Драко Малфой сжавшись в комочек лежал на кровати, пытаясь заснуть, но всхрапы, доносящиеся с постелей Крэбба и Гойла, то и дело отпугивали его сон. Он резко перевернулся на спину, и, закинув руки за голову, уставился в потолок. «Эти два идиота меня уже задолбали!!» Драко злобно покосился на соседние кровати, откуда донеслось ненависное «хррр». «Ненавижу их!»- отчётливо осознал он. Несдержаность в чувствах была одной из ярких черт его характера, но мало, кто знал об этом, так как мальчик научился блестяще скрывать свои «слабые стороны», как сказал бы его отец - Люциус Малфой.
«Сегодня, похоже, уснуть мне не удастся». Драко резко откинул одеяло и демонстративно встал, луна сквозь небольшое окошко под самым потолком, осветила его волосы, заставляя их переливаться серебром.
Покопавшись в своих вещах, Драко выудил чёрные брюки и белую рубашку. Быстро натянув всё это на своё стройное молодое тело, сверху набросив мантию, он подошёл к стене на которой красовался гобелен, изображающий сражение с драконом, какого-то отчаянного малого. Дотронувшись мизинцем до груди дракона на которой была изображена змея, готовая к нападению, Драко шепнул: «Фриостос Драконис». Гобелен откинулся в сторону открывая потайной ход. Драко узнал о нём ещё на первом курсе и часто использовал в своих целях. Но чаще всего, когда его мучила бессоница. Небольшая прогулка никому не мешала, тем более, что ход уводил далеко от Хогвартса, в пределы Запретного леса. Когда-то Драко боялся этого леса, зная, что там водится множество чудовищ, которые так и норовят наброситься из-за ближайшего куста. И, впервые пойдя по этому ходу и увидев, что тот ведёт именно к этому проклятому месту, мальчик побожился не ходить туда. Но эта бессоница…она мучила его, ещё с тех пор, как ему исполнилось семь лет, после того, когда Люциус решил, что мальчик достаточно взрослый для применений наказаний. Уж что-что, а наказывать Люциус умел как никто - сказывались годы проведённые с упивающимися смертью.
Драко поёжился и запахнул мантию, вдалеке показался призрачный отсвет выхода. Мальчик быстро приблизился к нему и, подняв руки, отодвинул старый, поросший сверху мхом, камень. Снаружи он выглядел, как обычный булыжник и не привлекал к себе внимания. Драко опёрся на руки и подтянувшись, вылез на свежий ночной воздух. Он встал во весь рост и осмотрелся. Никого поблизости не было, тишину прерывали лишь шум листвы, шёпот ручейка, протекающего неподалёку, и дальнее уханье совы. Разве что луна выглядела очень необычно - огромная, сияющая ярким светом, с переливами серебряного и лимонного. Мальчик быстро наклонился, устанавливая камень над входом. Было приятно ощущать лёгкую шероховатость серой поверхности. Ему всегда нравились такие ощущения, другим казавшиеся столь обыденными: прикосновение одежды к коже, гладкое перо в пальцах, мягкий пергамент. Тонкое и необычное всегда привлекало его пристальное внимание: едва уловимый запах травы он бы не променял на аромат самых дорогих духов. Чувственность была присуща ему, как другим, например, присуще чувство слуха.
Свежий ветерок взъерошил его волосы и Драко улыбнулся от этой неожиданной ласки, как-будто друг подшутил над ним. Но мягкий изгиб губ вдруг сменился суровой холодной усмешкой, исказившей черты мальчика практически до неузнаваемости. «Какие друзья Малфой - успокойся!». Драко не нужны были друзья и он отлично понимал это. «Уподобляться этому Поттеру с его тупой компанией - вот ещё! Я выше этого!»- его тонкое тело вытянулось в струну, а осанка стала горделивой. Драко чувствовал сейчас себя актёром на сцене, а кем он был? Кем был его отец? Актёры, и притом неплохие, они настолько срослись со своей маской, что уже переставали понимать, где кончается их личность и наступает холодный оскал бледного высокомерного аристократа. «Чёрт побери, мне нравится это! Нравится чувствовать себя таким! Нравится быть потомком древней фамилии! Нравится быть Слизеринцем! Нравится! Нравится!! Я кайф с этого ловлю!!!» - Драко не заметил, как начал кричать в слух постулаты своего отца… Он судорожно вздохнул и упал на колени, так, будто его что-то подкосило и от резкого толчка слетела суровая маска льда и показалось растеряное лицо бледного парнишки, посеребрёное луной и казавшееся ангельски-нереальным. Драко опустил сжатые в кулаки руки на мягкую, холодную землю, пальцы разжались, зарываясь в самое лоно природы. Малфой медленно поднял руки к глазам. «Грязные. - констатировал он очевидный факт. - Ненавижу грязь.» Он криво усмехнулся и,повинуясь какому-то внутреннему чувству, начал хватать комья земли и размазывать по лицу, груди, одежде. Эти лихорадочные движения вызывали в нём отзвук какого-то удовлетворения. Как-будто доказывал кому-то, что он другой, иной, не такой…как все…Все! Волшебники, маглы, грязнокровки. Вот он я, - блестело в его глазах. - я грязен снаружи и чист внутри!! У меня чистая кровь!! Нет! Не хочу! Ногти превратились в острые кинжалы, разрывая плоть на руках, оставляя глубокие царапины на груди. Он с ненавистью вытянул кисть и с наслаждением провёл когтями по щеке. Медленно закапала кровь, и Драко остановился, прислушиваясь к ночи, он практически не ощущал боли, а только смутное желание, оно закипало внутри, поднимаясь с низа живота к груди, к самому сердцу, а потом перетекало к горлу. Какой-то невнятный приглушённый животный стон вырвался из самой глотки.
Он, конечно, знал, что такое «мокрые сны», с ним это случалось, но нечасто, так как самоконтроль и зацикливание на учёбе давали свои плоды. Люциус уже провёл с ним беседу на эту тему, и сказал,что у Малфоев принято делать «это» в семнадцать-восемнадцать лет, и с позволения отца семейства, а так же со шлюхой, которую предоставит он же. Драко было четырнадцать, половое созревание в самом рассвете. Он иногда слышал странные звуки с постелей Крэбба и Гойла и отлично понимал, ЧТО они там делают. Уподобляться этим двум скотам было не в его принципах. Он знал, что они будут подслушивать, а потом скабрезно насмехаться и отпускать свои тупые шуточки. Это было неприятно и претило его мироощущению.
Мысли об отце и Крэббе с Гойлом остудили его пыл. Да уж, что бы сказали они, увидев его сейчас. Весь в грязи перемешаной с кровью, в царапинах, с растрепавшимися волосами. Крэбб с Гойломи были бы просто шокированы. А отец…ну, думается, всё бы закончилось обычным отречением. Драко усмехнулся, ощущение нереальности пропало и приходило осознание своей глупости, от грязи начало чесаться тело. Слизеринец с раздражением поднялся с земли. Всё тело ныло, как-будто он только что упал с метлы, а на душе было так гадко, будто Поттер видел это позорное падение и вдоволь похохотал.
Отвращение к самому себе смешалось с болью и одиночеством, эта смесь обратилась в горечь. Луна уже не казалась большой и прекрасной. Деревья утратили таинственность. Всё в мире стало плоским, потеряв в глазах Драко свою душу и значение. Он медленно подошёл к ручью, который фривольно серебрился и переливался в ночи, чистый, юркий, свежий, как игривый ребёнок. Горечь, серой пеленой заволокла глаза, за её тенью не было видно ничего, кроме своей боли, своего страдания, своего чувства, своего желания. Драко всхлипнул и склонился над ручьём. Он осторожно опустил руки в холодную воду. Боль, мелкими червячками побежала по венам. Она приносила спокойствие сердцу и удовлетворение плоти. Драко осторожно начал смывать грязь с тела. Его взгляд был пуст и холоден. Любой человек, проходящий мимо, очень бы удивился, увидев эту странную картину - мальчик весь в грязи и крови сидит и растирает воду по телу, абсолютно деревянными движениями и с выражением на лице, которым по отстранённости мог бы соперничать с зомби.