Они благополучно миновали окраины Хогсмида, никого не встретив на улицах, и теперь направлялись в сторону Волшебного Леса. Лили поплотнее укуталась в плащ-невидимку и хотя было холодно, настроение у нее было на подъеме. Видимо, решив воспользоваться тем, что парни не могут говорить в облике животных, она не замолкала всю дорогу.

— Теперь я все поняла: Сириус — Большелап. Чудное прозвище. А ведь я думала, они намекают на твой большой размер обуви!

Она засмеялась, но услышав негодующий лай собаки, добавила:

— Извини, я в курсе, что у тебя не большой размер… Ладно-ладно, в любом случае, если бы ты превращался, скажем… в таксу, то тебя бы так не назвали. Нет что ты, обожаю больших собак, — и после того как пес благодарно лизнул ее голень продолжала: — хотя знаешь, если бы тебя увидела профессор Трелони, она бы наверняка решила, что ты ее предсмертный Сгубит!

Эта шутка Большелапу пришлась по душе, и он запрыгал вокруг оленя, радостно виляя хвостом.

— Теперь я понимаю и почему здесь я, а не Джулия, — сказала она, наблюдая как впереди семенит волк, время от времени останавливаясь и воя на огромную луну. — Лунатик… Надо же, выгуливать по ночам оборотня, это не самая лучшая идея. Дамблдор выгнал бы вас всех, если бы узнал.

Пока они обходили как можно подальше хижину Хагрида и углублялись в Лес, Лили думала о том, как бы поступила ее подруга Джулия, если бы узнала, что ее дорогой Рэм имеет подобные проблемы. Она бы бросила его, однозначно. К тому же Лили считала, что подруга никогда по-настоящему и не была влюблена в чудака Люпина, она была слишком ветрена для серьезных отношений, а он был может единственным, кто мог удержать ее, не становясь при этом тряпкой. Поэтому они и были вместе…

Так размышляя, она вспомнила, что оставила без внимания своего собственного парня.

— Все девушки мечтают, что бы их носили на руках, но вряд ли хоть кого-то возили парни на собственной спине, да еще и с таким комфортом. Ты такой красивый олень, милый мой, — она нежно провела рукой по серебряным рогам зверя, и тот благодарно закивал головой. — А я ведь злилась, что твои друзья называя тебя Рогалис, намекают, что я тебе не верна… А я так тебя люблю!

Тут олень перешел на галоп. Лили посильнее схватилась за его рога и закричала от восторга. Ветер шумел в ушах, нижние ветки хлестали по лицу, но ей было все равно. Лишь луна освещала им узкие лесные тропки. По обе стороны от них неслись волк и пес. Они, казалось, пронеслись так сквозь весь Волшебный Лес, обитатели которого шарахались от них, чуя оборотня. На одной поляне они даже встретили нескольких кентавров. Лили крикнула им слова приветствия, но те проигнорировали странную компанию, и друзья отправились дальше.

Потом вдруг они заметили среди корней что-то большое и белое. Первым туда добежал волк. Секунда и поляну огласил протяжный душераздирающий вой. Рогалис и Большелап остановились как вкопанные. Только когда опомнилась девушка и попросила подойти ближе, они обошли подальше от не прекращающего выть волка и приблизились к лежащему на земле зверю. Лили спрыгнула с оленя.

Это был единорог, совсем еще молодой — лишь маленький золотистый рожок торчал из его лба. Он был мертв. Брюхо было разорвано, и из него на землю текла волшебная серебристая кровь. Девушка присела, что бы лучше рассмотреть рану.

— Для всех тварей в лесу единорог считается священным, — услышала она за спиной голос Сириуса, который вновь стал человеком, — видишь, даже оборотень убивается за ним. Этого малыша убил не зверь…

— Да, — согласилась Лили, поднимая с земли большой нож, испачканный кровью.

— Брось! — приказал Сириус, а олень толкнул копытом ее руку.

Она положила нож на прежнее место. Итак, это — дело рук человека. Лучше не прикасаться к этой проклятой вещи. Завтра Хагрид найдет и похоронит бедняжку, а нож отнесет Дамблдору. Не хватало, чтобы на нем были ее отпечатки. Лили поднялась и снова взобралась на спину оленя. Сириус снова превратился в собаку и стала обнюхивать землю вокруг мертвого животного, ища следы. Скоро он залаял, призывая волка и оленя следовать за ним. Они опять понеслись сквозь чащу.

Не прошло и пяти минут, как они очутились на другой поляне. В середине росли три высокие сосны, и на их стволах что-то сверкало. На этот раз волк не захотел подходить. Но остальные приблизились, чтобы рассмотреть странные рисунки. Рисунок был один и тот же на всех трех деревьях — довольно схематически, но все же понятно, там был изображен череп с вылазящей изо рта змеей. Но ужасен был не так рисунок, как то, чем он был сделан: серебряной кровью единорога.

— Кто мог такое сделать и ради чего?! — проговорила ошеломленная Лили. — Кто бы это не сделал, он не мог воспользоваться простой краской. Идея была в том, что бы убить единорога. Это какой-то культ черной магии…

Олень качнул головой в знак согласия. Большелап снова залаял и нырнул в кусты за деревьями. Друзья последовали за ним. Они кружили между деревьев — создавалось впечатление, что тот, кого они искали, специально пытался запутать следы. Возможно, собака Хагрида потерялась бы, но провести Сириуса было не так-то просто.

Следы привели их к хижине Хагрида, а оттуда по дорожке прямо в Хогвардс. Но друзья не стали туда идти, так как было опасно разгуливать с оборотнем под окнами школы. Пес опять превратился в человека и, подойдя к Лили, предложил:

— Если хотите, можете еще погулять по лесу, а я отведу его, — он махнул рукой в сторону волка, — назад в Стонущие Стены. Я рад, что сегодня ты была с нами. А с этими убийцами единорогов мы еще разберемся! Встретимся на завтраке, дорогая! — с этими словами он галантно поцеловал руку Лили, быстро стал опять собакой и побежал прочь, чтобы олень не успел боднуть его за подобную наглость.

— Ну-ну, не ревнуй! — успокоила его девушка.

Удаляясь в глубь леса, она еще долго слышала лай волшебной собаки и недовольное рычание оборотня. Видимо, тот отказывался возвращаться в свое тесное пыльное логово. Они медленно продвигались по извилистой дорожке вглубь леса. Крыса у нее на руках свернулась клубочком и заснула. Похоже, даже в крысином облике Питер умудрялся похрапывать. Лили опустила маленького Червехвоста на складки плаща у себя на коленях и двумя руками обняла шею оленя. Мысли стали путаться, веки отяжелели и, прошептав: «я так устала, милый», она тоже провалилась в глубокий сон.

Она проснулась от холода. Небо над деревьями просветлело, но солнце еще не всходило. В воздухе стоял густой туман и своего тела она не видела… Вскоре до нее дошло, что она лежала, завернутая полностью, кроме головы, в плащ-невидимку. Поэтому ее тело было невидимым, зато руки и ноги не замерзли, в отличии от носа. Ее голова покоилась на груди Джеймса, который тоже уже не спал, а нежно перебирал пальцами ее огненно-рыжие локоны. Невдалеке от них она разглядела большой серый ком — это был Питер, уже вернувшийся в нормальный вид, но все еще по-крысиному спящий. Его, кажется, мешок вполне согревал.

— Ты проснулась, солнышко мое? — услышала она тихий голос парня. Она подняла голову и встретилась с взглядом его голубых глаз. Его лицо было совсем рядом, стекла очков блестели от влаги. Она подтянулась и прикоснулась губами к его губам. Они целовались так, как будто раньше никогда не делали этого, как будто мечтали об этом всю жизнь. Лили чувствовала, как где-то под плащом руки Джеймса гладят ее плечи и спину.

— Это было достойное завершение сегодняшней сказочной ночи… — сказала она, когда поцелуй закончился. Джеймс улыбнулся ей своей обворожительной улыбкой, от которой млела половина девушек всей школы.

— Я надеюсь, что ты еще пойдешь с нами гулять… уже в следующем месяце.

— Конечно! Только попробуйте меня не взять. Да, и еще, я обещаю, что никто не узнает от меня вашей тайны. Так всем и передай.

— Я и не сомневаюсь… — он снова притянул ее, чтобы поцеловать, но Лили вдруг проговорила:

— А Рэм не собирается рассказывать Джулии, да?

— Да, — ответил Джеймс, — она его бросит, если узнает, что он оборотень.

— Я понимаю, но если она узнает это не от него? Я не себя имею ввиду… Ведь кто-то еще знает, это же не вы устроили ему туннель в Стонущие Стены.

— А, ну конечно, Дамблдор знает, МакГонагал знает. Но больше никто, — и тут до него дошло, на что намекает девушка. — Ты волнуешься о профессоре Фигг, ее маме.

Лили кивнула.

— Она не знает. А если бы и узнала, не была бы против…

— Думаешь? — удивилась Лили. — Люди не любят оборотней. А Арабелла Фигг очень заботливая мать.

— Ты своей дочке не разрешила бы встречаться с оборотнем?

— Только если бы она его любила… Но, знаешь, у меня будет сын.

— Почему ты так уверена? — спросил, улыбаясь, Джеймс.

— Я не уверена, я просто хочу. Он будет такой же упертый, как я, и я воспитаю из него настоящего героя.

— И он будет так же ввязываться в неприятности, как его папа? — улыбка парня стала еще шире, а в глазах засверкали лукавые искорки.

— Ты на себя намекаешь, Джейми? Я подумаю… И как бы ты его назвал?

— Ну… Девочку я назвал бы Генриэтта, как мою любимую бабушку. А мальчика… Генри!

— Ой, — Лили скорчила недовольную рожицу, — что-нибудь попроще, милый!

— Ну тогда… Гарри. Как тебе? Гарри Поттер. Хорошее имя для будущего героя?

Лили кивнула и засмеялась. Конечно, она вполне понимала, что довольно глупо придумывать имя ребенку, когда им самим всего по шестнадцать лет и их отношения дальше поцелуев еще не заходили. Но тем не менее она бы хотела провести всю жизнь с таким мужчиной, как Джеймс Поттер. Так что имя Гарри можно запомнить, на всякий случай…

Она поднялась на ноги и подошла к громко похрапывающему в сторонке Питеру.

— Буди его, нам пора возвращаться в Хогвардс, — сказал Джеймс, тоже поднявшись с земли и обтряхивая с формы сухие листья.

— Питер, малыш, вставай! — она нежно провела ладонью по влажным от росы волосам парня.

— У-у-у… — произнес тот, — мам, мама…

Лили заулыбалась. Что ж, пока у нее нет собственных детей, она может усыновить Питера.

— Мама-а-а… — он открыл глаза, — Лили?

— Да, это я. Вставай, надо идти отсюда, скоро взойдет солнце.

— Хорошо… — промямлил он и сел, потирая кулачками заспанные глаза. — Знаешь, меня давно так приятно никто не будил. Неудивительно, что я решил, что ты — моя мама.

Лили от умиления даже поцеловала его в щеку, и Питер поспешно отвернулся, чтобы она не заметила, как он покраснел.

Чтобы их никто не заметил, Джеймс с Лили спрятались под плащом-невидимкой, а Петтигрю опять стал Червехвостом и попал в замок на руках у девушки. При входе в Гриффиндорское крыло они сказали Даме на картине пароль «факир был пьян», и оттуда каждый отправился в свою комнату.

Как и предполагала Лили, ни на завтраке, ни на первом уроке мальчишки не показались. «Наверное, спят как суслики», — подумала она. Но вот ее верная подруга Джулия была с утра сверхактивна и все время не сводила с нее какого-то странного взгляда. Только на втором уроке Предсказаний, когда они уединились за самым крайним столом в темном углу кабинета, та вдруг заговорила:

— Я слышала, Лили, я все слышала!

— Что?

— Как ты вчера ночью уходила с Поттером. Вы с ним уже это?..

— А! — девушка засмеялась, — Нет. Нет, мы просто гуляли!

— Ясно… — Джулия казалась разочарованной.

— Мисс Эванс, мисс Фигг, как у вас продвигается гадание? — услышали они над собой звонкий голос учительницы. Профессор Трелони была самой молодой и самой экстраординарной учительницей в школе. Можно сказать, она соответствовала преподаваемому ею предмету. Она всегда одевалась во что-то странное и эффектное, часто начинала шептать непонятные никому пророчества, а потом, закатив глаза, входила в транс. Ученики относились к ней с пониманием и жалостью…

Она склонилась над беспорядочно раскиданной на столе колодой карт и сделала таинственное лицо.

— Видите ли, профессор, — нашлась Лили, — сегодня Джулия думает о чем-то тайном и секретном! Ее аура закрыта, а это мешает…

— А у Лили все видно, — перебила ее подруга, — сегодня вечером ее ожидает встреча с юношей!

— Ах, как мило, — Трелони посмотрела на девушек и подняла бровь, — а вот я четко вижу страдания и смерть! Да, милочки, вокруг царит страх, тучи сгущаются над вашими судьбами…

Прошептав это грозным тоном, она вдруг резко развернулась и ушла в другой конец класса.

— Надо же, такая молодая, а уже такая свихнутая! — сказала Джулия, — она каждый раз предсказывает нам одно и тоже: страх и смерть!

— Ну что ты, она каждый новый раз предсказывает нам новую смерть. В ее деле главное последовательность: авось сбудется хоть раз что-нибудь!

Девчонки прыснули со смеху и переглянувшись стали перемешивать на столе карты. Мисс Трелони к ним уже не подходила.

— Джеймс не говорил, когда вернется Рэм? — спросила Джулия.

Лили состроила страшную гримасу, подражая профессору Трелони, провела ладонью над картами и торжественно ответила:

— Я вижу сумрак… Тебе не суждено его увидеть раньше завтрашнего утра!

— Ах, так! Что ж, тогда тебе я нагадаю сегодня вечером встречу не с Джеймсом, а с… — она на секунду задумалась и потом воскликнула на весь класс, — со Снейпом!

Ребята с передних парт развернулись на ее возглас, кое-кто из девчонок захихикал. Но Трелони подняла руку, призывая класс к тишине, и изрекла:

— Да будет так!

— О-о-о!.. Только об этом и мечтала, — простонала Лили с задней парты.

В это утро на уроках не появился еще один ученик шестого класса. Он был не менее известен в школе, чем друзья Лили, но его слава была совсем другой. У него не было ни друзей, ни поклонников, только те, кто ненавидел его и те, кого ненавидел он сам. Хотя некоторые уважали его за талант варить зелья, некоторые за то, что он был ответственным и всегда придерживался школьных правил. Но никто еще не имел счастья завоевать его внимание. Он ходил по коридорам мрачный и молчаливый, смотрел на всех свысока. Его имя было Сивериус Снейп, он был старостой Слизерина и его никто не любил.

Как Лили Эванс вдруг смогла завоевать его холодное сердце навсегда останется величайшей загадкой Хогвардса. Добрая жизнерадостная девушка и не подозревала, что где-то в темных подземельях, излюбленных местах Снейпа, он все время думал о ней. Мечтал о ее алых губах, о лучистом взгляде. Особенно, после того, как появился достойный соперник. Каким бы светлым не было чувство любви, в голове Снейпа зрели только темные планы. Завоевать ее любой ценой, отобрать у того, кто ей так дорог, сделать своей навсегда. А зазнайка Поттер пусть остается в дураках, ведь он всегда ненавидел его и, кстати, взаимно.

Лили уважала Снейпа хотя бы потому, что они были коллегами и постоянно отстаивали общие интересы на советах старост. Хотя какие могут быть общие интересы у Гриффиндора и Слизерина? Тем не менее, у нее не было причин ненавидеть его, как и догадываться о его чувствах. Ведь он прекрасно все скрывал за холодным безразличием к ее персоне.

Вот и сегодня утром он нашел себе место в одной из подвальных и давно не действующих аудиторий замка. Вокруг него на столах были разложены книги и ингредиенты для зелья, горели свечи. На специальной подставке кипел небольшой котел, к которому Снейп старался держаться поближе, чтобы хоть малость согреться.

Он как раз добавлял в котел первую порцию эльфийской крови, когда в дверь постучали. Не дожидаясь его ответа, в класс ввалились три неприятных субъекта, подметая пыльный пол длинными полами роскошных мантий. Это были слизеринские семиклассники: Люций Малфой и два его дружка-телохранителя Крабб и Гойл.

— Привет, старина, мы пришли пообщаться с тобой, — начал Малфой, — трудно же было тебя отыскать…

Снейп смерил всех троих презрительным взглядом и отвернувшись к котлу, продолжил свое занятие.

— Что варишь, Снейп?

— Не ваше дело, — холодно ответил он, — я не стал бы рассчитывать, что вы поймете хоть часть из высокого искусства варить зелья…

— Ну что ж, — согласился Люций, — я пришел сюда не спорить с тобой, а предложить присоединиться к нам.

— Тебе мало двоих, которые ходят за тобой по пятам?

Крабб и Гойл не заметили язвительного тона, с которым Снейп отозвался о них, и как обычно молчали. Вероятно, в функции их организмов вообще не входило издавание каких-либо звуков, кроме храпа и ругани.

— Я говорю не про нас троих, а про что-то более важное. Есть люди, которым не нравится, что в Хогвардсе вместе с нами учатся маглорожденые. Ты понимаешь, о чем я? — но вопрос остался без ответа и Малфой продолжил:

— Есть один очень могущественный человек, один из самых сильных современных магов, он собирает людей, поддерживающих эту идею: очистить школу от маглокровок. Это позор для нас: учиться с ними! Мы же не едим за одним столом со свиньями… Ты из древнейшей семьи волшебников, ты должен быть заинтересован.

Снейп отставил в сторону пузырек с жидкостью, которую тем временем по капле добавлял в котел, и медленно развернулся. Его черные как ночь глаза встретились с бесцветными глазками Малфоя. Тот не отвел взгляд, и лишь мерзкая улыбка скривила его губы. Севериус вдруг вспомнил о Лили. Ее родители маглы, ну и что с того? Она намного сильнее этого чистокровного мага и уж точно намного умнее его.

— Я не заинтересован, — отчеканил он и вновь отвернулся к котлу.

— Не будь глупцом, Снейп. Нашему господину нужны такие талантливые и гордые, как ты. Он может сместить Дамблдора с поста директора, если захочет. Подумай, разве не об этом ты всегда мечтал?

— Нет. Я мечтал никого никогда не называть своим господином. Это выше моей гордости. А твоей, Малфой?

Люций почувствовал, как у него чешутся кулаки. Но что-то мешало ему набить морду этому нахалу. Это, конечно, была не гордость, но он не хотел себе признаваться, что тоже боится мрачного Снейпа.

— Ты еще придешь к нам! — крикнул он зло перед тем, как выйти из класса. Но тот лишь безразлично пожал плечами. Снейп не признавал мести невинным людям за свое собственное ничтожество. А врагов ему хватало и так.

Когда за Малфоем захлопнулась дверь, он вырвал один длинный черный волос из своей шевелюры и бросил его в котел. Жидкость забурлила и поменяла цвет. Зелье было почти готово…
Напишите мне