволить. Это был его единственный шанс. Потому что Вольдеморта нельзя было попросить остановиться, двигаться помедленнее, повернуться по-другому. Его просто здесь не было. Все просьбы и мольбы уходили в никуда, в пустоту, пропадали в вихре необузданного вожделения, которое, стоило ему расслабиться, вмиг снесло плотину его сознания.

Это было плохо и само по себе, но сейчас, Лорд удерживал юношу в таком положении, что его вторжение становилось для Ремуса невыносимой пыткой. Комната перед глазами поплыла. «Стоп! Не смей терять сознание!» - приказал он себе. Нужно было срочно изменить позу. Сжав зубы, чтобы не тратить силы на крик, Ремус напряг бицепсы и разорвал сковавшее его кольцо рук. Освободившись, он быстро опустился и лег грудью на кровать, высоко подняв зад, чтобы насколько возможно уменьшить площадь соприкосновения их тел.

Мужчина двигался в нем вольно, но не жестко. Если бы он был хоть чуточку больше готов для него, это было бы почти терпимо. Ремус облизал губы, пересохшие от постоянных вскриков.
Острая резь, разлившаяся от кобчика по ногам, заставила его стремительно повернуться. Не прекращая делать широкие махи бедрами, Вольдеморт вцепился пальцами в его ягодицы, широко раздвигая их, словно хотел разорвать его пополам.
- Сука! – выругался Люпин, хватая его за одно запястье. – «Вот идиот, не мог догадаться, что ему руки надо куда-то девать!» – Зло подумал он уже про себя.

Ремус быстро выпрямился, застонав от внезапного изменения угла проникновения. Вольдеморту это видимо тоже не понравилось, и он попытался вырвать руку из цепкой хватки Люпина, явно намереваясь, обнять его за талию.
- Нет, так не надо! – потребовал Люпин. - И прежде чем Вольдеморт успел впиться пальцами ему в живот, Ремус успел перехватить обе его руки. Он вновь наклонился, увлекая партнера за собой, и поставил его ладони на кровать рядом с собой. А после недолгих раздумий, наклонил его еще больше, заставляя опуститься на локти, чтобы удерживать его руки за предплечья. Они опять стали раскачиваться синхронно. Правда, теперь Вольдеморт при каждом толчке практически обрушивался на него как чугунная плита.

Сейчас Ремус вспоминал свои превращения, годами терзавшие его плоть, выкручивавшие его суставы и изменявшие его кости. Проклятье? В эти минуты он был готов благодарить все полнолуния, сделавшие его тело сильным как прибой и гибким как ивовый прут, позволившим ему сейчас выгибаться и извиваться так, что каждое его движение было продолжением движений партнера. Это спасало его. Люпин знал это. Но кто бы представил как он хотел, чтобы это наконец закончилось! Ремус боялся даже предположить, насколько у него еще хватит сил. Кажется, Вольдеморту нравилось их новое положение. Теперь он почти все время был в нем полностью, а толчки стали короче и грубее.
И вдруг все прекратилось.

Вольдеморт почти вышел из него, замерев на мгновение, он склонился к Ремусу легко касаясь своей грудью его спины. И Ремус только сейчас понял, что кожа Лорда так и осталась холодной. Удивительно, но пыл страсти, в котором без остатка сгорал его разум, так и не согрел его тела. Еще одно легкое прикосновение. Словно он вновь обрел контроль над своей силой. Приятно. Как будто прохладный ветерок… Приятно? Ремус не смог сосредоточиться на этом ощущении, потому что мужчина ворвался в него до самого основания и мелко задрожал. Внутри него стали разливаться упругие струи тепла. К запаху крови и пота добавился острый запах спермы.

Люпин почувствовал, как он выходит из него. «Неужели все?» В голове сразу же поднялась муть, и он почувствовал, как глаза слипаются сами. Упасть на кровать ему не дали. Последнее, что он запомнил, погружаясь в сон, это руки партнера, аккуратно опускающие его на покрывало.

Вольдеморт хотел уйти сразу после того, как все закончилось, но внезапно понял, что может остаться. Совсем не обязательно идти куда-то; не нужно приказывать слугам избавиться от трупа; нет необходимости принимать двухчасовую ванну, с неимоверным количеством пахучих трав, потому что даже самые совершенные заклинания лишь уничтожают следы крови, но ее запах, впечатления тела остаются еще долго. А потом не надо незамедлительно погружаться с головой в дела. Лорд выдернул из-под утомленного юноши покрывало с одеялом и укрыл его. Тот не проснулся и даже не пошевелился. Осторожно, чтобы не разбудить его, мужчина положил ему руку на плечо. Теплый. Жизнь юноши приятно грела его ладонь.

Вольдеморт переключился и осмотрел его энергетику. Затихающие очаги черной боли, пятна какого-то чувства, которое Лорд идентифицировал как досаду и мягкое золотистое свечение покоя, постепенно заполняющего его ауру. Вольдеморт накинул мантию и лег рядом, скрестив руки на груди. Совершенно неожиданно он получил миллион маленьких вещей, которые сами по себе ничего не значили, но приносили ощущение покоя и порядка. Например, можно просто полежать, ничего не делая. Ведь вполне естественно после секса заснуть вместе. Так все поступают. Вольдеморт никогда не обращал внимания на то, что делают другие, но этот пустяк был слишком долго не доступен ему, чтобы сейчас отказаться от него. Удовольствие проснуться после бурной ночи рядом с живым любовником, оказалось настолько подзабытым, что он даже не мог вспомнить, а было ли у него когда-нибудь это.

Теперь есть. Хотя как раз спать-то Вольдеморт не собирался. Он давным-давно исключил из своего режима сон, как бесполезный атавизм, только отнимающий драгоценное время. Лорд предпочитал находить отдых в других вещах, которые приносили больше ярких ощущений и кроме того были подвластны его контролю. Сейчас не хотелось особо напрягаться, поэтому он решил заняться чем-нибудь не обременительным. Сознание раскололось. Оставив его маленькую частичку со своим телом, чтобы чувствовать успокаивающее тепло юноши, Вольдеморт вышел за границы восприятия. Он неспешно просматривал все этажи, находя людей. Кто-то витал в тонком мире сновидений, кто-то был погружен в размышления, слишком тягучие и плоские, чтобы заинтересовать Господина именно сейчас.

Этажом выше парочка его приближенных занималась любовью, выплескивая из себя щедрые сгустки того, что в книгах называется «поистине неземным блаженством». Энергия была ярко-голубой и светилась так, что приходилось отворачиваться. Обычно Лорд не отказывал себе в удовольствии глотнуть немного чужого наслаждения, но сейчас оно было ему безразлично. Он покинул пределы дома. Ночная жизнь природы была не так заметна, как дневная суета, но от этого она не становилась менее интересной. А его теперешнее состояние просило искать ощущений простых, но в то же время очень сильных, то есть тех, что может дать лишь дикий животный мир.

Над вересковой пустошью недалеко от дома кружил филин. Вольдеморт быстро настроился и ринулся к птице, легко завладевая ее сознанием. Увлеченный своим делом хищник не почувствовал чужого вторжения, лишь на мгновение замедлив парение. Мужчина с удовлетворением принимал новые ощущения от тела птицы: мощные потоки холодного ночного воздуха, поддерживающие ее на лету, необычный спектр восприятия ночи, подаренный глазами филина, и пьянящую первобытную радость охотника.

Внизу, из укрытия выскочила мышь. Она припустилась к оврагу, зорко следя, не подстерегает ли на земле враг. О смертельной опасности, грозящей с неба, она не думала. Филин не замешкался ни на секунду. Сложив огромные крылья, чтобы их шумом не спугнуть жертву, он начал завораживающе медленно падать вниз. Вольдеморту не раз случалось пикировать вместе с птицей с огромной высоты на дно глубоких расселин, но у него все равно всякий раз дух захватывало. Мужчина вздрогнул всем телом, когда столкновение птицы с землей показалось неизбежным.

Мышь застыла, почувствовав близкую беду, но так и не поняла, откуда она надвигается. У самой земли филин раскинул крылья, ощутив упругость воздуха и вовремя удержав падение. Тело его качнулось вниз, он вытянул лапы и разжал когти. От резкого взмаха крыльев мышь опомнилась, сорвалась с места, но поздно – филин уже закогтил ее. Острые когти пронзили мягкую шкурку, разрывая беспомощное тельце. За миг до нападения, Вольдеморт, не покидая тело филина, перенесся в тело мыши. Теперь он чувствовал и леденящий ужас жертвы, и ликование охотника. Покорность и предвкушение. Последняя боль и долгожданное утоление жажды. С губ Лорда сорвался короткий крик, смешавший в себе все испытанное. Лишь секунда, и в их спальне вновь воцарилось безмолвие.

Мышь быстро перестала сопротивляться, и филин занялся утолением голода. Это было уже не так захватывающе, и Вольдеморт выскользнул из сознания животных, оставляя этот момент им.
Прожить миг на слиянии разных потоков восприятия, через несметные органы чувств других существ было одной из самых захватывающих возможностей, подаренной его силой. Недостаток был в том, что такие приключения не могли удовлетворить его полностью.

Вольдеморт не сомневался, что любого человека нескончаемые потоки цветов, звуков и запахов захлестнули бы в единый момент, заставили бы отвернуться от тусклого человеческого бытия ради этого манящего разнообразия. Но ему было мало. Хорошо иногда, но его разум требовал более утонченных ощущений. Наверное, люди могли бы дать больше, но с людьми такая связь была недоступна. Да, он мог читать человеческие мысли, видеть чувства, с математической точностью сказать, что именно испытывает тот или иной человек, но разделить их ощущения он не мог. А было бы интересно. С кем-нибудь особенным... «Интересно, а можно проделать такое с оборотнем? Он хотя и человек, но и зверь ведь тоже…»

Мысль заставила его выйти из полудремы. Утренний сумрак окрасил спальню в сотню оттенков серого. А рядом, отвернувшись от него, крепко спал юноша. Живой. Вольдеморт приподнялся на локте, разглядывая изгибы его тела. Мальчик все выдержал достойно. Даже удивительно, как это он раньше не догадался попробовать с не-человеком. Что было еще удивительнее, эта оплошность его совершенно не огорчила. Он почувствовал… облегчение. Лорд перегнулся через юношу, чтобы хорошенько рассмотреть его. Когда он только понял, что так или иначе может получить в свое распоряжение абсолютно любого человека, он стал выбирать для себя людей настолько ослепительно красивых, что они казались олимпийскими богами, по прихоти злой судьбы, оказавшимися в его власти.

Но одновременно он узнал, что никто не в состоянии пережить ночь с ним. И еще оказалось, что изувеченная красота выглядит еще более отталкивающе, чем изначальное уродство. И ему стало все равно. Он доверял эстетическому вкусу своих помощников, которые иногда приводили ему кого-нибудь для разрядки.
И вот сейчас ему было чертовски интересно, чем же он завладел в конечном итоге. За время, пока Ремус находился в его доме, он особо не обращал внимания на его внешность. Он разглядывал его тело, чтобы убедиться в его возможностях, постоянно подмечал, как в бессильной ярости Ремус сжимает кулаки, как его упругие мышцы напрягаются в стремительной решимости.

Лорд смотрел на его лицо, чтобы понять, что чувствует оборотень, ловил еле заметные движения губ и подрагивания ресниц, чтобы уличить его страх, наблюдал за румянцем на щеках, чтобы подтвердить его смущение, он видел, как светлеют от внезапно собравшейся влаги карие глаза, свидетельствующие о его отчаянии. Но, зная о нем так много, он никогда не складывал все это воедино, не составлял из маленьких штришков целостного портрета. И сейчас любопытство просто раздирало его. Лорд склонился над спящим юношей. Ремус вряд ли мог почувствовать, что его разглядывают. Тем лучше. Вольдеморт осторожно убрал с его лица пряди, упавшие на глаза. Парень не был красавцем, но несомненно, у него были самые прекрасные в своей чувственности губы.

В остальном же, оборотень выглядел, мягко говоря, уставшим. Об этом говорили впадины щек и складки в уголках красиво очерченного рта. Тени делали его и без того худое лицо изможденным. И еще несколько нитей ранней седины в волосах. Отпечаток жизни, сознающей свою участь. Слишком много развелось двадцатилетних юнцов, которые любят бросаться громкими фразами о прожитой жизни и ее смысле. Едва выбравшись из стен школы, держа дипломы волшебников, как охотничьи собаки, подстреленных уток в зубах, они начинают доказывать, что что-то разумеют в этом мире, рассуждать о своем предназначении и опыте, который зачастую заключается лишь в детских шалостях и обжиманиях в укромных уголках школы. А они бросают упреки несправедливой судьбе, всерьез считая себя вправе жаловаться на жизнь.

Среди воплей этих недотеп никогда не услышишь жалоб тех, кто действительно ЗНАЕТ, что такое удары судьбы. Ремус знал. И это знание открывало столько возможностей, что Лорд никак не мог выбрать, с чего бы ему начать. Единственное, что он отчетливо сознавал, это необходимость выждать. Опрометчивые действия остались для него в прошлом. Только сейчас он понял, сколько раз он был готов ворваться к непокорному мальчишке и взять его силой. Просто затем, чтобы поставить его на свое место… Награда за осмотрительность превзошла все ожидания. Они очень неплохо начали.

Вольдеморт откинул одеяло, которым был накрыт юноша. Ремус тихонько застонал и подтянул колени к груди, сжимаясь от неожиданного холода. Темно-лиловые отметины покрывали его спину вперемешку с глубокими царапинами. На бедрах алели полумесяцы, оставленные ногтями, на ягодицах разводы засохшей спермы и…кровь. Лорд посмотрел на простыню в бурых кляксах. Немного, но…
«Это не страшно. – сказал себе Лорд, снова накрывая его, аккуратно, чтобы не потревожить раны. – Это можно исправить. Все это можно вылечить. Он жив, вот что главное, это просто неоценимо, а раны исчезнут сегодня же. Нужно, чтобы Северус приготовил ему зелья, и все остальное».

Лорд осмотрел пустую комнату. И тут следует кое-что изменить. В последние дни у него не было времени, да откровенно и желания, планировать для оборотня что-то особенное, но все же стоит сделать обстановочку немного уютнее. И нужно, наконец, чем-нибудь занять его голову, чтобы парень перестал шляться по дому в надежде найти выход. Пока неясно чем. Ремус наверняка не будет делать для его армии даже что-то совершенно невинное. Совершенно не значит, что его нельзя будет впоследствии втянуть, но это не к спеху.

«Может книги? Он же ученый. Ладно, Снэйп будет приносить ему зелье, пусть заодно подберет в библиотеках что-нибудь интересующее этого непоседу».

Лорд потер переносицу. Размышления уничтожили расслабленное состояние и вернули его к необходимости заниматься делами. Если он не ошибался, - а он не ошибался, - сегодня ему должны были доставить долгожданных осведомителей. А с оборотнем можно было продолжить позже.

***

Если бы Вольдеморт потрудился наложить на него заклятье Забвения еще раз, Ремус сейчас считал бы, что побывал на дыбе. Потому что когда он очнулся, болела каждая жилка. Люпин вытянул перед собой руку и приоткрыл один глаз. Как после трансформации. Только вместо ран синяки и кровоподтеки. И судя по ощущениям, так выглядело все его тело. Как то раз он в одиночку подрался с великаном. Тогда было примерно то же самое, только задница не болела. «Душ. Срочно». – сказал Ремус, сползая с кровати. Окружающая обстановка заставила его сесть обратно. Сначала он подумал, что ночью его перенесли в другое место. Но, осмотревшись, понял, что он все там же, однако пустая доселе комната превратилась в элитный аналог холостяцкого убежища Блэка.

Только Сириус допускал у себя в доме соседство вещей, не сочетающихся друг с другом никак. Появившиеся стулья, несколько разномастных пуфиков, большой овальный стол из вишневого дерева, а также шкуры и ковры, которыми был закидан мозаичный пол, явно не предназначались для того, чтобы находиться в одной комнате. И отличие от блэковского жилища было лишь в том, что здесь каждая вещь стоила десятки, а может и сотни галеонов.
Стараясь передвигаться осторожно, Люпин подошел к открытому сундуку, окованному серебряными пластинами. Он был доверху набит самой разной одеждой. Ремус вытянул наугад темно-золотистый халат из тонкого материала и двинулся дальше, к большому стеллажу, на полках которого лежали сложенные в стопки книги.

Все это требовало серьезного осмысления, которое сейчас было абсолютно невозможно. «Душ». – напомнил себе Ремус первоначальную задачу. Поддевая ногами шкуры, он прошел в другой конец комнаты к неприметной дверце, которую обнаружил еще в свое первое здесь пребывание. Там находилась маленькая душевая с туалетом… До сегодняшнего дня находилась. Сейчас он стоял на пороге просторной ванной комнаты, которой вечером и в помине не было. При его появлении под потолком вспыхнули несколько десятков свечей. Ремус бесстрастно шагнул внутрь. На самом деле ванная оказалась вовсе не огромной. Просто ее размеры удваивались из-за высоких зеркал на противоположной стене.

Ремус посмотрел на себя. Его изогнутые брови и широко распахнутые глаза хранили остатки удивления, которое кончилось еще в комнате. На данный момент мысли охватило безразличие.
«Вот если бы я сейчас вошел и как обычно попал в комнату Вольдеморта, - предположил Ремус и попытался представить собственную реакцию. – Я бы сказал: привет, котик. – юноша распахнул халат и взглянул на свое отражение в полный рост. – А не перестарался ли ты с тренажерами?» По поверхности зеркал пробежал раболепный стеклянный вздох. Люпин подошел вплотную.
- Ты говорящее? – спросил он у зеркала. - Молчание. Ремус провел по стеклу кончиками пальцев. Было не исключено, что зеркала здесь на таком же счету, как и домовые эльфы – бессловесные рабы.

Ремус наполнил ванну, появившуюся здесь вместо душевой кабинки, и опустился в обжигающую воду. На бортике ванны были выстроены маленькие флакончики. Он по очереди открывал их, пробуя чарующие запахи масел, ловя густую пряность и воздушную свежесть. Ни одного неприятного. Они словно были созданы услаждать обоняние одного единственного человека, его самого.
Он пытался восхититься ими, пытался осознать роскошь вокруг, но чувствовал себя так, словно угодил в зыбучие пески. Хоть стой, хоть пытайся выбраться, все равно тебя затягивает все глубже и глубже. Он хотел бы представить, что его стремления имеют здесь хоть какое-то значение и могут привести к чему-то, но все говорило об обратном. И единственное, что приходило на ум: «Это надолго!.. Очень, очень, очень долго…»

Чтобы не сказать навсегда. Ремус швырнул фиал в угол ванной. Раздался звон, и запахло терпким лимоном. По зеркалу снова прокатилась мелодичная трель.
- Ты говорящее. – твердо заявил ему Ремус и, поднявшись из воды, стал вытираться махровым полотенцем. Ему не нравился непрошеный комфорт, - он выглядел как обязательство. Но попусту психовать не хотелось. Как Люпин уже успел убедиться, это ни к чему не вело. И как ему не противно бездействовать, особого выбора тоже не было. Ремус вышел из ванны и поморщился. Наставленные и накиданные вещи только в первый момент вызывали любопытство. Сейчас, когда он осознал их присутствие, комната стала напоминать квартиру после переезда, где не разобранные вещи лежат, как попало. Весьма удручающее зрелище.

А при своей любви к порядку и чистоте, Ремус ненавидел наводить их. Он подошел к книжным полкам и глубоко втянул носом знакомый запах старых страниц. Возиться с книгами он всегда любил, а если заняться их разборкой, то польза даже двойная, - возможно удастся успокоиться. Ремус осмотрел стопки разнокалиберных томов и начал расставлять их по размеру, сначала чисто автоматически, а потом все чаще приглядываясь к тисненым на корешках названиям. Его несколько разочаровало, что в подборке не было ни одной книги по Темной магии. Отсутствовала также магловская литература, как впрочем он и ожидал. Хоть в чем-то Вольдеморт оказался предсказуем. Зато Ремус обнаружил множество разнообразных трактатов по истории магии.

Можно было предположить, что Темный лорд интересуется этой дисциплиной, но Люпин склонялся к мысли, что историю попросту сочли наиболее безобидным чтением для узника-мага. В этом были свои плюсы: историю магии в школе он благополучно проспал, как и большинство учеников, так что ему предоставлялся невольный шанс все это дело наверстать. Ремус взял очередной том, и ему стало не по себе. Кто бы не подбирал ему библиотеку, либо он ничего не понимал в Темной магии, либо он рисковый парень. «Культ Унашпрехлихен» барона фон Юнтца только с натягом можно было назвать историческим сочинением. Формально то там действительно содержались сведения о деятельности одной секты, но Ремус точно знал, что из-за некоторых описаний в течение многих веков без риска нельзя было произносить ее названия вслух.

«Это будет интересно» - повеселел Ремус. Он попробовал открыть бронзовые застежки, но вдруг уловил какие-то звуки за дверью, похожие на несмелый стук. «Здесь есть кто-то такой вежливый, что стучится ко мне?» Стук повторился. Люпин поставил книгу на место и посмотрел на дверь. Гость не заставил себя ждать. Дверь распахнулась с грохотом, словно по ней с размаху врезали ногой. В комнату вошел человек с подносом в руках. Ремус вцепился в деревянную планку, чтобы не упасть. «Он каждый раз появляется, чтобы стать свидетелем моего унижения».
- Мог бы открыть дверь. – бросил Снэйп, направляясь к столу. – Я же стучал.
- Мне показалось, это мышь скребется.

Ремус опять повернулся к полкам. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось вести какие бы то ни было беседы. Его поглощала трясина и он точно знал, что никто помочь ему не сможет. Поэтому и не хотел, чтобы кто-то стоял на берегу и наблюдал, как он тонет, ведя при этом светские разговоры. Снэйп торжественно поставил поднос на стол.
- Это обезболивающее. – объявил он указывая на дымящийся бокал.. - Его нужно выпить в течение двадцати минут, оно сильное, но очень быстро выветривается. - Ремус не ответил. – Ты слышишь, что я говорю?
- Зелье надо выпить за 20 минут. - «Значит, чем быстрее ты уйдешь, тем больше у меня шансов воспользоваться его свойствами».

- Вот это тонизирующее. – продолжил Снэйп, указывая на другую чашу. – Оно прибавит сил. Вот это дезинфицирующее, а вот это от ушибов, оно наружное, его надо мазать, только не очень много.
«История системы заклинаний жрецов Майя. Происхождение и традиции». – прочел Ремус название следующего трактата. – Замечательно! В Мексику не попал, так хоть почитаю о ней».
- Тебе может помочь? – спросил Снэйп.
«В чем? Намазать меня мазью?»
- Сам справлюсь.
- Мне не трудно.
- Мне тоже. Удивишься, но у меня вполне хватит сил, чтобы сделать это самому! – почти крикнул Ремус. Как ни странно, но на повышенный голос Люпина Снэйп отреагировал спокойно. Никак не отреагировал.
- Нууу. – протянул он. – это ведь действительно странно. То, что ты не только жив, но и можешь что-то делать.

Ремус хотел ответить что-нибудь еще более резкое, но увидел еще кое-что интересное. Он вытащил книгу из-под остальных и быстро пролистал. «”Магические корни ритуалов братства иллюминатов”, – Ремус чуть не присвистнул. – Вот это да!» Книга была не очень редкая, но по закону подлости, он никак не мог купить ее.
- Интересная подборка? – все так же спокойно спросил Снэйп.
- Да. Есть моменты.
- Я не знал, что тебя заинтересует, поэтому подобрал по разным временам и странам.
- Ты? – Ремус не донес том до назначенного ему места. – Ты подбирал мне библиотеку?!
- Милорд приказал.
«Естественно. Милорд приказал». Интерес потух так же быстро, и Люпин вернулся к своему занятию.
- У тебя здесь неплохо…

- Не думаю, что могу обсуждать достоинства тюремной камеры, Снэйп.
- Это очень уютная тюремная камера. Окна на восток, - это хорошо. Даже солнце есть. Дождь сегодня наконец-то кончился. А то три дня на подряд лило как из ведра, я думал нас тут всех затопит как Атлантиду.
- Да, конечно. – Ремус перешел на односложные ответы. Явная навязчивость этой беседы начала его раздражать.
- Я пойду, пожалуй, у меня еще дела есть.
«Неужели!». В груди защемило чувство вины. Ремус был благодарен за зелья, приготовленные специально для него, за книги, за участие, но ему хотелось остаться одному. Одному.
Он проводил взглядом Снэйпа, пообещав непременно извиниться, если им удастся увидеться еще раз.

А зелья были кстати. Занятие книгами отвлекало от боли, но не до такой степени, чтобы чувствовать себя в порядке. Он поставил последнюю и уже почти отошел, когда его привлекло затертое тиснение на обложке. «Сумерки в Атлантиде». Сердце ухнуло куда-то, и даже боль, казалось, утихла, не сумев пересилить его потрясения. Атлантида. Слово только что звучавшее в этой комнате вдруг материализовалось на древней рукописи. Простое совпадение? Он вынужден признать, что Снэйп был уж слишком разговорчив, а еще это нелепое сравнение… Ремус положил руку на книгу, не смея достать ее. Старая задубевшая кожа была приятно-шершавой. Так и просилась в руки.

Случайность? Или он это сказал… чтобы… Это ведь он подбирал ему литературу. «Это глупо». Люпин отошел от полок, маленькими глотками выпил зелье, медленно смазал синяки. Он сознательно сдерживал себя от резких необдуманных движений, чтобы не сделать чего-нибудь поспешного и непоправимого. «Непоправимого? Что может быть непоправимого в чтении книги?» Ремус откинулся на подушку, задумчиво глядя в окно, за которым колыхалась нежно-зеленая масса листвы, позолоченная майским солнцем. «А ведь дождь кончился не сегодня. Его уже вчера не было». Как под гипнозом Ремус дошел до стеллажа. «Будь осторожнее. - предостерег его внутренний голос. – Вдруг узнаешь что-то, после чего не выберешься отсюда никогда?»

Люпин взял тяжелый том и вернулся за стол. «Может быть, я и так здесь навсегда». Он открыл книгу и начал читать.