Боль. Страх. Ужас. Смерть. Этот сон снится которую ночь подряд. Глаза раскрываются в испуге, и в темноте комнаты отражают лунный свет. Задернуть шторы. Не видеть.

Бледный лик луны заглядывает в спасительную тьму, пытаясь нашарить свою жертву слепыми бельмами, но плотная ткань уже отделяет ее от мира за окном, таящего неясную угрозу.
Когда все это началось? Задумался. Холодный пол леденит ступни ног, кожа на руках покрывается гусиными цыпками. Единственное спасение – бег, свободный бег по Запретному лесу, когда каждая жилка напряжена, а в крови безумным ритмом бьется радостная ярость жизни. Нельзя. Опасно.

Вернулся в постель. Потолок – лепнина, изученная на тысячу раз. Вот трещинка, напоминающая рога оленя-самца в дни бешеных боев за важенку, невозмутимо щипающую траву неподалеку. Она ждет. Ей все равно, кто победит. Ей нужен сильный. Слабый детеныш не убежит потом от волка, а оленухе не защитить его острыми копытами. От лисицы – может. Но лисица – не волк.
Отдаленный вой. Воспоминания. Когда он узнал? Белые простыни, тихий шепот. Голос матери: «Нет!». Отец: «Любые деньги...». И снова мягкий голос колдомедика – его не слышно, как ни напрягайся. Это потом он сумеет развить слух. Сейчас – нет.
Часы бьют. Считает удары. Раз, два.., двенадцать. Полночь. Время нечисти. Время оборотней. Время сумасшедших. Голову словно сжимает холодным обручем. Прислушивается к себе. Пока ничего. Но скоро... скоро.

***

Гляжу на раскаленный круг в небе, откинувшись на локтях. Люблю смотреть на солнце: простое заклинание затемнения – и глазам не грозит опасность сжечь сетчатку. Лучи доходят до земли, в атмосфере теряя свой гибельный заряд – радиацию.
Свет заливает все вокруг, безжалостно выделяя уродства, незаметные в мягком полумраке. Вот за что я его люблю. Он правдив, как наивный гриффиндорец.

Слышны выкрики и смех: мой факультет купается, вздымая брызги, недолговечной радугой загорающиеся в солнечных лучах. Меня не зовут: знают, что откажусь. Я не люблю раздеваться при всех. Не люблю загорать. Моя кожа бледна. Мой тайный знак – серебро. Оно определяет все в моей жизни. Когда долго смотришь в небо, мысли начинают уплывать, как облака. Убаюкивающая безмятежность… и нет этих странных порывов, влекущих неведомо куда, заставляющих беспокойно вскидываться в тайном желании дальних странствий и возникающих в дождливые дни, когда за окном непроницаемой пеленой висит мелкая морось.

Сейчас на душе как раз то редкое состояние умиротворения, когда одинаково любишь всех врагов и друзей (последних любить намного сложнее). Скоро оно пройдет, но почему бы не понаслаждаться им теперь? Я люблю растягивать удовольствие. Расслабленность... Даже сквозь одежду теплые лучи солнца ласкают меня, заставляя глаза закрываться в неге, а тело – выгибаться по-кошачьи, подставляться уверенной ласке. Тело просит чего-то, в нем накапливается сладостная истома... Холод, как ожог плетью. Вскидываюсь. Чужой взгляд – укол.

Глаза глядят со скрытой угрозой, в них боль, злость и… страсть? Смешение эмоций. Я как будто раздет, наг перед этой бурей чувств. Ежусь и встаю, пытаясь не сорваться с места, уйти с достоинством. Взгляд сверлит спину, дикий, необузданный. Борюсь с желанием обернуться и посмотреть, не идет ли он за мной?
В спасительную тень коридоров я уже почти забегаю.

***

Наши взгляды – как поединок воль. Золото и серебро скрестились над столом, заставляя опустить глаза, сдаться, признать себя побежденным. Он не признает, я знаю. В нем слишком много гордости и свободы. Но рука его дрогнула: пятно на робе, жидкость со стола капает ритмично, растекаясь блестящей лужицей по каменному полу. Я слышу звук ее падения: шлеп… и снова… шлеп... Ничто не может заглушить эти звуки, одни они выделяются во вселенной. Он встал. Ушел. Пойду за ним. В коридоре темно, лишь факелы бросают яркие пятна света, тщетно борющиеся с мраком вокруг. Портреты провожают меня задумчивыми взглядами… но их мертвым глазам не сравнится с блеском Его глаз.
Затаиваюсь в нише. Вернется ли он на ужин? Нельзя, чтобы он заметил меня раньше времени. Забиваюсь поглубже и начинаю терпеливо ждать. Охота началась.

Чутко ловлю каждый шорох. Это не мешает мне думать. Сознание и рефлексы существуют отдельно друг от друга. Моя мечта… как долго ты была недоступна, ускользая от меня призрачным мороком, водой сквозь пальцы, туманом, зажатым в горсти. Но я умею ждать, умею затаиться – это в моей природе. И пришел час расплаты. Ты медлишь. Чувствуешь, что тебя ждет? Это не спасет тебя. Я приду. Опьянение охоты захватывает мой разум, сметая все другие эмоции, разрушая барьеры. Плотину скоро прорвет. Мне не удержать ее. Шаги... Ты идешь. Ты идешь мне навстречу, и я сдерживаю ликующее рычание – рычание победителя. Нельзя спугнуть. Напрягаюсь. Сейчас ты выйдешь из-за угла – и пройдешь мимо моей ниши. Точнее, не пройдешь. Да! Сейчас… сейча-а-асс.

***

Грустно стоит перед зеркалом. Лицо бледно, но это ничего. Может, не заметят. Не возвращаться? Нужно. Иначе – проиграл. А он не может позволить себе бояться хоть кого-то. Не может показать слабость. У него не должно быть слабостей. Так, другую робу. Можно было высушить и эту – заклинанием, но зачем зря тратить силы, когда есть домовые эльфы? Ложь. Он не признается себе, но ему надо было уйти. Уйти из-под пристального взгляда, таящего хищный блеск – как ножны таят смертельный клинок. Уйти, чтобы теперь вернуться. Но уже спокойным.

Последний взгляд, брошенный в зеркало, и дверь закрывается за ним. Он идет по каменным плитам, и шаги гулко отдаются, будя эхо, летящее впереди. Все на ужине. Он один в коридоре.
Хотя нет. Здесь кто-то есть. Останавливается. Замирает. Пытается прислушаться. Тишина. Почудилось. Дальше. Шаги звучат одиноко и потерянно. Угол. Накатывает страх, что там затаилось нечто, и ждет его. Глупость. Он уже давно взрослый, пора бы спрятать в подвал сознания все эти детские пугалочки.
Но движение против воли замедляется. Поворот. И тут из тьмы кидается нечто.

***

Он успел отскочить... а-а-ах. Золото и серебро скрестились.
- Ты сошел с ума!
- Нет.
Я держу его взглядом. Он медленно пятится, не опуская наполненных ужасом глаз.
- Уйди.
- Нет.
- Ты сумасшедший.
- Нет.
- Что тебе нужно от меня, - в голосе звучит дрожь, будящая в мне самые низменные инстинкты. Власть. Упоение. Желание.
- Ты, - я наступаю.
Он упирается в стену. В глазах – беспомощность затравленного зверя.

- Ты пожалеешь, - как жалко звучит эта угроза.
- Нет. Это ты пожалеешь, если откажешься от меня, - разноображиваю я свой репертуар. – Я знаю о тебе все. Я знаю, кто ты.
- Что ты знаешь? – ярость всплескивается волной. Ярость и… страх?
- И я могу всем об этом рассказать, - говорю с улыбкой.
По лицу его идет судорога, черты словно оплавляются. Нет, трансформацию наблюдать я совсем не хочу: быстро шагаю вперед и прижимаюсь к нему всем телом, уткнувшись лбом в его напряженное плечо. Он приглушенно охает, и все же дрожь уже не трясет его нарастающими волнами.
- Но я никому не скажу, - шепчу я. – Будь со мной.
- Это шантаж? – голос дрожит.

- Можешь считать и так, - поднимаю голову и улыбаюсь, глядя в его золотые глаза. Через мгновение его руки, взвившись безвольными птицами, падают мне на плечи. Наши губы сходятся в поцелуе, но взгляд его так и не становится мягче. Он остер и жесток. Взгляд Зверя.

***

Выписка из медицинской карты.
Фамилия – Малфой
Имя – Драко
Возраст – 13 лет
Симптомы – повышенная возбудимость, совершение бессознательных действий в состоянии сна, истерия.
Жалобы – хождение во сне, попытка суицида в полнолуние.
Диагноз – сомнамбулизм.
Лечение – сочетание снотворных и успокаивающих зелий.
Возможные побочные эффекты – чрезмерное обострение слуха в ущерб зрению. Возможно раннее развитие чувственности.
Рекомендации – окружить атмосферой любви и заботы, внимательно относится к внезапным сменам настроения.

***

Лунная дорожка бежит по одеялу, скользит по щеке спящего мальчика, бледность которого может поспорить с ухмыляющимся черепом ночного солнца в небе. Солнца мертвецов, вампиров и оборотней. Золотоглазый нагой мужчина встает и подходит к окну. Некоторое время он смотрит на еще не округлившийся лунный оскал, а затем задергивает штору. Скоро, совсем скоро он будет взирать на ночь волчьими глазами. Но пока луна не властна над ним. Он подходит к постели и наклоняется над мальчиком. Белая шея... горло так беззащитно подставлено зубам. Сглатывает слюну. Кончиком языка притрагивается к сонной артерии, виднеющейся под кожей даже в полной темноте. У него великолепное ночное зрение.

Лучший, но далеко не единственный подарок от вервольфа.
Медленно целует, слегка сжимая кожу зубами. Не проснулся ли мальчик? Нет. Легкий укус – совсем незаметный. Спи, Драко. Спи, серебряный мальчик. Глупый щенок. Шантажом невозможно удержать Зверя. Его удержишь только любовью. Мужчина отходит, идя по комнате взволнованной, пружинящей походкой. Ему не хочется спать: в крови бьется жажда бега, свободного полета над землей на упругих волчьих лапах. Выплеснуть бы радость всему миру, провыть на луну. Вместо этого он оборачивается и ласковым взглядом оглаживает мальчика. На шее того темнеет пятно. Это просто засос.