Для возвращения в грифиндорскую башню Рем выбрал наиболее длинный путь. Петляя по лабиринтам Хогвардса, он вышел в заброшенную галерею, увешанную разнообразными старинными картинами. Хотя совсем рядом располагалось общежитие Райвенкло, сюда редко кто заходил. На здешних полотнах обитала невероятно разношерстная и очень бойкая компания, которая при появлении любого человека, начинала бесцеремонно обсуждать его. Четырем друзьям удалось поладить с ними еще на втором курсе, и Ремус иногда приходил сюда, проведать веселое общество.
Он прошелся вдоль стен. Если бы Рем не видел это собственными глазами, то ни за что бы не поверил в такое: на картинах никого не было. Живописные интерьеры и пейзажи были брошены своими обитателями. Ну, может, конечно, все ушли в гости. Но ведь прямо сейчас! Сейчас, когда он надеялся немножко отвлечься от своих мыслей в потоке беззаботной болтовни. Пустота картинных рам показалась ему настоящим предательством, и Рем был готов просто по-детски обидеться.
Он подошел к одной картине, с которой обычно на него смотрела маленькая балерина в голубом платье и с черными бархотками на шее и запястьях. И почему-то отсутствие именно этой дерзкой малышки вдруг насторожило его.
Рем принюхался. Ничего конкретного это не дало. Сквозняками сюда нагнало обилие самых разных запахов, близость факультетского общежития тоже давала себя знать. Но все-таки было нечто. Даже не запах, а чувство пограничное между обонянием и осязанием.
Опасность.
Рем оглянулся. Он стоял посреди галереи. До любого ее конца одинаковое расстояние.
В каком из них опасность, а в каком спасение? И есть ли оно вообще? Окружающая атмосфера превратилась в пресс, сдавливающий его по обеим сторонам.

Из-за угла вышла девушка.
Как в забытьи Рем наблюдал за ее приближением. Тяжелая грива смоляных кудрей заставляла девушку надменно отклонять голову назад. На ее одежде не было каких-либо отличительных признаков факультета, но Рем сразу подумал, что она - слизеринка. Полыхавшее в темных глазах ледяное пламя позволяло сравнить ее с какой-то дьявольской агентессой, явившейся по его душу.
Стук ее каблучков, многократно повторенный эхом, разлетался по галерее как рассыпанная горсть горошин.

Вслед за девушкой вынырнули еще два человека.

Если у Рема и был какой-то гипотетический шанс избежать столкновения, то сейчас его не стало - за спиной он тоже услышал приближающийся шелест мантий.

Рем потянулся к карману. Волшебной палочки не было. Про себя он в сердцах выругался и поклялся, что это был последний раз, когда он вышел куда-либо без палочки.
Впрочем, приближающиеся студенты тоже не торопились доставать свои. Видимо, выплескивать злость было эффективнее обычным способом, т.е. с помощью кулаков.
Что ж драка так драка. Ребятки сердились, это понятно. Ну, нет чувства юмора у людей, что тут поделаешь?!

Рем осторожно отошел к стене, просто для того, чтобы не получить первый удар в спину. Он не препятствовал нарастающей в нем первобытной мощи, хотя и подозревал, что она вряд ли поможет ему в этой схватке. Он был очень сильным человеком, отчасти благодаря своей ликантропии. Никогда не ввязываясь в потасовки специально, Рем знал, что вполне может в одиночку справиться с двумя-тремя противниками, даже превосходящими его по габаритам.
Но этих было не двое и не трое. Он уже насчитал семерых, а их возможно и больше.
Они накинулись все разом. Как стая собак, решивших растерзать одиночку. Сначала Рем попробовал уклоняться, но это было бесполезно, куда бы он не повернулся, все равно натыкался на кулак. Он попробовал беспорядочно наносить удары, и даже хорошенько саданул кого-то пару раз, но это только еще больше взбесило нападающих.
Его поражение было вопросом времени. И Рем уже почти не чувствовал, что его избивают. Его разум поразило то, что с ожесточенностью ударов никак не вязалась тягучая патока смутно знакомого голоса: «Я говорил тебе, что он часто сюда приходит». Еще больше злобе выкриков был чужд звонкий как колокольчик девичий смех, взлетающий под арочные своды галереи.

Смех. Рем ухватился за него как за спасительную ниточку, уводящую его сознание в давнюю пору детства. Так смеялась соседская девчонка, когда они жили в итальянском городке Тиволи. Они вместе бегали на водопады. Там была такая прозрачная и невыносимо холодная вода.

Он очнулся. Кто-то окатил его ледяной водой, и теперь кожа покрывалась мурашками.
Рем попытался сообразить, где находится. Он не стоял и не висел, а так нечто среднее - ноги только опирались на каменный пол. Раскинутые над головой руки окольцевал металл.
Рем пошевелился, и это движение вернуло ему ощущения. Все и сразу. Подвальный холод, пронизывающий обнаженное по пояс тело, сгустки боли в рассеченных губах, ребрах, запястьях, там, где в тонкую кожу врезались металлические браслеты. Все это было еще терпимо. Нестерпимым было другое - ядовитые миазмы душного сырого подземелья превратили воздух в нечто вязкое и скользкое. Рему понадобилось время, чтобы снова научиться дышать, целую вечность весь смысл его жизни был сосредоточен на этой простой функции организма.
Когда ему удалось совладать с тошнотой и немного отвлечься от запаха, он осмотрелся. Не очень большое помещение без окон. Неровный потолок поддерживается колоннами. Свет какой-то неестественный, как будто прилип к стенам. Он не прогоняет темноту, а словно наоборот, подчеркивает ее. И люди. Те самые студенты, которые набросились на него в галерее, сейчас неподвижно застыли как скульптуры в древнегреческом храме. В согласном молчании они рассматривали Рема, видимо ждали, когда он окончательно придет в себя.
Он сразу же узнал черноволосую демоницу, возле которой стоял высокий молодой человек с крупными чертами лица. Он был единственным из присутствующих, у кого на мантии были факультетские нашивки Слизерина. Выпускник. Рем не знал его, а брюнетка, наверное, его девушка и тоже семикурсница.
Две фигуры, похожие на колонны этого подвала, - Кребб и Гойл, их то ни с кем спутать невозможно.
Еще двое прислонились к дальней стене. Немного слезящиеся от спертого воздуха глаза не позволяли Рему как следует рассмотреть их, а о том, чтобы принюхаться и думать было противно.
В помещении была еще одна девушка, которую он не заметил в галерее. И ее он знал. Нарцисса, кажется. Она возлежала на маленьком диванчике, единственном здесь предмете мебели. Девушка была похожа на морскую русалку, греющуюся на солнышке. Она равнодушно взирала на Рема из-под пушистых ресниц и тонкими пальцами лениво перебирала нитку бирюзы на шее.
Посреди зала в тени колонн стоял парень с черными, зализанными назад волосами.
Рем еще раз осмотрел находящихся в подвале людей.
«А Люциуса среди них нет» - неожиданно отметил он. Это принесло мимолетное облегчение. Оно сразу же растаяло, когда Рем понял, что не может сказать себе точно, знал ли он об этом или нет. Как ни ужасно было признавать, но вся затея с книгой, приглашением, вином могла быть просто ловушкой для его наивности. Начать самобичевание Рем не успел. Стоящий в центре парень вышел на свет.
О, это же Забини! Тот еще шакал!
Рем исподлобья наблюдал за его приближением.
- Очнулся - это хорошо. - Его пронзительный, как у гиены голос был слишком громким для такого маленького помещения.
- Что вам нужно? - В целом Рем представлял, почему он здесь, но нужно было как то начать диалог.
- Как что нужно?! - Забини удивился почти что искренне.
Словно в подтверждение нелепости вопроса демоница вновь залилась своим звонким смехом.
- Мы же так и не поквитались с вами за отличную шутку на празднике. - Он даже не старался завуалировать ответ, просто сказал то, о чем Рем и так догадывался. - Вы очень плохие мальчики, и должны быть наказаны.
- Мы… Дамблдор наказал нас. Мы отрабатывали.
Как Рем и предположил, его слова были для них пустым звуком. Он только добился нового взрыва демонического хохота, который уже начал не на шутку раздражать его. На этот раз смеялись все. Даже русалка презрительно надула губки.
- Нас не интересует, что вам там назначил добрый дедушка Дамблдор. У нас есть свое мнение о том, чего вы заслуживаете, и ты, маленький гаденыш, получишь за всех четверых.
Эхо от слов Забини, пара тихих фраз, которыми перебросились юноши у стены, практически беззвучная усмешка Нарциссы, нетерпеливое перетоптывание Кребба и Гойла - все эти звуки, прозвучавшие одновременно, сложились в один, ставший для Рема звуком обреченности. Оставалась крохотная молекула надежды, что Джеймс, Сириус, Питер, да кто угодно, возьмет в руки карту и найдет его немного раньше, чем озверевшие от жажды мести слизеринцы измолотят его до полусмерти.
Он и не заметил, как рядом с ним оказался Забини.
- Не волнуйся, дружок. Возможно, тебе даже понравится. - Он обхватил Рема за талию и бесцеремонно просунул руку за ремень его брюк.
Рем задохнулся от отвращения. Вонь от пота Забини, похожая на прогорклое масло, разрушила хрупкое равновесие запахов, с которыми Рему с таким трудом удалось смириться. Не обращая внимания на резь в запястьях, он качнулся на цепях и всем телом отпихнул от себя мерзкого типа. Убедившись в том, что расстояние между ними позволяет, как следует замахнуться, Рем со всей силой ввернул каблук ему в бедро.
Забини по-шакальи взвыл, вцепившись руками в покалеченную ногу. Он упал бы, но Кбебб успел подхватить его.
«Не сломал, - мрачно подумал Рем. - Но хромать несколько дней будет точно».
Слизеринцы остолбенели.
Демоница, наконец, заткнулась.
Ему в ноги ударили магические лучи.
Ножное заклятье. Рем узнал его сразу. Применяемое один раз оно было неприятно, но терпимо. А вот целая их очередь скрутила нижнюю часть его туловища пронзительной зудящей судорогой.
Колени подкосились; потеряв возможность стоять, Рем повис на цепях. Кандалы, принявшие на себя его вес немилосердно вгрызались в человеческую плоть, пока из-под металлических челюстей по локтям и предплечьям не побежали кроваво-алые ручейки.
- Рыпается, зараза. - Прошипел очухавшийся Забини. - Стало быть, начнем! - Провозгласил он.
Из темноты выступил коренастый человек.
«Макнейр». - узнал его Рем
В руках парень держал ремень. Обычный кожаный ремень. Такого Рем не ожидал. То есть, он не был готов к чему-то конкретному, просто от слизеринцев стоило ожидать более изощренного орудия пытки, например, плети или хлыста. Но ремень? Это было как-то банально.
«Ты, что выпороть меня хочешь?» - чуть было не съязвил Рем, но вовремя прикусил язык. Шуток они не понимали, это уже было проверенно. Да и надеяться на то, что его палачи позволят ему легко отделаться, было глупо.
Рем закрыл глаза и попытался подготовить себя.
«Сейчас мне будет больно. Это ничего. Я терплю боль каждый месяц. Она приходит и уходит. Это всего лишь набор ощущений. Их можно разложить на отдельные составляющие и не обращать на них внимания».
Рем стиснул зубы и твердо решил не доставлять им радости и не кричать, пока не станет совсем уж невмоготу.