|
- Нил, я сейчас спущусь! Хочу вас проводить!
- Спи. Еще рано. Я и сам справлюсь.
- Но у тебя столько вещей. Дай я хоть Горди отнесу.
Женщина поднялась с кровати и, всунув ноги в шлепанцы, взяла детское автокресло за длинную ручку. В нем, надежно привязанный ремнями безопасности, угнездился малыш в блестящем красном комбинезоне. Забавная шапочка с ушками сползла ему на один глаз. Подхватив кресло, женщина спустилась на крыльцо. Широкоплечий мужчина с мужественным лицом стоял в тени джипа, поигрывая ключами.
Завидев ее, он протянул руку и подхватил кресло. Хлопнула дверца машины. Заурчал мотор. Малыш глядел на маму сквозь тонированное стекло, забавно щуря голубые глазенки.
- Передай Джесс, чтобы не скучала. Каких-то три дня, и мы снова будем вместе.
- Ладно, милый. Будь осторожен! Гордон Джеймс, следи за папочкой!
Мужчина подарил жене ласковую улыбку. Какое чудо эта женщина… она не уставал благодарить Бога за то, что они встретились. Без Джоан он не мыслил своей жизни. Друзья говорили: зачем она тебе? Немолодая, с ребенком. Что ты в ней нашел? И правда, что? Никто не назвал бы ее красавицей, но была в ней какая-то неуловимая прелесть. Есть женщины, как выдержанное вино – с годами их букет только расцветает, делаясь богаче. И когда он видел вот такие искорки в ее глазах, у него дыхание перехватывало. Как в первый раз.
В последний раз хлопнула дверца. Машина сорвалась с места, подняв клубы пыли. Женщина заслонила лицо ладонью, провожая их взглядом. Долго еще она стояла на крыльце, всматриваясь в горизонт. Черная точка петляла между холмами. На душе у нее от чего-то было беспокойно. Зябко поежившись, она плотнее запахнула полы своего халата и стала подниматься наверх – осторожно, чтобы не скрипнуть половицей. Дочь еще спала.
Это старое зеркало она особенно любила. Муж привез его из Греции – только там можно было еще найти такую редкость. Его поверхность идеально отражала, но под ней не было слоя амальгамы. Камень был отшлифован до такой степени, что она могла разглядеть даже мельчайшие морщинки на лице… Хоть как раз их-то она видеть не хотела. Да, ей уже почти сорок. Годы берут свое, и кожа уже не та, несмотря на громоздящиеся на столике флаконы и баночки. Kanebo, Shiseidо… Японская косметика была лучше всех, но, по сути, все было напрасно. Мысль о перекраивании своего тела была ей глубоко противна, ахи и охи подруг ничуть не убеждали. Это ведь неестественно. Хотя она и могла позволить себе операцию любой сложности.
Богаче королевы – так про нее, кажется, писали. Фактически, так и есть. Ее личное состояние превышает все самые смелые оценки прессы. Они не могут учесть все … Все эти футболки-значки-кепки, велосипеды-ролики-пеналы… Вряд ли во всем Лондоне осталась хоть одна вещь, на которой бы не было изображения очкарика со шрамом на лбу. Но эта радость не приедалась, не тускнела с годами. Она – она одна – подарила им этот чудесный мир. Пишут, что на сюжет о Гарри Потере у нее ушло семь лет. Семь жалких лет! Ха, как бы не так. Для писателя это очень много, но не для нее, Джоан Кейтлин Роулинг. Сны о волшебниках в черных мантиях, гиппогрифах и драконах она помнит с детства. Тогда ей было всего пять лет… С тех пор каждую свободную минутку она посвящала грезам наяву: стоит закрыть глаза, чуть надавив пальцами на веки – и вот оно, многоцветье… Из всех известных ей людей только один владел таким же даром – старый профессор, знающий несколько десятков языков. Он один не побоялся открыть миру параллельную вселенную, где бессмертные эльфы сражались бок о бок с людьми…
Одному Богу известно, как она не хотела идти на этот шаг, но… Жгучая страсть обернулась кошмаром беременности. Грантовые фонды засыпали ее грудой витиеватых отказов. Одна, с крошечной дочкой на руках, обуза для младшей сестры… Джоан сломалась. Скрепя сердце, она вывела на клочке бумаги:
«Мальчик, который выжил»…
Это было невероятно, но ей пришлось перебрать с десяток издательств. Они не хотели печатать ее вещь. «Эти реалии навязли в зубах», «ваша книжка совсем не детская», «современные дети не читают» - чего только она не наслушалась. Джоан никогда не настаивала. Молча сгребала листочки в папку и уходила, высоко подняв голову. Она знала, какую прибыль может принести, и хотела, чтобы эти люди оценили ее щедрость. Сотрудники Bloomsberry оценили ее в полной мере…
Первая книга вышла в 97-м. Затем 98-й, 99-й, 2000-й… Она выдерживала год, не подпуская к себе прессу. А книгу она писала за пару недель. Половина уходила на то, чтобы надиктовать текст, половина – на то, чтоб его набить. Джоан брала отпуск и запиралась в номере лондонского отеля. В тишине раздавался ровный голос – будто читали радиоспектакль. Она диктовала – до тех пор, пока голос не начинал хрипнуть, а глаза – закрываться сами собой. Только тогда она выключала диктофон и, наскоро приняв душ, проваливалась в беспокойный сон, полный зеленых вспышек и проклятий.
Этот год нужен был ей еще и для того, чтобы восстановиться. Каждый раз, закончив диктовать, она чувствовала, как силы уходят из нее … Это мстил ее мир.
Тогда она еще не понимала, что все без толку – все эти частные клиники, консилиумы и спиритические сеансы... Только хотела, чтобы не было больно... От этой боли было невозможно отстраниться, чем-то себя занять. Эти ощущения... их вряд ли забудешь... Когда ближе к вечеру накатывает волна чего-то неотвратимого, неизбежного... Когда ты захлебываешься в безысходности... Проснувшись среди ночи, в липком поту, она подходила к окну, чтобы сделать глоток свежего воздуха... И падала на полпути, потому что ноги у нее подгибались... Лежа на холодных плитках пола, копила силы, чтобы доползти до кровати… Этот период длился четыре-пять месяцев, после чего ей понемногу становилось лучше. До следующей книги… Но она уже привыкла и воспринимала это как данность. Что ж, за все приходится платить.
Но в пятой, последней книге, она перешла грань. Джоан дописала ее вчера. Она совершила убийство.
Журналисты наперебой цирировали ее последнее интервью: «Если в книгах о Гарри Поттере будут умирать только незначительные персонажи, или никто не умрёт вовсе, опасения Гарри и наше напряжение не будут так сильны. Но если умирают люди, близкие Гарри, люди, которых он любит, наши ладошки потеют».
Ладошки! Если бы они могли представить, чего стоит ей каждая книга… Сейчас, сидя перед зеркалом, женщина старалась как можно дольше оттянуть тот момент, когда надо будет ложиться в постель. Потому что она знала: ее снова ждут кошмары.
После душа она вновь уселась на крутящийся стул, наспех расчесывая волосы. Пропуская сквозь пальцы длинные пряди цвета медной проволоки, она вновь заметила несколько седых волосков… Время неумолимо. Сколько ей еще осталось? Надо успеть… Может быть, теперь раз в полгода? «Остановись, Джоан» - мысленно сказала она себе, «ты только что закончила книгу и еще должна заплатить за это». Отложив гребень, она критически посмотрела на свое отражение. Затем открыла тюбик с кремом и легкими движениями начала вбивать его в кожу. Закончив, она удовлетворенно откинулась на спинку стула. Кинув последний взгляд в зеркало, она уже собиралась…
Нет…
Как он здесь оказался? Сигнализация не могла подвести…
Где она его видела? Эти спутанные соломенные волосы, острый подбородок...
Это же Ремус. Ремус Люпин. Ну конечно. Как всегда, ее воображение слишком разыгралось. Она представила его – реального. Вот он стоит за ее плечом, на его губах играет злобная усмешка.
Свистящий шепот вдруг проник в ее сознание.
- Смотри мне в глаза, маггла… Я вижу, ты узнала меня…
Мысли лихорадочно метались. Она заснула? Ей это снится? Надо просто не сопротивляться кошмару, и это скоро закончится… Утром она проснется в своей постели. Разбудит Джесс и…
- За что ты убила Сириуса? Ты ведь знала, что он для меня дороже жизни, дороже всего сущего. Что ты получила взамен?
Он обвинял ее. Это было что-то новое. До этого ее кошмары были неясными. Их населяло множество туманных персонажей, но никто не разговаривал с ней так ясно, как сейчас – Ремус... Джоан решила, что разговаривать во сне она не будет.
- Отвечай!
И вдруг женщина ощутила, как железная рука вцепилась ей в волосы, пригибая к полу, заставляя зажмуриться от боли. Она попыталась вывернуться, но вторая рука схватила ее за кисть, сдавив, словно в тисках.
- Говори, за что ты его убила!
- Я… я не знаю… люди любят кровь и смерть… - выдавила Джоан.
- Они заплатили тебе? Ты убила его за галлеоны?
Рука дернулась и выпустила ее волосы. Женщина, всхлипывая, осела на ковер.
- Н-нет… то есть да. Я сделала это для моей девочки… Она никогда не будет нуждаться.
- У твоей девочки больше нет матери. Я пришел за тобой.
Карие глаза вспыхнули на бледном лице. Рука с палочкой взлетела в воздух...
- Авада Ке… Хотя не-ет… Я отниму ту, что ты любишь.
Женщина подняла глаза. В них стоял животный ужас.
- Иди и убей ее. Империо!
Медленно, словно марионетка, она начала подниматься с пола…встала и дерганым шагом двинулась из комнаты. Дойдя до порога дочкиной спальни, она покачнулась и схватилась за косяк. Затем взялась за ручку. Растворив дверь, ступила в густую тьму. Несколько торопливых шагов – и она у цели. Убить. Ей надо убить эту девочку, она слишком красива… Волосы разметались по подушке, тонкая рука лежит поверх одеяла. Но вдруг рука взметнулась и, обхватив ее за шею, притянула к себе.
- М-ма… Эт ты… - полувопрос-полуутверждение.
Убить... я хочу убить…
Словно опутанная паутиной чужого желания, Джоан потянулась к столику в изголовье кровати…
Руки ощупывали предметы. Лента для волос, гребень, журнал… Парикмахерские ножницы. К острому лезвию прилипли щекотные волоски… Годится. Раскрыв их, женщина пару раз щелкнула в воздухе.
Молчание.
Ножницы чикнули по запрокинутому горлу. Вонзились. Раз, другой, третий…Раздался отвратительный чмокающий звук. Из горла девочки хлынул фонтан темной крови, заливая белоснежные простыни. На миг приподнявшись, она широко открыла глаза… В них отразилась застывшее, белое лицо матери. Детские руки царапали ткань одеяла… Последний раз дернувшись, она рухнула на постель и затихла.
- Finitus Incantatem - прозвучал тихий голос откуда-то издалека. Вздрогнув, женщина часто заморгала. Джессика… Джесс… что с тобой…
- Джес-си-каааа!
Душераздирающий вопль разорвал тишину спящего дома. Полубезумная женщина в розовом махровом халате, сплошь залитом кровью, стоя на коленях, прижимала к груди тоненькое детское тельце… Голова девочки неестественно болталась.
- Девочка моя! Что я наделала… За что, Господи!?
Словно в трансе, она раскачивалась на коленях, тихо воя. Тоненький звук рвал сердце на части. Где-то вдалеке ответила собака…
Руки разжались, и тело упало на пол. Негнущимися руками женщина распахнула оконную раму. Побелевшими пальцами вцепилась в нее, залезла коленями. Встала во весь рост.
Шаг вперед. Гулкий звук падающего тела. Тишина.
День обещал быть удачным. Гордон сегодня хорошо выспался и почти его не мучал. За всю ночь он встал к нему всего два раза, чтобы всунуть в рот выпавшую соску. Чудо, а не ребенок. Пружинящим шагом Нил вошел в холл. Что бы такое съесть на завтрак… Может, наконец, попробовать это суши, о котором столько говорят? Подойдя к стойке бара и поставив кресло-переноску на пол, он вдруг что-то заметил. Как-то странно они себя вели… При его появлении трое мужчин и молодая девушка, как по команде, свернули газеты и уставились в свои тарелки. Неужели снова рухнула биржа? Он должен знать. Завидев метрдотеля, он направился к нему.
- Сэр, будьте добры свежий номер.
- Ээ…я…у меня закончились – начал он. Но тут же осекся, заметив его тяжелый взгляд.
- Сэр, я должен предупредить – вам это лучше не читать. Это касается вашей же…
Резким движением Нил вырвал газету у этого осла. Крупный шрифт…огромный заголовок на всю страницу…
ДЕТСКАЯ ПИСАТЕЛЬНИЦА ПЕРЕРЕЗАЛА ГОРЛО ДОЧЕРИ И БРОСИЛАСЬ ИЗ ОКНА.
Ее фотография.
Хватая ртом воздух, Нил медленно оседал на пол. Перед глазами плыли цветные круги…К нему уже со всех сторон спешили какие-то люди… Мир погружался во мрак.
|
