Как жаль, что мне приходится хранить все чувства в себе. Нет, я иногда так желаю выплеснуть все накопившиеся эмоции, но по своей природе волка мне приходится сдерживать в себе и злость, и обиду, и тоску, и радость. Только слабые отблески эмоций отражаются на моем лице, однако с течением времени я смог прятать и это.
Я смутно помню себя четырехлетним мальчиком, жизнерадостным и беззаботным, купающимся в родительской ласке и любви. Казалось, солнце светило для меня круглосуточно, было тепло и уютно. И я не заметил, как огромная черная туча заслонила мое солнце…
Белые острые зубы и огненно-желтые глаза на фоне чего-то черного и бесформенного. Вот, что я помню. А потом была боль и тьма. Но боль прошла, а тьма осталась, она лежала мутной пеленой на глазах, обесцвечивая весь мир. Я стал оборотнем. Жизнь для меня потеряла всякий смысл, я слишком рано повзрослел и стал оценивать мир не с точки зрения солнечного ребенка, а с точки зрения взрослого оборотня, кем я теперь был. И пусть мне было не больше десяти лет, но я уже понимал, что нет в этом мире круглосуточного солнца и вечной родительской ласки и любви. Я оставался юным, но в душе я старел, я знал, что теперь жизнь для меня - лишь череда дней, не более того. Я знал, что я не смогу учиться, устроиться на работу, потому что я - оборотень. Я - зверь, я - опасность, и мое дело - никому не мешать и не представлять угрозу.
Однако все сильно изменилось. Альбус Дамблдор, храни его Бог, согласился принять меня в школу, пускай я зверь, но я и человек тоже.
И пелена тьмы стала растворяться в слезах радости, мир снова стал ярче, конечно, не таким ярким, как в моем детстве, краски постепенно тускнели, но и не блеклым.
И в моей жизни появились друзья, настоящие друзья. Я до сих пор вспоминаю их живые глаза, лукавые улыбки, когда они замышляли очередную шутку. Особенно хорошо, до деталей, я помню его. Черные, словно южная ночь, волосы, ниспадающие на лицо, хитрые, смеющиеся синие глаза, загорелая в темный янтарь кожа… Я помню его. Но мир проходит, мир теряется. Я терял его не раз, но судьба была благосклонна к нам.
Но теперь и она сыграла со мной злую шутку. Я впадал в отчаяние, но он возвращался, и я снова мог видеть красочность и яркость мира. Но теперь жизнь сказала «Хватит!» и я потерял его навсегда. Да, я потерял Сириуса. Когда его отправили в Азкабан, мне казалось, что жизнь оборвалась, что я существую, но наполовину. И он вернулся, вернув мне потерянную половину. Но теперь… нет, теперь все решено и прописано в будущее, теперь мне остается жить наполовину, считать каждый день новые седины среди русых волос и с тоской ждать полнолуния, когда я становлюсь зверем и могу не сдерживать своих эмоций. Теперь, когда я слаб и подавлен, волк отыгрывается на мне за те годы обучения в школе, что я сдерживал его. Но тогда вокруг меня были друзья, и был он, я чувствовал их поддержку и легко усмирял зверя в себе. Но теперь он держит меня за горло, и как только наступает полнолуние, он высвобождает всю свою ярость и гнев. Зелье, которое я регулярно принимаю, только не позволяет волку полностью управлять моим телом, однако он грызет меня, он терзает мою душу, в его рычании я явно слышу злорадство, «Что, Ремус, потерял ты свою надежду?».

И теперь, когда со мной нет ни Сириуса, ни Джеймса, когда они оба погибли, я теряюсь. Сколько раз я видел их, мог коснуться рукой, но потом открывал глаза и понимал, что это - сон. И мои глаза, державшие за собой все мое горе и страдание, уже не могли сдерживать слез. Без сил на существование, я не раз задумывался о смерти, о том, как я могу быстро освободить себя. Но я понимал, что если я убью себя, я поступлю, как последний трус, я сбегу от жизни, от того, что предназначено мне. И кубок с ядом летел в угол, орошая пол моей надеждой на смерть.
Дамблдор предложил мне дальше преподавать, сначала я отказался, я вспомнил, как однажды чуть не покалечил учеников…. Но тоска и одиночество были еще страшнее, и я согласился. Северус, пусть он и терпеть меня не может, варил для меня зелье, и я мог не беспокоиться, что зверь может напасть на кого-нибудь. И хотя уроки и общение с учениками несколько развеяло мою печаль, тоска все равно терзала меня. В моей комнате в папке среди старых записей лежат несколько писем от Сириуса. Одно из них написано всего год назад, перед тем, как мы отправились вытаскивать из переделки Гарри, перед тем самым роковым боем.… Я не раз перечитываю это письмо, оно совершенно ничего не значит, порой я даже не понимаю, о чем говорится в нем, я просто смотрю на силуэты букв, неровных, торопливых, и я представляю себе, как Сириус пишет это письмо….

* * *

Летом после экзаменов печаль снова нахлынула на меня. И Дамблдор заметил мое состояние. Он предложил мне съездить куда-нибудь - развеяться. И я вспомнил, что у меня есть давний знакомый, тоже оборотень, Хью Винс. Мы вместе с ним учились, он на два года был старше меня, но на шестом курсе ушел из школы, после того, как на него во время летних каникул напал оборотень. И теперь он живет в Испании на побережье Бискайского залива, где-то около порта Сан-Себастьян.
Уже через неделю я поднимался по дорожке из красного кирпича к небольшому двухэтажному коттеджу. Не успел я позвонить, как дверь распахнулась. На пороге стоял мужчина с длинными пшеничными волосами, забранными в хвост. Глаза болотного цвета изучали меня.
- Ремус! - лицо озарила улыбка, - а я-то сначала и не узнал тебя.
- Привет, Хью, - робко поприветствовал его я.
- Заходи в дом, не стой на пороге, - он широким жестом пригласил меня войти.
Дом был маленьким, но уютным, однако чувствовалось, что здесь не было женщины.
- Чаю, кофе? - он проводил меня в гостиную, - может, виски?
Внутренний голос напомнил мне, что я не пью, но я подавил его и, улыбнувшись, ответил.
- Виски. Я не на работе.
- Не узнаю прежнего Ремуса, - усмехнулся Хью, доставая из шкафчика два бокала, - раньше, по-моему, только силой можно было тебя заставить выпить хоть глоток чего-нибудь спиртного.
- Жизнь нынче не та, - ответил я, присаживаясь в мягкое кресло.
Хью разлил виски по бокалам, протянул мне один и сел в кресло напротив.
- За встречу! - он поднял бокал и сделал пару глотков.
Я пригубил напиток. Виски обожгло губы и горло, однако по телу расползлось приятное расслабление и тепло.
- Ну, как жизнь вообще? - Хью внимательно поглядел на меня. Казалось, его взгляд видит меня насквозь.
- Нормально, - ответил я, стараясь не вдаваться в подробности.
Хью продолжал изучать меня.
- Я слышал про то, что случилось с Джеймсом шестнадцать лет назад, про предательство Питера, очень удивлен этим, мне он всегда казался довольно приличным человеком…. А что с Сириусом?
Если бы только Хью знал, какую боль мне причинил этот вопрос. Словно кинжал вонзился в мое сердце. Всеми силами сдерживаясь, я медленно перевел взгляд на Хью. Тот смотрел на меня, не мигая.
- Он… он погиб, - выдавил я из себя, порывисто вздохнув.
- Ой, Ремус, прости меня пожалуйста! - Хью округлил глаза, - я не знал, извини меня.
- Ничего, - я залпом осушил остаток виски в бокале и поставил его на столик около себя, - мне надо прогуляться. К вечеру вернусь.

Поспешно покинув дом, я побрел по улочкам. Испания - райский уголок, я всегда мечтал тут побывать. Потрясающее лазурное небо, тесные улочки между невысокими домами, несмотря на то, что большинство из них довольно обшарпаны, все смотрится очень красиво. Загорелые улыбчивые лица, идущие на встречу. От городка вдалеке поднимается гора, заросшая лесом. Ветер приносит запах океана и свободы.
Песчаный берег, залитый солнцем, контрастирующий с синевой волны. Вода так и манит своим мерным рокотом. Я закатываю штанины до колен, снимаю ботинки и вхожу в воду. Теплая волна ласково касается ног, робко подкатываясь и, словно играя, убегала прочь, чтобы потом вернуться снова. На пляже много людей, кто-то купается, кто-то загорает, кто-то играет, это общее солнечное веселье напомнило мне мое детство. А может и мне попытаться забыть все, что было? Тоже окунуться в эту золотистую сказку, вечное лето…. Как бы мне хотелось! Но нет, рана на душе осталась, ее нельзя будет просто так закрыть и забыть о ней. Даже когда, с течением многих лет, она затянется, шрам будет иногда болеть. Мои мрачные темные мысли никак не сочетались с этим праздным солнечным днем. Я глубоко вдохнул и вышел их воды, на ходу поправляя штанины. Ботинки я решил не надевать, теплая земля и почти горячий асфальт приятно грели ступни. Весь оставшийся день я бесцельно бродил по городу, снова ходил на пляж, просто посидеть на песке.
Наконец, солнце стало клониться к западу. Небо постепенно приобрело зеленовато-желтый оттенок. Я купил в уличной лавчонке бутылку воды и какой-то слоеный пирожок, и отправился снова на пляж провожать садящееся солнце. На фоне оранжево-розового неба и зеленоватой поверхности воды с яркой дорожкой, золотой диск солнца был потрясающе красив, я пожалел о том, что у меня нет фотоаппарата. Никогда еще я не видел такого заката. На небе все краски, от кроваво-алого до лилово-бирюзового. На пляже было не так много людей, по сравнению с сегодняшним днем. И все тоже наблюдали за чарующими лучами садящегося солнца.
Но вскоре на пляже остался я и еще две или три парочки, сидящие где-то поодаль. На темном бархатистом небе выступили алмазы звезд. И здесь звезды были другими, они выглядели иначе, чем у нас, а Британии, хоть это и сравнительно недалеко. Вскоре на небо поднялся хозяин ночи - полумесяц. Мне сразу вспомнилось, что очень скоро он станет полной луной, и снова мне придется пережить боль превращения. Но хотя бы у меня теперь есть товарищ по несчастью.
Я вздохнул и отпил воды из бутылки. Она прохладным потоком прокатилась по моему горлу. Близко я почувствовал какое-то движение и оторвал взгляд от неба. Рядом, виляя хвостом, стоял маленький рыжий щенок. Он, казалось, улыбался во весь рот, умильно поглядывая на нетронутый пирожок в моей руке. Я был рад такой компании и тут же поделился со щенком угощением. Он в один момент проглотил подачку, почти не жуя. Я приподнялся, желая его погладить, но щенок испугался и отскочил в сторону, однако вскоре опять вернулся. Я осторожно погладил его, он весело кружился, от восторга подпрыгивал, забавно падая и снова подскакивая, словно мячик.
Послышались тяжелые шаги по песку. Я обернулся и увидел еще одну собаку, эта была большой и черной. И она мне напомнила о Сириусе. Ненадолго забытая боль снова начала пульсировать в сердце. Пес внимательно следил за мной, потом осторожно приблизился еще на пару шагов. Надежда мелькнула в моем разуме. Я присел на корточки, стараясь не упасть: щенок вертелся около меня, как юла. Пес не сводил с меня внимательных глаз, даже при свете полумесяца я мог разглядеть его, к тому же, от волка мне досталась способность видеть в темноте.
- Сириус, - тихо позвал я, однако понимал, что это глупость.
Пес не шелохнулся, продолжая глядеть на меня. Он втянул носом воздух и облизнулся. Я протянул ему остаток пирожка. Он настороженно подошел ближе, долго обнюхивал угощение, затем деликатно схватил его и побежал прочь. Щенок тут же бросился следом за ним, теперь кружась и подпрыгивая около него, тот только недовольно ворчал. Я снова остался в одиночестве и решил пойти домой.

- Ремус, я уже начал волноваться! - Хью внимательно глядел на меня, - что ты так долго?
- Гулял, - просто ответил я.
- Ладно, - отмахнулся Хью, - иди мой руки и садись есть, а то ты тощий, просто смотреть на тебя без слез нельзя.
Через пять минут мы сидели в кухне за столом. Нехитрый ужин; Хью что-то увлеченно рассказывал мне, я лишь рассеяно кивал головой.
- Ремус, ты меня совсем не слушаешь, - обиженно проговорил Хью.
- Извини, Хью, задумался, - я пришел в себя.
- Ясно, - кивнул он. Хорошо, что он не стал меня расспрашивать, о чем я задумался.
После ужина мы перебрались в гостиную. Хью снова подал мне бокал виски.
- Не понимаю, - проговорил я, сделав пару глотков, - как тебе удается содержать такой дом, будучи…
Я замолчал. Не хотелось обижать Хью, но этот вопрос терзал меня с самого приезда.
- Будучи оборотнем? - добродушно произнес он, - Ты имеешь в виду, невозможность получить работу?
Я кивнул.
- Я работаю в маггловском магазине. Они, естественно, не знают, кто я, - Хью сделал еще глоток виски.
- А как же… полнолуния? - для меня это было удивительно.
- Что полнолуния? - усмехнулся Хью, - я уже договорился с хозяином магазина, сказав, что во время полнолуний и день после него я не буду приходить на работу.
- А ты не думаешь, что они могут что-нибудь заподозрить? - я хмуро поглядел на него.
- Нет, - покачал головой Хью, - чтобы они поверили в оборотней? К тому же, я сказал, что у меня очень суеверная сестра, и она боится за меня. Магглы вообще поразительно наивны.
- Ну, не надо судить их с высоты своих знаний, - усмехнулся я, - да и ты, наверное, вряд ли знаешь все их премудрости. Хотя я видел у тебя на кухне холодильник, видимо, кое-что ты все-таки перенимаешь из их опыта.
- Этот коттедж раньше принадлежал семье магглов, - проговорил он, - мне пришлось потратить месяц, чтобы привыкнуть к использованию электричества и холодильника. А также газовой плиты.
- А как Министерство Магии относится к тому, что ты работаешь на магглов? - спросил я.
- Нормально, - пожал плечами Хью, - я лишь подписал необходимые бумаги, что на время полнолуний я буду оставаться дома, закрываясь в подвале. Хотел, было, попробовать самостоятельно варить Волчье Проклятье, зелье, сохраняющее разум во время трансформированного состояния, но оно оказалось слишком сложным для меня, а ты знаешь, что Зельеварение в школе было моим самым ненавистным уроком.
- А Северуса помнишь? - сощурился я.
- Северуса? - Хью нахмурился, - что-то знакомое имя…. А, это тот слайзеринец, с черными вечно грязными волосами? Если не ошибаюсь, Снейп.
- Да-да, - кивнул я, - он самый. Сейчас Зельеварение как раз преподает.
- Ничего себе, - усмехнулся Хью, - я-то думал, он давно покинул школу и где-нибудь прожигает жизнь или пугает маленьких детей.
- Ну, ты зря так, - я не мог сдержать улыбку, - он варил Волчье Проклятие для меня, действительно, помогает.
- Надо бы перенять у него опыт, - Хью откинулся на спинку кресла и потянулся, - ладно, завтра понедельник, мне на работу.
Он поднялся на ноги.
- Пойдем, покажу тебе твою комнату.
Я встал с кресла и последовал за ним по лестнице на второй этаж.
- Вот твоя комната, - Хью приоткрыл дверь справа от лестницы, - моя - слева. Ванная - напротив. Все, спокойной ночи, извини, что не могу с тобой еще посидеть, я последнее время что-то не высыпаюсь совсем.
- Ничего. Спокойной ночи, - я попрощался с ним и вошел в свою комнату.
Небольшая, как и весь дом, комнатка была очень уютной. Кровать, тумбочка с лампой, шкаф. И, главное, огромное окно, открывающее вид на горы.
Я открыл форточку и вдохнул холодного ночного воздуха, пропитанного соленым бризом и неведомыми мне ароматами. Далекие огни домов казались земными звездами, в то время как их серебряные небесные подруги подмигивали им сверху. Я стоял так, наверное, с час, наблюдая за всей красотой. Но усталость дала о себе знать, я отправился спать.

* * *

Утро разбудило меня яркими лучами солнца. Вся комната была залита игривым светом, обещающим хороший день.
Я спустился вниз, Хью уже не было. На столе в кухне лежала записка.
«Ремус, я ушел на работу. В кастрюле на плите овсянка. Я вернусь домой не раньше восьми вечера. Если срочно понадоблюсь, я в центральном магазине, он тут один такой. Будешь уходить, ключи от дома на полке над холодильником, закрой дверь и положи ключ под коврик. Хью.»
Быстро позавтракав, снова пошел гулять по городу. Я брел, лениво поглядывая по сторонам на улыбающиеся мне лица и яркую природу. Неожиданно ко мне подошла какая-то очень загорелая светловолосая девушка. Улыбаясь, она что-то быстро залопотала, к моему удивлению, на французском, по ее интонации я понял, что она мне задала какой-то вопрос.
- Извините, я не говорю по-французски, - ответил я.
- О, п’оститте, - заговорила она с сильным акцентом, - я только хотеля сп’осить, н’е знает’е ли ви, гд’е можьно обмен’ять д’еньги.
- Нет, я сам не здешний, - покачал головой я.
- Ж’яль, н’о всье равно, спас’ибо, - улыбнулась она, - мен’а, кстатьи, зов’ут Виолетта.
- Рем, - быстро ответил я, зачем-то сократив свое имя.
- ’ем? - она приподняла бровь и засмеялась, - а у в’ас есть брат ‘омул?
- Не думаю, что следует вспоминать эту легенду, - улыбнулся я.
К нам подошел высокий мужчина с темными кудрявыми волосами. Он что-то быстро по-французски проговорил Виолетте, косясь на меня. Она как-то виновато ему ответила и повернулась ко мне.
- П’ости, ‘ем, - тихо сказала она, - мои мужь ощ’ень недовол’ен, что я ‘азкова’иваю на улис’е с н’езнаком’ими. П’ощаи, б’ыло п’иятьно познакомьитс’я..
Мужчина обнял Виолетту за плечи и повел прочь.
Я последний раз кинул взгляд на нее и пошел своей дорогой. Было немного тоскливо, что меня вот так бросили, но я одернул себя.

Снова целый день праздных шатаний по городу, наблюдений за морем…. Ближе к вечеру мне повстречался мой старый знакомый - черный пес. Он тащил старую газету. Завидев меня, он остановился, выпустил газету из зубов и громко басовито гавкнул. Я подошел поближе и потрепал его по холке. Пес выжидающе уставился на меня, очевидно, вспомнил про вчерашнее угощение.
- Нет у меня ничего, - я развел руками.
Пес обиженно фыркнул, подхватил свою ношу и засеменил прочь. Ну вот, еще одного собеседника потерял. Что-то мне сегодня не везет.
К вечеру я снова отправился на пляж, на этот раз, на небольшой, находящийся довольно далеко. Но мне и нужно было одиночество. Я снова любовался закатом, слушал пение волны, вдыхал запахи ночи. Пляж пустовал, и мне вдруг нестерпимо захотелось искупаться. Я подошел поближе к воде; ее неторопливые набегающие волны, такие тихие ночью, манили. Ни о чем не задумываясь, я скинул с себя одежду и вошел в воду. Она была удивительно теплой, словно парное молоко. Я вдохнул полные легкие воздуха и нырнул. Вода ласково приняла меня в свои объятия. Я вынырнул и посмотрел на небо, на безмятежные звезды, игриво наблюдающие за мной, и на полумесяц, который уже начал свое приближение к полной луне. Надо же, а здесь совсем не ощущается приближение полнолуния, обычно в Англии мне уже за неделю до этого становилось плохо, а сейчас, когда до полной луны осталось три дня, я чувствую себя не хуже обычного.
Я вышел из воды, не обтираясь, оделся и направился домой.
Хью встретил меня, как обычно, добродушно.

Все два дня до полнолуния проходили в обычном расписании, я поднимался, шел на прогулку до вечера и потом провожал закат на том одиноком пляже. Кому-то это могло показаться ужасно скучным, однако мне это не могло надоесть.
Но пришел день полнолуния. Хью остался дома. Весь день мы с ним почти не разговаривали, только перебрасывались парой фраз. И я, и он были хмурыми и мрачными, как всегда бывает перед ночью трансформации.
Как только стемнело, мы отправились в подвал дома. Было видно, что здесь все приспособлено, чтобы сдержать зверя. Подвал пополам делила прочная решетка. Во второй части за клеткой лежало два матраса и какое-то тряпье.
- Вот здесь я и провожу время трансформации, - устало проговорил Хью, открывая дверцу клетки. - Надеюсь, мы не разорвем друг друга в клочья, вроде бы, оборотни не нападают на себе подобных.
Не слишком оптимистично.
Я опустился на один из матрасов. Хью закрыл дверцу клетки на ключ и повесил его на стену за решеткой. Он еще раз проверил надежность преграды и, убедившись, что все в порядке, присел на второй матрас неподалеку от меня.
Мучительные минуты ожидания. Когда знаешь, что вот-вот придет боль, каждая секунда истязает. Я старался отвлечься, разглядывая скучные серые стены. Кое-где виднелись следы от когтей; меня передернуло.
По телу пробежал холодок, а затем начала нарастать боль. Горькая боль пронзила каждую мышцу, сковав все тело. Постепенно она усиливалась, тело вспыхнуло жаром, в глазах потемнело, все звуки доносились словно издалека, замедленными и тягучими. Звериный рык вырвался из груди вместо крика, и словно эхо послышалось рычание рядом со мной. Боль все нарастала и когда она, казалось, стала нестерпимой, то вдруг оборвалась. Все было словно в тумане, какие-то нечеткие очертания, глухие звуки. Но постепенно это ушло, я смог все четко рассмотреть. Те же скучные серые стены, те же матрасы, на одном из которых лежал светло-серый волк. И страшное желание укусить, разорвать что-нибудь в клочья, завыть и убежать отсюда прочь начало затмевать сознание. Я видел глазами волка, но я не мог им управлять. И я слабел, словно я сидел внутри зверя, как в клетке, и терял сознание, в то время как волк продолжал яростно биться в решетку, грызя зубами прутья…

* * *

Я открыл глаза. Вокруг был снова подвал, те же стены. Солнце слабо пробивалось через пыльные окошки в первой части подвала под самым потолком. Хью рядом не было, дверь подвала была открыта. У меня возникла мысль, что зверь все-таки освободился из клетки, однако я здраво сообразил, что волк вряд ли воспользуется ключом. Я поднялся, борясь с ноющей болью, пронизывающей каждый сустав, каждую клеточку тела.
С трудом добравшись до кухни, я удивился, увидев там Хью, спокойно жарящего яичницу.
- И как тебе удается после полнолуния так хорошо себя чувствовать? - я плюхнулся на стул.
- Ну, скажем так, - он оглянулся на меня, - я не то, чтобы очень хорошо себя чувствовал. Мне помогает, как я называю, «эликсир жизни».
- Виски? - усмехнулся я.
- Нет, - покачал головой Хью, - проще. Кофе.
- Кофе? - не поверил я, - я в Хогвартсе пил кофе, все равно не дает никакого эффекта.
- Это, смотря, какой кофе, - гордо проговорил Хью, - на-ка, выпей.
Он поставил передо мной чашку дымящегося черного напитка. Я поднес чашку к губам и отхлебнул. Горячий напиток слегка обжег язык, но я тут же почувствовал прилив сил. Допив кофе, я ощутил себя словно заново родившимся, хотя слабая боль в мышцах еще давала о себе знать.
- Ну, как? - Хью сиял, как начищенный кубок.
- Здорово, - ответил я, - а что это за кофе?
- Рецепт моей матери, - усмехнулся Хью, - она работала почти 17 часов в сутки и ужасно уставала. И тогда она придумала этот напиток, кофе варила на специальной воде, заряжала ее по-особенному. Это долго рассказывать.
- Неплохо, - я улыбнулся, - вам с Северусом точно надо обмениваться опытом.
- Может быть, - Хью поставил на стол две тарелки с яичницей.
Завтрак прошел в оживленной беседе. После этого я снова решил прогуляться, но уже около двери Хью меня остановил, скептически оглядев мои брюки и рубашку.
- Я удивляюсь, Ремус, как тебе не жарко в этом ходить, - проговорил он. На минуту он ушел куда-то вглубь дома, а потом вернулся с шортами и футболкой в руках, - на, переоденься.
Я покорно скинул с себя одежду и надел шорты и футболку.
- Ну, теперь на человека похож, - усмехнулся он, - и смени свои ботинки на сандалии, все-таки, тут тебе не Англия, здесь лето суровое.
Через десять минут я уже шел по улочкам, спускаясь к берегу. Мне несколько неловко было в шортах, я не привык носить подобную одежду, однако я быстро свыкся с этим. Ходить было тяжелее, чем обычно, все-таки, волшебное кофе Хью не убрало всю усталость, поэтому я просто решил посидеть на своем любимом далеком пляже. Даже сейчас, днем, здесь было человек шесть от силы. Я присел подальше от всех прямо на песок. Солнце жарило нещадно. Я решительно стащил с себя футболку, скинул сандалии и лег на горячий песок и уставился в синеву неба. Совсем не заметил, как уснул. Проснувшись, я понял, что уже вечер, пляж опустел. Я весь день проспал на солнцепеке: кое-где кожа горела от солнечных ожогов. Я вообще не привык к загару, от солнца я всегда прятался в тени, чем сильно раздражал любивших позагорать Джеймса и Сириуса…. Опять эти воспоминания.
И снова старая рана на сердце открылась. Я сел, прислонившись спиной к камню, лежащему посреди песка, и смотрел на угасающий закат. Только при звездах я вернулся обратно.
Как только я вошел в дом, Хью радостно позвал меня в кухню.
- Смотри, кто вернулся, - говорил он.
На кухне стоял мой знакомый - большой черный пес, жадно уплетающий кости из миски на полу.
- Его зовут Раймон, - гордо сказал Хью, - это мой пес, живет у меня уже десять лет. Он недавно пропал и я уж отчаялся, думал, что его или убили, или кто-нибудь подобрал. Ан, нет, вернулся!
- Я видел его пару дней назад, - проговорил я, - у набережной.
- Правда? - удивился Хью, - что же он только сегодня вернулся? Ну да ладно, вернулся - и хорошо.
Раймон отвлекся от еды и, поглядев на меня, коротко гавкнул.
- Он тебя поприветствовал, - восторженно проговорил Хью, возясь у плиты, - ладно, садись ужинать.
Вечер прошел в своем обычном порядке, только теперь вместе с нами в гостиной был еще и Раймон, уютно устроившийся на коврике около кресла хозяина.
Когда часы, стоящие в углу, показали одиннадцать вечера, Хью поднялся с кресла и, пожелав мне и Раймону спокойной ночи, поднялся наверх.
Я углубился в чтение книги. В гостиной повисла тишина, нарушаемая лишь только тиканьем часов и шумным сопением пса. Мне очень хотелось верить, что тот черный пес - на самом деле Сириус, но теперь я понял, что это лишь мои глупые мечты. И снова на душе стало обидно и горько. Я закрыл книгу и долго глядел на спящего пса. Как он похож на Сириуса, когда тот принимал облик зверя. Та же вороная шерсть, те же массивные лапы…. Но это не он. Пес похож, однако он заметно меньше, у него другая морда…. Да и весь его образ - не образ Сириуса. Я вздохнул. Как мне не хватало его рядом. Синих глаз, лукавой улыбки. Всю свою жизнь я таил в себе чувства к нему, ведь это было неправильно, порочно…. Но это было. Однако я прятал их в себе, подавлял силой. И каждый раз, когда я смотрел в его глаза, мне стоило больших усилий скрыть дрожь. И когда я уже был готов сказать ему о своих чувствах, я его потерял.
В глазах закололо. Я поспешил наверх в свою комнату.

Спать не хотелось. Я постоял около окна, и понял, что хочу прогуляться. Быстро начеркав для Хью записку на всякий случай и бросив ее на стол, я вышел на улицу. Ночная свежесть подхватила меня, и я сам не заметил, как добрался до полюбившегося мне пляжа. Присев на песок, еще хранивший тепло дня, я поднял глаза к звездам. И теперь слезы получили волю. Они сбегали по щекам беспрерывными дорожками, я ничего не мог с собой поделать, да и не хотел, мои эмоции должны были получить волю, иначе бы я погиб от их гнета. Наверное, прошел час, а может и два.
Позади послышалось шумное дыхание. И тут же ко мне подбежал черный пес.
- Раймон, что ты тут делаешь? - я погладил пса по голове. Он улегся у моих ног и начал грызть какую-то принесенную им палку. Однако она вскоре ему наскучила, и он просто лежал около меня, смотря куда-то вдаль. Я снова вернулся к звездам.
- Жаль, Раймон, что ты - не Сириус, - фраза была определенно глупой, но меня сейчас это не волновало. Мне необходимо было излить душу, и пусть лучше это будет пес, который потом не сможет укорить меня в чем-нибудь.
Пес поглядел на меня.
- Да, как жаль, что мы теряем тех, кто нам больше всего дорог, - продолжал я. Услышь сейчас кто-нибудь меня, он посчитал бы меня сумасшедшим, но мне было все равно, - для меня были дороги мои друзья, но я их потерял. Всех. Джеймс покинул нас раньше, затем было предательство Питера, это вызывает не грусть, а ненависть. Но Сириус... этого не могло быть… тот, кого я любил всю жизнь, вот так просто покинул меня!
Пес зевнул. Очевидно, ему не очень интересно то, что я говорил. Но я знал, ему понять сложно.
Новый поток слез заставил меня умолкнуть, слова просто захлебывались.
Раймон потянулся и поднялся с песка, отправившись, наверное, домой. Я слышал его тяжелые шелестящие шаги по песку. Они удалились, но потом снова приблизились. Очевидно, пес все-таки не захотел бросать меня одного. Он подошел сзади, я ощущал его дыхание. Но мне вдруг стало так обидно, слезы ринулись из моих глаз еще сильнее.
- Раймон, иди домой, - проговорил я, закрыв ладонью глаза.
Но пес не желал уходить. Что-то тяжелое легло на мое плечо, наверное, морда пса. Я тряхнул плечом и оглянулся. Пес внимательно смотрел на меня.
- Раймон, уйди, - я оттолкнул пса в сторону. Он заворчал и медленно пошел прочь, то и дело оглядываясь на меня. Я отвернулся от него и уставился на океан, небо над головой оставалось матово-черным, однако на востоке я уже заметил слабые синеватые вспышки рассвета. Отерев с лица все набегающие слезы, я порывисто вздохнул. И снова до слуха донеслись звуки шагов этого неугомонного пса.
- Раймон, иди прочь, - зло бросил я. Но он не послушался и снова сел позади меня, его дыхание еле-еле касалось моих волос. - Ну и сиди так!
Но злоба быстро потонула в горечи. И снова послышались шаги, я увидел, как черный пес прошел в нескольких метрах от меня, вглядываясь в тихую волну. Но дыхание позади меня все еще ощущалось. Я резко оглянулся, и никого не увидел. Просто слабый ветерок шевелил мои волосы, издеваясь над моей израненной душой. Обида вылилась на рану, я закрыл лицо руками. Слезы капали с подбородка, исчезая в песке.
Теплое дыхание над самым ухом совсем выбило меня из колеи. Я обозлился.
- Раймон, иди отсюда, - я отнял руки от лица и собрался посильнее оттолкнуть пса. Но так и замер. Прямо на меня смотрели два глаза, в темноте их синева угадывается с трудом. Слабая улыбка сияла на знакомом до мелочей лице, чуть прикрытом длинными черными прядями.
- С…Сириус? - неуверенно произнес я. Я боялся, что он исчезнет, как это случалось в моих снах.
- Я здесь, Реми, - этот бархатный голос, как я долго его не слышал.
Я уткнулся лицом в плечо, которое не раз поддерживало меня, и зарыдал. Внутренний голос стыдил меня за мои эмоции, но я не слушал его. Все, что мне было сейчас нужно, это человек, сидящий рядом со мной. Тяжелая, но мягкая рука гладила меня по волосам, все тот же бархатный голос нашептывал на ухо какие-то слова.
- Почему?... Как? Я думал… что ты…. Но ты жив,… я не верю… это сон… - я бессвязно бормотал, прижавшись к Сириусу.
- Прости меня, Реми, - шептал он, гладя меня по спине, - я не мог вернуться раньше, я не мог вернуться. Но я последовал сюда, я знал, что ты тут…
Я поднял голову и посмотрел в его глаза. Волшебные глаза, очаровывающие и заставляющие сердце замирать. Но я не выдержал его взгляда, я боялся. Господи, я боялся, как ребенок! Что если Сириус все поймет, если он узнает, что для меня он не просто друг, то он оттолкнет меня. Но это глупо! Я прижался к его груди, слыша, как бьется его сердце.
- Я люблю тебя, - я прошептал это как можно тише, надеясь, что он не услышит меня. Но я знал, что он услышал, я понял это по тому, как он дрогнул. И я приготовился быть отверженным.
- И я тебя люблю, Реми, - услышал я слова. И сразу с души свалился камень, все это время душивший меня. Внутри меня словно вспыхнул огонь надежды, который до этого был сдавлен тяжестью камня. Я снова поднял голову, теперь я безбоязненно встретил его взгляд. Сириус улыбнулся, виновато глядя на меня, словно он просил прощения за какую-то очередную шалость. Я закрыл глаза, все еще видя его лицо. И что-то мягкое коснулось моих губ, плавно и нежно лаская их. Я задохнулся от такого неожиданного ощущения. Но поддался и ответил на поцелуй. И снова я увидел перед собой его синие глаза, лукавые и хитрые, хотя на самом дне их я заметил тяжелую тоску пережитого.
Я обнял Сириуса, привлекая его к себе. На берегу поодаль лежал черный пес, наблюдая за нами. Значит, это все-таки был не Сириус. Да и не важно! Главное, он снова со мной.
Мы вместе смотрели на набегающую гладь волн, и никто в этом мире больше не нужен был нам.