Он лежал. Вокруг него столпились люди, а он их не замечал. Он просто думал. Думал о ней. Он вспоминал серебристые кудряшки, ажуром ложащиеся на остренькие плечики. Он вспоминал влюблённый, пронзительно чистый и таинственный взгляд глаз, цвета ночного неба. Он вспоминал то чувство, которое пронзало его грудь, когда он целовал её алые, пахнущие жасмином губы. Ему хотелось вернуть то мгновение, когда они познакомились, когда всё в их жизни было прекрасно, когда они не знали боли. Когда она, так легкомысленно и слишком открыто, обнимала его на балу, когда она обворожительно улыбалась, когда она, счастливая, кружилась под Венский вальс.

А теперь всего этого нет. Теперь она, сгорбленная и испуганная, сидит всего лишь в трёх метрах от него, но эти метры кажутся милями. Она плачет. Он не видит её слёз из-за сени своих, бывших когда-то золотых волос, но теперь окрашенных кровью. Он слышит только всхлипы, короткие, сдержанные. Она до сих пор боится, не понимает, что убьют только его, а она останется жить. Он хотел встать, но не мог. Верёвки спутали его тело, мешая двигаться. За что? За что их лишают последней возможности быть вместе? Наверное, за то, что они стояли на чьём-то пути, мешали кому-то. Теперь они должны платить, за всё. За то, что ослушались, за то, что хотели быть вместе. За то, что он, несмотря на запреты, пришёл к ней.

Это расправа. Как тяжело осознавать свою незащищённость. А как им, наверное, сладка месть. Вот бы это был сон. Но разве во сне, может так сильно кровоточить рана на затылке, и так сильно болеть раненая рука? Нет, это не сон. Он вздохнул, и решил перевернуться на спину. Это было тяжело. Он напряг все оставшиеся в живых мускулы, вспомнил, ради чего и кого делает это. У него не получилось перевернуться. Он попытался снова. Только с третьей попытки глаза увидели темнеющие небо и первые, мутные звёзды на нём. Он повернул голову. Улыбнулся. И тихо позвал:

- Мэр...
Ответом было молчание. Он свистнул. Опять позвал:
-Мэрелин...
Она подняла заплаканные, немного припухшие глаза и с грустью посмотрела на него. Он улыбнулся:
- Я люблю тебя.
И тут… она тоже улыбнулась. Так нежно, совсем по-детски. В глазах было удивление и любовь, страсть, которая не успела ещё угаснуть. Она тряхнула головой, отчего волосы пушистым веером разметались по плечам. Она опять улыбнулась. Настороженно посмотрела на него. Послала воздушный поцелуй и прошептала:
-Я люблю тебя, волчонок!

Она хотела прикоснуться к нему, но стоявший рядом человек, больно ударил её тростью по руке. Она вскрикнула. Люди, стоявшие вокруг обратили на них внимание. Высокий человек подошёл к нему и достал палочку. Её лицо исказилось гримасой боли. Она судороженно вздохнула, и глаза наполнились слезами. Час расплаты был близок. Он подумал, что она так прекрасна, когда плачет. Он вспомнил их первые встречи. Те красивые слова, которые он ей говорил. Её легкомысленные поцелуи, которые она ему благосклонно дарила. А как хотелось опять притронуться к этим нежным губам, обнять эту чудесную талию, прикоснуться ладонью к нежной шее.

Теперь этого не будет. Теперь ничего не будет. Он бросил взгляд на человека с палочкой и сглотнул. Страх пропал. Осталась только ненависть. Она плакала, вздыхала, кричала. Но никто её не слышал. Её не хотели слышать. Человек поднял палочку и усмехнулся. Она закричала:

-НЕТ! ЗА ЧТО? ОСТАНОВИТЕСЬ!
Но человек не слышал её. Палочка смотрела ему в грудь. Он удивился тому, что даже ненависть улетучилась, осталась только обида, обида на то, что ему не дали с ней проститься. Прозвучало роковое заклинание. Последнее что он видел,- была зелёная вспышка, вспышка смерти. А последнее что слышал, - фраза, произнесённая мёртвенно-холодным голосом:
- Ты не должна общаться с оборотнями, дорогая. Это тебе урок...

***

Ночь опустилась на уже безлюдную поляну. Где-то в огромном и непреступном замке билась в истерике молодая девушка, прекрасная, как полярная ночь, и несчастная отныне. А где-то, на сырой земле лежал молодой человек, бывший когда-то оборотнем, но теперь ставший ангелом, ангелом-хранителем. Он был первый, из тех, кто начал борьбу. Она была последней из тех, кто её закончил.

Когда-нибудь, кто-нибудь вспомнит с грустью в голосе: "А он был талантлив, да и она делала успехи. Несчастное поколение, несчастная любовь!"