«Что-то сегодня уж больно холодно». Рем зябко поежился, сидя на подоконнике в ночном коридоре. Умиротворение, снизошедшее на него в памятный вечер 14 февраля, день за днем утекало как вода меж пальцами. Ремус догадывался, что причиной этому наверняка были эти его прогулки, но постоянные возвращения на это место превратились для него в нечто вроде ритуала. И поделать с собой ничего не мог. Сегодня он пообещал себе ни в коем случае не появляться здесь, но ноги принесли его сами.
«Это ненормально, - думал Рем, - я уже даже от запаха его отделаться не могу. Конечно, в клинике Святого Мунго никто и не сомневается, что я должен сидеть в клетке, но помилуйте! Потерять рассудок из-за парня, которому на меня наплевать - это слишком!»
- Ты занял мое место.

«Не может быть! Господи! Сделай так, чтобы я сошел с ума, и это была только галлюцинация!»
Рем заставил себя обернуться.
Люциус стоял, чуть склонив голову набок. Светлые волосы обычно собранные в хвост сегодня свободным каскадом ниспадали ему на плечи.
Он выглядел… Ну, как он мог выглядеть! Сын мрака и лунного света. Определенно, слишком хорош для галлюцинации.
«Гадство! - подумал Рем, поймав себя на том, что невольно любуется им. - А ведь он ничего не делает, чтобы быть таким. Он просто такой и есть. И это форменное гадство!»
Не торопясь, Люциус приблизился к окну. У него в руках Рем заметил книгу.
«Он пришел почитать. И почему я раньше не подумал, что он может вернуться на свое привычное место? Это же так элементарно!» В любом случае что-либо предпринимать было поздно. Оставалось только стоически выдержать это нежданное столкновение.
Люциус был серьезен. Даже слишком. Он смотрел на Рема, как обычно смотрят на сложные примеры в учебнике трансфигурации.
- Это хорошо, что ты здесь. - Задумчиво произнес он. - Я тут на досуге задался вопросом, на который ты мне, надеюсь, ответишь.
- Что за вопрос? - Рем обречено понимал, что сейчас он потребует у него объяснений. Объяснений, которых он и себе то дать не может.

- Вопрос простой - почему?
«Нет, он очень не простой».
Его заминку Люциус расценил, как нежелание отвечать.
- Говори же, почему ты это устроил.
Он точно воспринимал его как особо трудную задачку и теперь требовал подсказки. И Рему нужно было ответить хоть что-то:
- Ничего я не устраивал. Я пролил на тебя сок. Но это была случайность. Я извинился. Ты снял с меня баллы. Кстати, многовато, на мой взгляд.
- Я могу и еще снять, если ты не перестанешь врать мне.
Рем вскинул на него глаза. «А какого черта он собственно допрашивает меня?» Он собрал в свой ответ весь имевшийся у него сарказм
- А что ты хочешь услышать? Что я мечтал, чтобы ты одарил меня еще одним своим поцелуем?

Люциус шагнул к нему.
От неожиданности Рем дернулся назад, едва удержавшись на подоконнике. Люциус пораженно застыл. Внимательно глядя на него, он поднял руку с книгой.
- Я просто хочу положить это.

Не сводя глаз с гриффиндорца, с видом «Вот я кладу оружие на пол», он осторожно опустил книгу на подоконник рядом с его ногой.
Рем уставился в окно, проклиная себя за все на свете. «Нет, ну точно, в тот день, когда я не выставлю себя идиотом перед ним, мне можно будет ставить памятник»
- Чтобы тебе стало легче, - произнес Люциус как можно более отчетливо, - я пообещаю, больше никогда не целовать тебя.

Ремус проигнорировал мимолетный укол разочарования и еще пристальней стал всматриваться в темные силуэты пейзажа за окном.
- Ну а насчет того… э-э… поцелуя… - Люциус остановился.

Вероятно, стоило приготовиться к тому, что он сейчас выдаст все, что не успел тогда, однако Люциус молчал, сосредоточенно размышляя о чем-то своем.
«Уж не собирается ли он часом извиниться? - мелькнула шальная догадка. - Похоже на то, но не знает как.
Никогда не просил помощи, никогда не просил прощения. А его жизнь не назовешь разнообразной».
Но это вовсе не означало, что Рем поможет ему и на этот раз. Он собирался сполна насладиться представлением, в котором Люциус Малфой будет выдавливать из себя извинения.
- Что насчет того поцелуя? - Рем напустил на себя вежливое непонимание.

Проницательный слизеринец должен был мгновенно разгадать это безыскусное притворство, но так было даже лучше: теперь он знал, что Люпин не собирается облегчать ему задачу.
Тем не менее, Рем ошибся - Люциус ничего не собирался из себя выдавливать. Его гордость не позволяла ему начать лепетать что-либо бессвязное вроде «Я не знаю, что сказать…», «Пойми меня правильно…» и т. д. И она же мешала ему опустить глаза. Поэтому не найдя в своем лексиконе подходящих слов, он стал просто смотреть на Рема.
И юноша ясно видел, что Люциус и в самом деле ждет, чтобы он все сделал сам: придумал подходящие слова для извинения, произнес их для себя, все понял, принял и простил. Или забыл.
Весь его вид выражал благосклонную готовность подписаться подо всем, что там Рем себе надумает, и закрыть этот вопрос раз и навсегда.
«Он рассчитывает снова использовать мои чувства. Как он там выразился: “Вы, гриффиндорцы все типа честные, благородные”». Рем должен был рассердиться или оскорбиться. Но ничего такого не было. Было скучно. «Он играет в свою игру, а я ему подыгрываю. Это неинтересно». Рем чувствовал, что уже готов сдаться. Наверняка, в понимании Люциуса то, что он вообще позволяет себя прощать, можно расценивать как полное раскаяние. Опять же, были проблемы, которые занимали Рема гораздо больше. Вот, например:
- Почему ты читаешь здесь?
Неожиданный вопрос привел Люциуса в легкое замешательство.
- Что?
- У тебя есть своя комната, а ты читаешь здесь.
Люциус небрежно повел плечами.
- Здесь окно. Мне нравиться смотреть на улицу. Ночью.
- Ну и? У тебя в комнате тоже окно.
- Люпин! В моей комнате нет окна. Я живу в подземелье. В подземельях окон не бывает. Хогвардс - волшебная школа, но и ее чудесам есть предел.
- Но я же видел… - Рем запнулся, припомнив, при каких обстоятельствах он это видел. Люциус, казалось, задумался, стоит ли отвечать, но потом все же разъяснил:
- Это всего лишь иллюзия. Я ее создал, чтобы наблюдать за тем, что творится на улице. Она работает по тому же принципу, что и потолок в Большом зале. Только отражает не небо, а погоду и время суток.
- Но ведь это очень сложно сделать.
- Однако возможно. По крайней мере, моих сил хватило, чтобы сделать окно. - Его тон говорил о том, что тема исчерпана. Последние слова он говорил, уже направляясь к выходу. - Счастливо оставаться, - с холодной любезностью попрощался он.
Ушел он так же внезапно, как и появился, оставив после себя легкий шлейф экзотического благоухания.
Останавливать его Рем не стал, хотя бы потому, что это было бесполезно. Как все это воспринимать он вообще не представлял. «Ну что за невозможный человек!» Вроде бы и не кричал, и говорил спокойно. Но казалось, что своими псевдоизвинениями и своей псевдовежливостью Люциус еще больше отгородился от него. Почему-то стало грустно.
Рем расслабился и вытянул затекшие в напряжении ноги. Раздался глухой удар. Он наклонился, посмотреть, что упало.
Книга.
Малфой забыл ее.
Рем спрыгнул со своего места и поднял с пола небольшой томик. Взглянул на обложку - Оскар Уальд. Странный, непривычный глянец был покрыт матовыми бликами.
Он прикинул, сможет ли догнать его, вряд ли Люциус успел далеко уйти. Но тут же остановил себя: «Да что это со мной!? Что я ему, собачка, чтобы за ним тапочки носить? Захочет, сам спросит. А пока…»
Спрятав книгу в мантии, Рем вернулся к себе.