Путешествие на поезде оказалось слишком коротким. На самом деле это было долгий, утомительный переезд от Шотландии к Лондону, где его родители проводили зимы. И все-таки, по его мнению, поездка закончилась слишком быстро. Если бы он только мог провести все каникулы в поезде, успокоенный укачивающим ходом двигателей. Как он и предполагал, на станции Кинг Кросс его ждала машина. Его родители решили не утруждать себя его встречей. Поездка на машине, также была слишком быстрой. Машина стремительно пронеслась через людные улицы к его городскому дому на Кенсингтон-стрит.

Северус Его мать стояла в дверях, встречая его. Она сердечно обняла его и поцеловала в щеку. Путешествие было приятным?

Все было хорошо , - устало ответил он. Он был счастлив увидеться с ней, но ему очень трудно было вызвать в себе хоть какое-то воодушевление, так как он знал, что в любую минуту может остаться наедине с отцом. Его мать выглядела все также шикарно, как и всегда. Черные локоны были облаком взбиты вокруг ее головы, и спускались на плечи. Это был не очень модный стиль, но единственно действенный способ, при помощи которого она могла уравновесить свой огромный нос, который он от нее и унаследовал. Ее лицо было маленьким и худым, но глаза ее, обведенные черными тенями, привлекали внимание. Она была одета, так же, как и всегда. В Лондоне она одевалась со вкусом, по последней маггловской моде. Вероятно, она потому и не проявила желания встретить его на станции, наверное, боялась испачкать свой безупречный наряд.

Твой отец в гостиной, Северус. Ему бы хотелось увидеть тебя как можно быстрее, как только ты приведешь себя в порядок

Он позволил матери проводить его в комнату. Но черта с два он будет для отца переодеваться и мыться.

********

Отец выглядел все также. Красивые и аристократически правильные, черты были отражением его собственного, более грубо слепленного лица. Улыбка была все той же. Тот же самый хищный оскал заостренных зубов, который многие люди находили чарующим. Голос тоже не изменился. Грубее, чем его собственный, но с такой же шелковой ноткой.

Северус Мягкая рука с длинными пальцами, которая за всю жизнь не сделала ничего полезного, протянулась к нему. Он знал очень хорошо, что не стоит это игнорировать, и сделал шаг вперед. Как я понимаю, в школе случился маленький инцидент

Да В его голос прокралась тоненькая нотка беспокойства; сейчас он не мог найти свою обычную самоуверенность.

Что случилось, сынок? //А+ Это заботливый папа .// Ну что ж, это было начало, не предвещающее ничего хорошего. Он бы предпочел неприкрытую ярость; лучше бы отец не прикидывался таким образом.

Я встретился с оборотнем , - тихо ответил он.

С оборотнем? , - одна из бровей отца поползла вверх. Я всегда говорил, что такая близость Запретного Леса к школе ни к чему хорошему не приведет. Тебе было больно?

Нет. Я просто сильно испугался . //Нет, отец, меня не укусили, и, следовательно, я не заразился//

Ты? Испугался волка? Теперь это была насмешка, как он и ожидал. А я-то думал, что ты достаточно хорошо можешь сам со всем справиться

Это+ это было для меня слишком внезапно , - сказал он осторожно, наблюдая и оценивая, которое из множества изменчивых настроений его отец предпочтет выбрать на этот вечер.

Бедный мальчик Джулиан обнял его и Северус попытался справиться с дрожью. Это было любвеобильное, исполненное сочувствия настроение, одно из тех, которое он ненавидел больше остальных. Объятие было почти невинным. Оно было бы невинным объятием, если бы он не чувствовал растущую эрекцию отца, упирающуюся ему в бедро; сейчас они были почти одного роста, он и Джулиан, и все равно ничего не менялось. Джулиан продолжал его лапать, и он все еще слишком боялся его, чтобы сопротивляться. Северус знал, что он обязан сделать. Он знал, что он обязан опуститься на колени и запустить руку под мантию Джулиана. Он делал это и раньше. Но возможно, в этот раз он сможет сделать это терпимым; возможно, если он сможет представить, что это перед Ремусом он стоит на коленях, и именно Ремусу доставляет удовольствие. Он грациозно опустился на колени. Ремус обожал его изящество. Протянул руку под одежду отца и вытащил громадный, ненавистный орган и мягко поцеловал головку. Он почувствовал вкус органических жидкостей, которые там скопились, но он был слишком привычным к этому, чтобы позволить обнаружить свое отвращение. Джулиан не двигался и не издавал ни звука. Он должен был проделать всю работу сам. Это было хорошо; всегда было гораздо хуже, когда его отец решал просто трахнуть его в рот. Используя руки, губы, язык и весь рот в целом так, как это нравилось его отцу, он принялся за работу. Он знал, что таким способом может закончить все в несколько минут. Оральный секс был наименьшим по степени отвратительности действием, который отец от него требовал. Он закрыл глаза и попытался представить, что он находится в красно-золотой гриффиндорской спальне спиной к теплу очага, отгоняющего холод каменных стен башни. Твердый член у него во рту принадлежит не мужчине, стоящему перед ним, а нежному парню с серыми глазами, с которым он ходит на прогулки. Он обнаружил, что начинает возбуждаться от этой фантазии; в конце концов, он бы совершенно не возражал сделать то же самое Ремусу. Ему подумалось, где-то в глубине души, интересно как бы это чувствовалось, если бы кто-нибудь сделал это ему. Фантазия была сильной. Он жадно ловил нежные звуки удовольствия, крики страсти. Фантазия разлетелась на кусочки, когда такой очень знакомый голос выкрикнул что-то на валлийском, и затем стремительный поток теплой и горькой жидкости хлынул ему в рот. Отвращение и тошнота всколыхнулись с новой силой, и он закашлялся, чуть не задохнувшись.

Ты думаешь о нем, не так ли? , - угрожающе промурлыкал его отец. Вылетевшая рука ударила его по лицу. Другой ручеек влаги кровь из носа закапал на подбородок. Да, я знаю все о тебе, Северус. О тебе, и о том, как ты шляешься вокруг школы. У тебя совсем нет гордости, мальчик? Задираешь мантию для ничтожества вроде этого малыша Люпина?

Он ничего не сказал. Он знал все очень хорошо. Он просто стоял там, на коленях, кровь продолжала капать из, скорее всего, сломанного носа, и ждал. Ему не пришлось ждать долго. Он вздрогнул от звука разрываемой на спине рубашки, но он держался во время порки стоически. На его спине уже было так много шрамов, что удары должны были быть гораздо сильнее, чтобы заставить его закричать. Впрочем, Джулиан бил основательно, и, в конце концов, Северус все-таки оказался лежащим в обрывках своей одежды, беспомощно плача и вскрикивая. Джулиан был очень, очень аккуратен. Несмотря на боль, он знал, что на этот раз его кожа не была порвана; с боков не стекали предательские ручейки крови. Он не знал, как долго он лежал там, судорожно задыхаясь. Нежное прикосновение к плечу заставило его вздрогнуть.

Северус? Мать опустилась рядом с ним на колени, с тряпкой в руке. Рядом с ней был тазик с водой. Он позволил ей прижать успокаивающе холодную тряпку к спине и вытереть с лица слезы, кровь и сперму. Он обхватил ее руками и сильно стиснул в объятьях.

Почему мы не можем сбежать? , - прошептал он ей. Почему мы не можем просто взять и уйти?

Как всегда, она ничего не ответила. Она только легонько провела рукой по его лбу, и поцеловала. Он пытался подавить внутреннее бешенство и прижал ее ближе. Он хотел ее ненавидеть; и он ненавидел ее. И он ее любил. Она всегда приходила к нему после, утешить и предложить свою любовь. Она никогда не приходила до этого, никогда не пыталась остановить его отца. Несмотря на то, что он знал, что она его сильно любит, за все эти годы он понял, что она никогда ни сейчас, ни потом не поможет ему сбежать.

********

Ужин был терпимым. У них были гости, поэтому отец ни разу не посмотрел в его сторону. Гвендолин и Себастьян Лестренджи поддерживали с ним легкую беседу, интересуясь школьной жизнью Алана и Аниты. Себастьян рассыпался во множестве тяжеловесных намеков о своих надеждах увидеть горячо любимую дочь Аниту влившейся в семью Снейпов. Но он игнорировал их с такой же легкостью, как игнорировал куда менее грубые намеки Аниты в том же самом направлении. Итак, отец не рассказал им о сплетнях. Он знал, что Анита ничего не рассказала бы родителям, но подумал, что Алан вполне мог им и наябедничать. Возможно, его чары животного ужаса подействовали даже лучше, чем он ожидал. Ловко уклоняясь от решительных попыток Лестренджей втянуть его в довольно нудное общение, он пропускал все разговоры мимо ушей в течение всего ужина, а потом сразу сбежал в свою комнату.

Домашние эльфы да будут они благословенны все помнили. Початые бутылки с недопитым вином, дожидались его в комнате. Он позволил себе стакан вина за ужином, но ничего более крепкого. Его родители никогда не интересовались, что случается с оставшимся после застолий спиртным, а домашние эльфы доподлинно знали, как будут разворачиваться дальнейшие события этого вечера. Северус свернулся в кресле у окна, глядя на улицу. Он, почти не отрываясь от стакана, потягивал вино, безучастно размышляя о том, как живут магглы, снующие туда и сюда по улице. Он знал, что Лестренджи не уйдут до поздней ночи. Ему надо будет хорошенько напиться к тому времени, когда он должен будет отправиться в постель.

Напился он или нет, но поздний ночной визит был таким же унизительным и болезненным, как и всегда. Осталось всего пять дней, напомнил он себе. Всего пять дней, и он сможет вернуться в школу. И в этот раз все было не совсем плохо. Состояние опьянения очень помогло ему расслабиться достаточно, чтобы избежать разрывов, к тому же было поздно, и отец был слишком утомлен, чтобы сыграть с ним в какую-нибудь из своих маленьких тошнотворных игр. Конечно, отец устал не настолько, чтобы воздержаться от быстрого насилия, но был слишком утомлен, чтобы задержаться надолго.

Как только Северус остался один, он запустил руку под подушку и вытащил пузырек с сонным зельем, ранее украденным из кабинета Зельеварения. Не утруждая себя тем, чтобы вымыться или даже пошевелиться сверх абсолютного минимума движений, необходимых для того, чтобы выпить зелье, он закрыл глаза и попытался уснуть.

*********

Спасибо Господу, это была Страстная неделя. Под предлогом посещений церкви он мог ненадолго сбегать из дома. Семейство Снейпов было мнимыми ревностными христианами. За столетия, в течение которых его семья скрывала свою волшебную кровь от людских взглядов, при помощи показных пожертвований династия Снейпов присоединилась к Англиканской церкви. Они были подобающе щедры для такой богатой и могущественной семьи, к тому же большинство их фамильных патриархов любили разыгрывать из себя феодалов. Некоторые из них даже переступали порог церкви чаще, чем один или два раза в год. Ему самому нравилось посещать церковь отчасти из-за того, что это означало несколько часов, проведенных вне дома, и отчасти из-за того, что это давало ему благоприятную возможность для пения. Отец, как правило, ходил в церковь всего один раз за всю Страстную неделю, в день Пасхи, так что обычно Северус отправлялся туда один. Несмотря на его регулярные посещения, он не верил ни в Бога, ни в Церковь. Это была просто временная передышка. Он пытался поверить, но веру нельзя вызвать принудительно. Ни на одну из своих молитв он не получил ни одного ответа, ни разу божественный голос не заговорил с ним, и никогда святое озарение на него не снисходило. И все-таки, он очень любил ходить в церковь. Строгое пространство кафедрального собора очень отличалось от обычной приходской церкви семейства Снейпов. И, кроме того, к собору Св.Павла дорога занимала около часа, что ему очень нравилось. Собор немного напоминал ему о Хогвартсе. Он находил здесь успокоение и мир, что было очень далеко от его душевного смятения.

Он машинально исповедался, оставил на тарелке щедрое пожертвование и зажег свечу просто потому, что ему нравились горящие свечи. Никто не заметил, что он не использовал спички, предпочитая колдовство, вызвав маленькое пламя с кончиков пальцев. Вместо того, чтобы сразу уйти, Северус около часа бродил вокруг склепа. Он с большим интересом обходил гробницы, в хаотическом порядке разбросанные там. На минуту он остановился и преклонил колени у могилы своего деда. Она была маленькой и находилась в далеком углу, где ее было трудно найти, к тому же она постоянно находилась в тени, отбрасываемой чудовищной громадиной усыпальницы Веллингтона. Он часто задумывался над тем, почему старый Аугустус Ксавьер Снейп был похоронен именно здесь. Но их семейная история не содержала определенного мнения по этому поводу.

Знаешь, дедушка, мне кажется, что после меня прямых потомков старого Салазара больше не останется , - прошептал он мемориальной доске своего деда. У него были далекие кузены и кузины, но он был последним прямым потомком Салазара Снейпа, внука Салазара Слизерина через его дочь Моргану, которая вышла замуж за кого-то из Снейпов. Доска его деда отказывалась отвечать на это пугающее заявление, так что он объяснил. Я не собираюсь жениться и производить потомство , - тихо сказал он. Я знаю, что это кажется абсурдом, говорить такое в шестнадцать, но я не думаю, что что-то изменится. Видишь ли, я влюбился в одного человека. Я не знаю, что из этого получится, но+

Он оставался там гораздо дольше, чем планировал. Он часто бывал здесь. Особенно с тех пор, как обнаружил, что мемориальная доска его деда слушает его гораздо лучше, чем кто-либо еще. У него были смутные воспоминания о старом мужчине, и он представлял себе, что если бы дед не сделал нечто настолько невообразимо глупое, позволив себя убить, чтобы быть потом похороненным здесь, он слушал бы его точно так же, как сейчас слушает эта бронзовая табличка.

***********

Общение с его дедом, хотя и одностороннее, поддерживало его весь сегодняшний бесконечный ужин. Его мать или гуляла по магазинам, или ушла к кому-то в гости, так что в столовой он был наедине с отцом. Джулиан уже выпил несколько стаканов вина до ужина, и довольно много бокалов бренди потом. Это, в сочетании с отсутствием матери, не было хорошим знаком. Точнее сказать, совершенно нехорошим. Он гонял еду по тарелке, не в состоянии ничего съесть. При этом он ухитрялся обуздывать резкие, саркастические возражения, которые отчаянно вертелись у него на языке в ответ на отцовские вопросы о школе.

Я искренне надеюсь получить в конце этого года лучший отчет о твоей успеваемости, чем в прошлом году Джулиан поболтал своим бренди в бокале. Ни один Снейп кроме тебя никогда не испытывал из-за экзаменов никаких проблем. Может, применить к тебе заклинание концентрации+? Но опять же, ты не очень хорош в заклинаниях, ведь так?

Я думаю, нет , - солгал он. Его оценки по заклинаниям были обычно низкими, особенно к концу года. Но на самом деле он очень хорошо владел заклинаниями, но не тогда, когда их надо было сдавать на экзамене .

Северус, нам нужно серьезно поговорить

//Что?// Они никогда, ни о чем не разговаривали. Джулиан обычно вещал, а он слушал, улавливая признаки опасности в его словах, и держал свой рот на замке, чтобы ни одно возражение случайно не слетело с его губ.

Сэр?

Я разговаривал с Себастьяном вчера вечером за ленчем. Он желает устроить должным образом некоторые дела

Дела?

После окончания школы ты женишься на Аните Лестрендж. Было бы неплохо, если бы ты проявил подобающее внимание к ней в следующем году

Вы условились о моей женитьбе?

Учитывая то, что единственной личностью, к которой ты выказал хоть какой-то интерес, оказался малыш Люпин, я чувствую, что лучше всего было бы уладить все дела сейчас. Династия Снейпов не должна исчезнуть с лица земли, и Анита будет подходящей матерью для твоего ребенка .

**********

Гораздо позже, ночью того же дня, лежа без сна в ожидании неминуемого визита, он удивлялся, что за хрень обсуждалась сегодня вечером. Бога ради, ему было всего шестнадцать. Слишком юный, чтобы всерьез задумываться о женитьбе. Но опять же, как только ему исполнится восемнадцать, его отец утратит контроль над его дальнейшей судьбой. Через полтора года он сможет навсегда покинуть дом, и никто, черт подери, ничего не сможет по этому поводу сделать. В последний раз, когда он сбежал из дома, отец выследил его и заставил вернуться. Закон и представители власти так слепо приняли сторону его отца, что никто не задал ни одного вопроса, по какой причине он убежал из дома. Ему просто надо быть терпеливым и стойким; и в конечном итоге он обретет свободу.

Конечно, Джулиан подозревал, что Северус не собирается оставаться в семье дольше, чем это ему предписывается законом, и что он не в состоянии ничего сделать, чтобы заставить Северуса остаться. Его дед оставил ему приличный трастовый фонд, который должен перейти в его владение с восемнадцати лет, когда он станет дееспособным волшебником, имеющим право использовать магию тогда, когда пожелает. Женитьба на Аните не входила в его планы, хотя он признавал, что если ему и суждено на ком-либо жениться, Анита была бы не самым плохим вариантом. Она умная и красивая, и любит его. Если этот брак будет заключен ради ребенка, ну что ж, это не требовало постоянных занятий сексом. И отец это знал. Возможно, это и было тем, что уготовил им его отец. Если он женится, и у них будет ребенок, ему придется остаться в семье. Анита вряд ли смирится с жизнью на средства трастового фонда; это не совсем подходило для стиля жизни Лестренджей. И он никогда бы не бросил своего ребенка на милость любящего дедушки . Отец пытался сохранить свой извращенный стиль жизни. Так как его сын становился слишком взрослым для насилия, отец хотел воспитать себе внука, который продолжит старую семейную традицию. И Северус не был полностью уверен, что Анита не последует по стопам его матери, надев на глаза повязку. Нет. Это не должно произойти. Лучше он проведет остаток жизни в крайней нищете и одиночестве, чем позволит, чтобы это случилось.

*********

Остаток недели тянулся бесконечно. Дни превратились в мучительное, полное страха, ожидание ночи. Блаженное забвение ненадолго дарили заданные на дом уроки и побеги в церковь, и в этих занятиях время, в конце концов, все-таки проходило.

Мать пыталась вывести его из подавленности и апатии тем, что периодически заставляла вымыться и одеться должным образом для посещений церкви. У нее для этих целей были подобающие наряды, и она хотела, чтобы на службах он, по крайней мере, выглядел респектабельно.

Он, честно говоря, не представлял, каким образом можно выглядеть респектабельно в хорошо пошитом сером маггловском костюме, с этими длинными, ниспадающими до талии волосами. Она же решила, что он выглядит замечательно, и дополнила эту нелепость платком, который повязала ему на шею.

Ты прекрасно выглядишь, Северус , - прошептала она, привстав на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. Вытерев пальцами след помады, она пригладила лацканы его пиджака. Остался всего один день, Сев. И ты завтра вернешься к своему другу в школу .

К своему другу, который должен был убить его. Воспоминания об этом были слишком яркими. Воспоминания о трепетном времени, проведенном вместе с Ремусом, поддерживали его в эти, так сильно ненавидимые им ночи. Но эти золотые глаза глаза Ремуса этот образ волка преследовал его. Да, он любит оборотня. Ремус был диким животным, по крайней мере, некоторое время. Тварь в человеческом обличии+ Нет, тварь - это его отец, великий Джулиан Снейп. Ремус был гораздо меньшим зверем, даже в образе волка, чем Джулиан. Он пытался представить, что его ждет в школе. Хочет ли он до сих пор Ремуса? Да. Но захочет ли его Ремус теперь, когда он увидел его в волчьем обличье? И как далеко зайдет Блэк, в своих попытках уничтожить его? Ну что ж, отец пока не сумел его сломать. Но вместе с Блэком у них могло бы это получиться. Но единственное, что имело значение что будет у него с Ремусом.

*********

Служба в церкви почти отвлекла его от самокопания. Это было замечательно. Несмотря на злобные взгляды его отца, он пел вместе с прихожанами, чем привлек множество взглядов со стороны. Когда он был дома, то сидел в церкви тихо, молча, как безучастный посетитель. Все, казалось, были удивлены тем, что стоило ему запеть, как он без труда перекрыл вокруг все, показавшиеся вдруг слабыми, голоса. Он знал, что будет наказан за то, что привлек к себе внимание, но его накажут сегодня в любом случае. Он почувствовал себя почти счастливым, когда вышел на ступени собора Св. Павла. Стая голубей взлетела в воздух, как только он поставил ногу на ступеньку, а на земле осталась сидеть одна сова. Сова вдруг вспорхнула, и, прежде чем взлететь, слившись с птичьей стаей, бросила к его начищенным ботинкам кусок пергамента. Он наклонился, чтобы поднять записку, но отец оказался проворнее. Он выпрямился, и увидел, что его отец уже прячет письмо во внутренний карман пиджака.

Какой позор, Северус! , - прошипел ему Джулиан, оскалив зубы в гримасе, которую некоторые ошибочно принимали за улыбку. Сначала ты привлек к себе всеобщее внимание, затем вот это. Почему, интересно, ты не надел мантию и не взмахнул своей волшебной палочкой? Ты хочешь, чтобы все эти магглы заподозрили, что ты волшебник?

Северус ничего не сказал, хотя едва ли он был виноват в том, что кто-то послал ему сову.

*********

Он удрал с ужина, чувствуя, что поступил опрометчиво. Здесь были Малфои и Эйвери, вместе с несколькими представителями чуть менее блестящих фамилий колдовского мира, разделяя великолепную трапезу. Он не хотел с ними общаться. Кроме того, домашние эльфы приготовили ягнятину, которую он не любил. К тому же, это казалось ему чем-то вроде каннибализма есть ягненка на Пасху. Домашние эльфы приготовили прекрасную еду, но он съел меньше половины того, что было на его тарелке. Он чувствовал себя больным. Это был последний вечер дома до самого июня, а последние ночи всегда были самыми наихудшими. Казалось, что его отец хочет напомнить Северусу о его беспомощности. Как будто он мог об этом забыть. Отец пришел сразу. Еще не стихли звуки покидающих их дом гостей, как открылась дверь в его комнату. Джулиан держал в руке письмо, ранее брошенное совой к его ногам.

Твоя почта , - Джулиан протянул ему письмо, но он не взял его. Возьми это, Северус. Оно адресовано тебе

Он знал, что должен взять его. Он взглянул на обратную сторону пергамента. Его имя было написано кривым почерком Ремуса. Северус перевернул письмо и обнаружил, что оно все еще запечатано. Он в удивлении взглянул на отца.

Нет, я не должен читать его. Зачем это мне? Меня не интересует незрелый лепет твоего юного любовника

Он мне не любовник , - сказал он, бросив письмо на стол. Черта с два он вскроет послание Ремуса в присутствии отца.

Нет? - одна бровь поехала вверх. Это был запугивающий взгляд, один из тех, которые он сам позаимствовал и довел до совершенства. Почему нет? Ты же нуждаешься в этом. Ты нуждаешься в том, чтобы тебя трахали на регулярной основе .

//Нет. Ты не знаешь меня. И ты не хочешь меня знать.// Впрочем, он продолжал хранить молчание. Джулиан запустил руку в его длинные волосы, случайно зацепившись пальцами за узелок. Это было больно. Он отдернулся, не подумав.

Нет, Северус , - слова Джулиана звучали так, как будто его это позабавило. Не надо убегать. Ты ведь этого хочешь

Руки, которые его трогали, были сейчас нежны. Это было старо, так старо. Джулиан шептал о том, как сильно Северусу хочется этих вещей. Пытался ли отец убедить в этом себя самого, или он действительно в это верил? Северус не знал, почему его отец все это делает, да и не хотел этого знать. Как только ему исполнилось шесть лет, он узнал, что такое чувствовать прикосновения этих длиннопалых рук к своему телу, мучительную боль, причиняемую насилием, и унижение от разговоров о том, как сильно он сам этого хотел. Это было уже слишком. Все эти годы он не сопротивлялся; просто цена была слишком высока. И все-таки, эту ночь он не выдержит. Он мог вынести многое, но мысль о том, что отец его поцелует+ Его губы принадлежат Ремусу, а не этому нелепому монстру.

Прекрати! Он вывернулся из-под руки отца, схватил палочку и нацелил на Джулиана. Imperio! Остановись! Ради Бога, прекрати это! Хотя он знал заклинание, его магическая сила сейчас была слаба. Джулиан замер. На одно мгновение он решил, что у него получилось. Затем Джулиан засмеялся.

Глупый мальчик Голос звучал почти нежно. Ты думаешь, что на самом деле можешь заклясть меня? Я ведь тоже волшебник, Северус. Волшебник, который настолько сильнее тебя, что ты даже не можешь надеяться когда-нибудь сравняться со мной. Accio палочка

Его волшебная палочка вылетела из пальцев, и Джулиан с легкостью поймал ее. Положив ее на стол, он повернулся к Северусу и улыбнулся.

************

Когда он очнулся, все его тело пылало от боли. Горло саднило от криков, и было очень трудно дышать. Шипение, которое раздавалось с каждым мучительно трудным вздохом, указывало на то, что одно или несколько его ребер были сломаны. Он не мог вспомнить все события прошедшей ночи, и совершенно не желал воскрешать их. Достаточно того, что он все еще жив. Все еще жив, и как только он сможет заставить истерзанное тело двигаться, он уедет в школу.

Он утратил счет способам и позам, в которых отец его насиловал. Он был знаком со всеми из них задолго до этого, но никогда еще отец не применял их все сразу, за одну ночь. А яркое воспоминание об избиении было одним из наихудших. Отец никогда раньше не ломал ему костей. Северус пробормотал сквозь зубы одно из самоисцеляющих заклинаний, и боль немножко утихла.

Ты очнулся

Вот дерьмо. Джулиан все еще здесь. Мало ему изнасиловать и избить, он еще должен сидеть и смотреть на результат работы своих рук.

Ты не можешь вернуться в школу в таком виде , - сказал мягко Джулиан. Северус почувствовал, как к его боку прижалась ладонь отца, и закусил губу, пытаясь не закричать. Несколько секунд чистой агонии и он почувствовал, что может вздохнуть свободно. Рука на его лице, нежная и успокаивающая, и он мог открыть заплывший глаз. Впрочем, он не стал открывать глаза. Он совершенно не хотел смотреть на своего отца. Мягкие прикосновения длились еще несколько минут, затем он услышал, как Джулиан покинул комнату.

Острая боль стихла, теперь его тело просто тупо ныло. Он в порядке эксперимента немного пошевелился. Да, действительно, чудо из чудес, отец его исцелил. Конечно, не полностью, но достаточно, чтобы он мог двигаться. Осторожно встав, он отправился в ванную. Посмотрел в зеркало, проверяя свой внешний вид. Его лицо было немного припухшим, но в целом он выглядел совершено нормально. Бегло осмотрев себя, и увидев, что все его тело покрыто багровыми отметинами, он понял, почему его вылечили. Он должен сегодня вернуться в школу и там могли быть заданы неловкие вопросы, если бы его лицо выглядело как после побоев. Кончики волос были влажными от крови, к тому же они приклеились к порезам на спине. Когда он пытался оторвать их, кожу жгло, как огнем. Он не осмелился принять душ; контакт горячей воды с рубцами от плетки вызвал бы адскую боль. Взяв мягкое полотенце, он прополоскал его в воде и осторожно промыл те порезы и царапины, до которых смог дотянуться. Он не посмел даже применить простейшее лечебное заклинание, пока он не был полностью уверен, что его раны были чистыми.

На то, чтобы вымыться и одеться, у него ушло около часа. У него еще кое-где кровоточило, но не настолько, чтобы кто-нибудь мог заметить. Мягкое фланелевое белье впитает кровь и сохранит его сейчас в тепле. Сборы не заняли много времени; домашние эльфы уже упаковали его чемодан. Все, что ему надо было сделать это взять свою палочку, и он был готов идти. Он оглядел комнату, чтобы увидеть, осталось ли здесь что-нибудь необходимое. Он старался не смотреть в сторону кровати. Постельное белье могло красноречиво поведать множество историй о прошедшей ночи; а у него не было никакого желания переживать их заново. Его палочка лежала на письме. Он взял и то, и другое и вышел.

***********

Путешествие было неприятным. Было очень трудно найти способ сидеть, чтобы не очень болело. Как только Северус оказался в поезде, он нашел пустое купе и запер двери при помощи заклинания. И черт с ними, с правилами; он сейчас был не в состоянии ни с кем общаться. Так как поезд был наполовину пустым, а его репутация была знакома многим, никто и не попытался открыть дверь в его купе. Он провел первые несколько часов путешествия в оцепенелом молчании. Ему было слишком больно, даже чтобы плакать.

Ты идиот, Северус , - сказал он себе укоризненно. Ты позволяешь ему делать все это, и ты, мать твою, такой немыслимый трус, что боишься кому-нибудь рассказать

Но опять же, кому мог он сказать? Диппет, как глава Слизерина, был бы самым естественным вариантом, если бы Диппет не был такой законченной скотиной. Диппет едва ли замечал, что творится в Слизерине, и его это, на самом деле, не волновало. Он получил эту должность, уцепившись за фалды своего знаменитого отца Арманда, прежнего директора Хогвартса. Сам Диппет являл собой характерный пример результата близкородственных браков. Впрочем, как и его собственный отец. Две тысячи лет селекции могущественных волшебников и ведьм, и династия закончилась на мальчике, который слишком боялся противостоять своему отцу. Он на мгновение подумал о том, что можно было бы рассказать Дамблдору. В отличие от Диппета, Дамблдор казалось, беспокоился о студентах. Однако, у него всегда были фавориты в лице самых ярких и популярных учеников. Шутки и мерцание его глаз предназначалось только им; шутки, которые Северус никогда не находил смешными, даже когда понимал их суть. Дамблдор был, можно сказать, всеведущ. Он видел практически все, что происходит в школе. И, однако, он никогда не обнаружил ни одного признака, что видит, что происходит с Северусом.

И Дамблдор спросит, почему он ничего не рассказал до сих пор. Он не поймет, что Северусу было тринадцать, когда он узнал, что его отец - ненормальный, и что не у всех мальчиков отцы кровосмесительные педофилы. Дамблдор не поймет, почему он никогда не сопротивлялся.

***********

Из-за тряски в поезде, он впал в почти сомнамбулическое состояние. Гораздо проще было смотреть на обочину дороги, ни о чем не думая, чем о чем-нибудь размышлять. Думать обо всем этом. Письмо Ремуса лежало нетронутым на маленьком столике. Он пока еще не хотел читать его. Тем не менее, ему следовало бы прочесть его до прибытия поезда на конечную станцию. Они уже пересекли границу Шотландии; до Хогсмида оставалось меньше часа.

Северус взял письмо и развернул пергамент. Он быстро пробежал его глазами. Потом он прочитал его еще раз, медленно и внимательно. Затем он осторожно свернул его и очень медленно положил обратно на столик.

Ремус начал письмо с извинений за тот несчастный случай, уверяя Северуса в том, что Сириус Блэк на самом деле не собирался причинять ему какой-нибудь реальный вред. Он писал, что Джеймс рассказал ему обо всем происшедшем. И что он поймет, если Северус не захочет больше быть его другом.

Он обхватил себя руками и тихо заскулил. Физическая боль отошла на задний план, когда мощная волна безысходности и горя накрыла его сердце. До сих пор, он не совсем понимал, как сильно ему надо было вернуться в школу; насколько ему был нужен рядом Ремус. Он знал, что любит Ремуса, но не знал, что любит так сильно. Он внезапно встал и прислонился лбом к оконному стеклу. Одной рукой, не осознавая этого, он начал ритмично колотить в окно ребром ладони, с каждым ударом все сильнее и сильнее. Он не представлял, как долго он простоял так, слезы ручьем текли по его лицу. Но когда оконное стекло внезапно поддалось под его рукой, он вернулся в реальность. Маггловские поезда обычно оснащены противоударными стеклами, но Хогвартский экспресс был куда более старым поездом. Осколки стекла глубоко впились в его предплечье, и он заворожено смотрел как подоконник, сиденье и его одежда окрашиваются в ярко-красный цвет. Звук разбитого стекла ему понравился, и он быстро взглянул на стеклянную дверь купе. И вдруг она тоже покорно разлетелись на кусочки, осыпав его острой стеклянной шрапнелью. Он скользнул на сиденье, положил руку на колени и как зачарованный смотрел на кровь, вытекающую из его руки. Это было, на удивление, не больно. Совершенно не больно.