К середине августа мне наконец-то удалось вырваться из душного Осло и на пару-тройку недель забыть о всех делах и проблемах. Мой дядя снимал тогда старую, полуразвалившуюся усадьбу на островах – тихое убежище в глуши лесов, где еще, казалось, слышались отзвуки лая собаки лейтенанта Глана и выстрелы его ружья...

Дороги я почти не заметила и, сойдя с парома, немедленно окунулась в совершенно поначалу нереальную атмосферу лесов и фьордов... Целыми днями я носилась по скалам, чувствуя себя новой Эдвардой и украдкой давая себе клятву не быть такой жестокой к лейтенанту Глану, доведись мне встретить его в этой девственной глуши...

Дядя был не очень доволен моим "рвением горожанки", как он это называл, предсказывая мне переломанные ноги и многодневные блуждания по кругу без еды и питья где-нибудь в густом тумане, но я была неукротима. Тогда он снабдил меня двустволкой и даже научил стрелять, чтобы в случае чего я могла дать сигнал, но не только по этой причине. Главным образом дядю беспокоили слухи о волке, недавно появившемся на острове и успевшем задрать пару коз.

Надо сказать, что Норвегия сильно изменилась со времен лейтенанта Глана: цивилизация не только успела подчинить себе кипение людских страстей, но и позаботилась о благополучии всех живых обитателей страны, так что я не удивлюсь, узнав, что на каждую белку или мышь здесь заведено крохотное личное дело с собственной генеалогией и историей болезней. Поэтому появление нового и – о ужас! – незарегестрированного обитателя, да еще такого, как волк, не могло не вызвать волнения у немногочисленного населения всех близлежащих островов и фьордов.

Как уроженка страны, многие граждане которой представляют значительно большую опасность, чем любой дикий зверь, я отнеслась к известию о волке более чем легкомысленно, и на прогулке каждый раз честила проклятое ружье на все корки – уж очень оно оттягивало плечо. Согласитесь, что после многочасовых блужданий по лесам, каждый лишний грамм воспринимается более чем болезненно, поэтому однажды я не выдержала и уже решила было зашвырнуть ружье в ближайшие кусты.

Вдруг совсем рядом раздался какой-то громкий шорох. Я замерла. Выбрасывать ружье почему-то неожиданно расхотелось. Ближайшие кусты зашевелились, из них пулей вылетел заяц, а за ним след в след нечто огромное... и черное... Какой же это волк, пронеслось у меня в голове, это медведь какой-то... нет.. это же собака! Но какая здоровенная!... В это время собака остановилась и обернулась ко мне. Я заметила, что на ней нет ошейника, да и вид у нее был совершенно дикий. Бездомная собака? В Норвегии?! Неудивительно, что ее принимают за волка, - вдруг сообразила я, - но какие у нее планы на мой счет? А ведь в собаку я выстрелить не смогу ни за что, даже в такую черную скотину...

- Не бойся, девушка, собака моя не кусается, - раздался вдруг мягкий голос, и на тропинку вышел человек.

Ну вот, сначала собака, а за ней и сам и лейтенант Глан... Я даже прыснула – скорее от нервного напряжения. Человек не сводил с меня пристального взгляда больших светлых глаз, а я волей-неволей не могла отвести от него своих. Ощущение того, что я действительно наколдовала себе литературного героя, не только не проходило, но даже усиливалось. Собрав остатки рассудка, я попыталась стряхнуть наваждение и заговорила с ним.

- Вы – охотник? – дурацкий вопрос, разумеется, он охотник, даже с собакой. Кто же еще может забрести в эти леса? Вот только, где же тогда у него ружье...

- Да... пожалуй, можно сказать и так, - улыбнулся незнакомец, - но не для развлечения, скорее по необходимости...

- Вы охотитесь для пропитания? Может быть, вы живете в лесу? Как отшельник? – еще секунда, и я выпалила бы: "А вы случайно не читали Кнута Гамсуна?"

- Вообще-то мы здесь проездом.... но живем, действительно, в лесу... Мы – это я и Собака, - спохватился он, - а вы тоже, по-моему, не из этих мест?

Мы разговорились. Вернее, разговорилась я, потому что впервые в жизни повстречала мужчину, который был готов внимательно слушать и задавать правильные и интересные вопросы, а не беспрерывно звучать, упиваясь сам собой, как все они. Время текло незаметно, мы говорили о книгах, о травах, о поверьях дремучих крестьян, о легендах древних скальдов... а когда мы незаметно перешли на разговор о созвездиях, я вдруг заметила, что давно опустился теплый вечер и звезды призывно начинают помигивать нам, привлекая внимание к самому предмету разговора. Собака, которая все это время носилась по чаще, появляясь время от времени то с перьями, налипшими на нос, то с перемазанной медом пастью и распухшим глазом, то с совершенно мокрой шерстью, наконец-то угомонилась и теперь понуро плелась за нами, свесив язык...

Мы оба стали неуклюже прощаться, и вдруг меня осенило. У дяди была лодка, но грести я умела крайне плохо. Набравшись смелости, я пригласила его на прогулку. Собака вдруг взвыла, как мне показалось, с ужасом, а мой новый знакомый засмеялся и сказал, что ее всегда тошнит на воде, так что нам лучше отправиться вдвоем. Я обрадовалась – не то чтобы я очень удивилась тому, что собака меня поняла – я знаю, насколько умны эти животные, просто она была какой-то даже слишком умной. "Третий лишний" – подумала я, хоть ты и собака, но ты собака-личность, а не собака-пуфик, так что...
Дни летели незаметно. Мы почти все время проводили вместе, не отягощая друг друга обещаниями, планами и излишними расспросами. Там, за летом, у него, очевидно, была какая-то своя жизнь, полная тревог и забот, но по обоюдному молчаливому согласию мы всегда уходили от разговоров о его прошлом и будущем. Я с самого начала смирилась с тем, что этот человек ненадолго возник... из моих фантазий? Шагнул в мою жизнь, чтобы исчезнуть из нее, оставив впечатление полной нереальности – такими будут и мои воспоминания о фьордах долгими зимними вечерами...

Но пока мы были вместе, и оба искренне радовались каждой минуте счастливого со-бытия. Дни стояли ясные, и мы всегда были на ногах, совершая длительные походы, плавая в шхерах и соревнуясь в ловле рыбы, которую вечером жарили или варили на костре – уха получалась восхитительная... Постепенно я стала относиться к Собаке с таким же почтением, как и он, окончательно приучившись видеть в ней равноправного компаньона, а не "питомца". Та тоже смирилась с моим присутствием и тактично оставляла нас одних без всяких просьб и намеков с нашей стороны...

С ним было очень хорошо. Дядя же окончательно махнул на меня рукой. После того, как он однажды случайно увидел Собаку, он понял, что никакие волки (о которых, кстати, не было ни слуху, ни духу) мне не страшны и даже согласился освободить меня от двустволки. Однако я уже успела с ней свыкнуться и так окрепла за время наших походов, что совсем перестала ею тяготиться. Мой друг явно был никудышным охотником, поскольку за все это время так и не сделал ни одного выстрела, зато Собака обожала вытаскивать из зарослей бекасов, подстреленных мной исключительно по немой просьбе ее умоляющих глаз.

Молодая луна с каждым вечером прибавляла в весе, и это несказанно меня радовало. Я обожаю полнолуние и каждый раз с нетерпением жду его приближения. Я родилась в понедельник, под знаком Луны, и с тех пор она была мне верной спутницей. Я знаю людей, которые плотно задергивают шторы, ложась спать в полнолуние – луна приносит им нескончаемые кошмары, - но мне она всегда дарила только приятные сны... И дарит... но только сны...

...Мы договорились встретиться на старом пепелище, чтобы заночевать там, предварительно наевшись всевозможных сосисок и отбивных, которыми я запаслась после очередной вылазки в деревенский магазинчик: наших охотничьих трофеев – не считая рыбы - хватало только на закуску для Собаки. Полная луна освещала и без того светлую августовскую ночь и мой путь. Было непривычно тихо: обычно Собака всегда выбегала мне навстречу, приветственно скаля зубы и пытаясь выхватить съестное из сумки, но в этот вечер на нашей поляне было пусто и беззвучно. Мне вдруг стало не по себе. Даже моя приятельница в небесах не смогла меня приободрить, а внутренний голос, посоветовав немедленно идти домой и не получив утвердительного ответа, стал проявлять признаки паники.

Я примерно знала, где находится маленькое убежище моего друга, и, не желая слушаться иррациональных инстинктов, решила пойти туда. В лесу было значительно темнее, но и здесь всепроникающий свет луны освещал мне дорогу, достаточно, чтобы я могла заметить темный, внезапно выросший на ней силуэт.

Сначала я приняла его за Собаку, однако ростом оно было пониже, а, когда приблизилось ко мне еще на пару шагов, я смогла разглядеть острые уши и узкий оскал настоящей волчьей морды...

Так это все-таки был волк, мелькнуло в голове, настоящий волк, где же он скрывался все это время?... Мягко пружиня на лапах, волк подступал все ближе и ближе, шерсть на его загривке поднялась дыбом, глаза сузились и превратились в два клинка. Внезапно я вышла из кроличьего ступора – перед лицом смертельной опасности во мне, откуда не возьмись, всегда просыпались скрытые резервы хладнокровия, и я, сама толком не сознавая, что делаю, молниеносно схватила ружье и взвела курок.

Волк продолжал идти на меня, мой палец уверенно лег на спуск, я прицелилась, и наши прищуренные взгляды пересеклись. Мы оба застыли, гипнотизируя друг друга, и у меня вдруг ни с того ни с сего возникло странное, гложущее ощущение уже виденного, уже состоявшегося, уже перечувствованного. Ощущение захватило меня с такой силой, что я внезапно осознала какую-то невероятную бессмысленность – или высший смысл? - происходящего и опустила ружье. Волк, замерев, не сводил с меня глаз. Тут мои нервы не выдержали, и я выстрелила. В воздух. Пусть хоть кто-нибудь придет, пусть хоть кто-нибудь освободит меня, спасет меня от этого...чего? Понимания? Понимания совершенной невозможности того, что я чувствовала? Страха перед неведомым? Или от приятия этого неведомого?...

...Волк вздрогнул, легко подскочил, развернулся и неслышно исчез в чаще. Я стояла в полной растерянности, зная, что следует радоваться тому, что осталась жива, и изо всех сил сопротивляясь необъяснимому чувству утраты и отчаяния.

- Не бойтесь, девушка, он больше не вернется, - я вздрогнула от хриплого голоса за моей спиной, - идите-ка вы домой, вам ведь завтра на паром рано вставать... Счастливого пути! – с этими словами совершенно незнакомый мне человек каким-то неуловимо собачьим движением тряхнул головой и направился туда, где уже скрылся волк.

- Постойте, - он остановился, но я не могла найти слов, мысли путались, - вот, возьмите... хотя бы... – и я, плохо соображая, что делаю, протянула ему сумку с отбивными.

Он одобрительно принюхался, взял ее и, широко улыбнувшись, исчез в чаще леса.

Конец.