|
"В игре обольщения есть одно правило - никогда не влюбляться."
Ночь неслышно опустилась на замок, погружая в зачарованую мглу небеса и землю. Вокруг было тихо: словно сам бог сна Морфей явился из мрака веков и укрыл замок своими серебритыми крыльями. Уйти из спальни незамеченой оказалось легко. На удивление легко. Куда легче, чем она ожидала - или смела надеятся. Лишь бы не попасться на глаза старому садисту Филчу - тогда всё пропало.
"Еще одна такая выходка, и я заберю тебя из школы, и никто мне не помешает".
Закутавшись в мантию, пониже надвинув на лицо капюшон и низко склонив голову, она тенью кралась по тёмным коридорам. И так, побег из комнаты, которую она делила с четырьмя гусынями, удался. Лесничные пролёты освещались очень плохо, ну а в этой части замка особенно. Когда в миллиметре от её ноги пробежала крыса, это не вызвало ничего, кроме брезгливости. Она не из тех глупых барышень, которые падают в обморок от одного упоминания о крысах и пауках, еще чего! Хотя обстановка здесь еще та: оббивка стен поиздержалась и отсырела, кругом паутина, от запаха смолы, источаемого старыми факелами, нестерпимо кружится голова, уже не говоря про сквозняки, которые пробирают насквозь, но надо двигаться, не замедляя шага. Мешкать нельзя. Нельзя. Сегодня подсыпать дорогим соседкам сонного порошка не получилось и не извесно наверняка, как скоро её побег обнаружат и поднимут крик. При мыли о том, что все могли переполошится и позвать на помощь старост, на губах застывал нехороший смех. Только староста вам ничем не поможет, будьте уверены.
"Ты будешь делать только то, что я скажу".
На ходу она мельком взглянула в аркообразное окно. Отсюда, с самого верха башни открывался вид на всю долину: ночь непроглядной пеленой окутала лес и озеро, луна посеребрила чёрные контуры деревьев, над водой играли млечно-белые и синеватие блики. Надо идти быстрее. Если хоть одна из этих дур проснется, всё пропало. Подушка под грудой одеял - нехитрый, почти детский трюк, но ничего иного ей в голову не приходило. Возможно, когда-нибудь она наберётся храбрости и использует-таки Dremarus - мощное заклятье сна. Он сам еще несколько месяцев назад обучил её этой старинной магии, но использовать не советовал: всегда существует вероятность, что жертва не проснётся. Она вовсе не была слишком жестокой по натуре, но уж очень хотелось причинить дорогим подругам боль. Как они радовались, как исступленно заклеймили её дешевкой, когда это произошло. Чёртовы зависницы, они нарвались, не учли одного: она отомстит, как только узнает, которая из них её подставила.
"Ты никогда больше не подведёшь нас".
Внезапно её обуяло беспокойство. Если он не придёт? Если он не получил записку и она рискует зря? Всё равно. Он сам говорил, что ему она может доверять. Привычным жестом она вздёрнула маленький упрямый подбородок. Еще два пролёта - и она на месте.
"Впредь ты не будешь жаловаться, искать оправданий и возводить вину понапрасну на других".
Ступенька, другая… Внезапно каблук соскользнул и она чудом удержалась от падения с лесницы. Мысленно чертыхаясь и стараясь подавить всхлипы от боли в ушибленой ноге, она продолжала подниматься. И самой удивительно, как ей удалось пробраться сюда незамечаной. Стук сердца громом отдавался в ушах. Раньше это казалось забавной и неопасной игрой, теперь же в случае разоблачения сулило большие неприятности. Внезапно откуда-то донёсся шорох, затем отчётливо послышался стук шагов. Поспешно нырнув за угол, она крепко обхватила себя руками и, свернувшись клубочком, приготовилась ждать, кто появится из-за поворота.
"Ты будешь слушать и слушаться только меня".
Она не видела его уже почти два месяца. Во время ужина кусок не лез ей в горло, она всё гадала, получил ли он записку... Чёрная тень в один миг нависла над ней, сильные руки рывком подняли сьежившуюся девушку на ноги. Не задумываясь о том, что делает, она обняла его за шею, случайно зацепив цепочку с Т-образным кулоном. Это был её подарок. Радовало, что он всё еще носил этот талисман. Он говорил какие-то слова, ежеменутно оглядываясь, будто боялся, что их могут услышать, о чём-то спрашивал, но она не слушала. Сейчас, когда они снова встретились, и его, и её собственные страхи казались пустыми и безпочвенными. Он всё-таки пришел, значит, пока она была нужна ему. От ощущения собственной значимости кружилась голова. У менее сильной натуры пережитый стах и напряжение вызвали бы потоки слёз радости и облегчения, но она лишь прошептала в ответ, небрежно теребя золотую цепочку у него на груди:
"Хорошо, что ты всё-таки пришел..."
Утро в Хогвартсе началось как обычно - с абсолютного и очень болезненного недосыпания. Гарри "посчастливилось" проснутся первым. Спросоня плохо соображая и вслепую нащупывая на столике очки, он сдавленно вздыхал и щурился. Но в следущее мгновенье охать уже расхотелось: на магических наручных часах, подарке Гермионы ко дню рождения, высветилась золотисто-красная надпись "8.15 - опаздываешь на занятия, соня!". Гарри с ужасом осознал, что сейчас имеет все шансы пропустить первый урок у своего нового декана, поэтому поспешно вскочил и принялся остервенело трясти Рона за плечо. Рон наконец-то проснулся и недовольно уставился на Гарри.
- Мне... аааа-хх… (Гарри готов был поспорить на десять галлеонов, что от этого зевка Хогвартс сотрясся до самого основания). - Мне снился такой сон! Я ..аа-х.. иду... и...
Хватась за голову и не переставая себя жалеть, Рон поплелся в ванную, предоставив Гарри будить остальных. С Дином с Симусом всё прошло более или менее безболезненно, но Невилл во сне брыкался и сейчас, обреченно топая на первую пару и зевая похлеще Рона, Гарри всерьез опасался за свою руку (наверно Невиллу снилось, что он стал аврором, ну а Гарри он возамнил по меньше мере взрослой особъю мантикоры). У кабинета трансфигурация собралось большое количество народу. Кажется, поглазеть на нового декана собрался весь факультет. Профессор Фигг оказалась на диво пунктуальной. Не успела стрелка на магических часах, висящих в холле, достигнуть отметины "Первый урок", как в корридоре раздался её спокойный бодрый голос.
- Доброе утро, студенты!
Профессор обаятельно улыбнулась и жестом пригласила всех в аудиторию. Естевственно, в одном классе всем места не хватило, поэтому многие стояли, а некоторые девчёнки проявили верх изобретательности, усевшись на колени к своим парням. Кое-как протиснушись сквозь толпу однокашников и усадив Гермиону, Гарри с Роном устроились за её спиной, словно два верных рыцаря. Гарри стал оглядываться по сторонам и его рот сам собой расплылся в широченной улыбке. Фред, не долго думая, усадил Анжелину к себе на колени, самым натуральным образом застав её врасплох. Девушка для вида посопротивлялась, но в конце концов решила, что всё не так плохо, особенно по мере того, как аудитория всё заполнялось, а Фред нашептывал её на ухо некий романтический бред, насквозь фальшивый, но от того не менее приятный. Парвати Патил, однако, не могла стерпеть такую наглость, и когда Дин Томас постарался последовать примеру Фреда, со всей силы шлёпнула его по рукам. Эта спышка притворной (кто бы сомневался!) ярости, не осталась без внимания. Встретившись взглядом со своим деканом, Дин виновато покраснел. Профессор Фигг ничего не сказала, но её губы кривились от едва сдерживаемого смеха. Джулия очень нервничала, ведь это был её первый урок и именно от последующего получаса зависело, как отнесутся к ней дети. Дети... Глядя на некоторых из них, Джулия едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. В конце класса сидел, слегка покусывая перо, второкурсник Гевин Уотерфилд, племянник Мелиссы Стретон, отважной хаффлпафки, члену Ордена Феникса, которая много лет назад встретила смерть от пронзительно-зеленой вспышки... Интересно, знает ли мальчик, что кудрявыми волосами и этой детской привычкой он обязан прелесной, жизнерадосной тетке, которую ему так и не суждено было узнать?.. А вон, между рыжеволосыми братьями Уизли ютится четверокурсница Селеста Юинг, дочь Эрни Юинга, так безвременно погибшего.
Хотя, "ютится" - не совсем верное слово для описания того, как гордо восседает за партой эта высокомерная черноволосая девчёнка, дочь её, Джулии, такого надменного, но искреннего и навсегда потерянного друга... Джулии не требовалось списка учеников, чтобы узнать этих ребят, ведь она достаточно близко была знакома с их родителями и на протяжении многих лет поддерживала старые связи. Однако, чтобы взять себя в руки, Джулия раскрыла лежащую на кафедре папку и принялась перечитывать фамилии. Воррен Даниял, Гетс Мелинда, Гренжер Гермиона, Джакоби Бернадетта и Энтони... Нет невозможно представить, чтобы у тихони Ханны родились такие сорванцы! Наверняка, её муж Джеми передал им не самые спокойные черты своего характера! Ханна и Джеми, который на своём факультете имел репутацию Сириуса Блэка, поженились сразу после школы, но их дети явно унаследовали не спокойную натуру матери, а прыть и горячий нрав отца. Еще при входе в аудиторию Джулия заметила, как Энтони засунул маленького, но исправно дышущего огнём дракончика в карман мантии своего соседа.
Тринадцать лет назад она присутствовала на крестинах этого мальчишки… ладно, хватит ностальгии! Джулия приказала себе сосредоточиться на списке и пробежала глазами по концу списка. Попалось еще несколько знакомых фамилий, пока строчки не поплыли у неё перед глазами. Дура несчасная,немедленно возьми себя в руки! Она так и не осмелилась взглянуть на сына Лили, своего маленького крестника. Сколько не пыталась, она так и не смогла заставить себя выхватить в толпе взгляд этих пронзительных зеленых глаз. Поттер, Гарри. Гарри Поттер...
- Пожалуй, нам с вами надо поближе познакомится.
Дети наконец притихли. Джулия с приветливой улыбкой попросила каждого назвать себя. Студенты начали наперебой что-то кричать, и лишь одна девочка подняла руку. Джулии едва удалось перекричать всеобщий гул.
- Да, мисс...
- Гренжер, профессор, Гермиона Гренжер.
- Я вас слушаю, мисс Гренжер.
Гермиона не долго собираласб с духом.
- Я бы хотела спросить о профессоре Макгонагалл…
В зале повисла гробовая тишина. Крикуны все как один замолчали и пытливо уставились на декана. Джулии стало неуютно. Стуация, что и говорить, неприятная, но она должна с честью выйти из неё. Как никак она - дочь своей матери.
- Как уже сказал профессор Дамблдор, у профессора Макгонагалл неприятности э-э… личного свойства и она вернётся как только сможет. И мы не будем больше возвращаться к этой теме. Ну а сейчас начнём перекличку.
Последняя фраза был сказано весьма сухо и требовательно. Гермиона замялась - профессор ясно дала понять, что дальнейшие расспросы неумесны. Переглянувшись с Гарри и Роном, она подавила тяжелый вздох. Перекличка началась... Час спустя Джулии казалось, что её голова сейчас расколется надвое, но она обязана была познакомиться с детьми, а раз надо - значит надо. Эту горькую истину она усвоила еще в ранней юности...
- Полетт, Эйприл.
- Это я, профессор.
Джулия улыбнулась высокой блондинке с чуть вздёрнутым носиком.
- Я училась с вашей двоюродной тёткой, Эмили. Вы очень на неё похожи.
Девочка зарделась и села на место. Джулия назвала еще несколько имён, пока наконец не добралась до самого главного, самого заветного.
- Поттер, Гарри.
Джулия приложила все усилия, чтобы голос не дрогнул. Так вот он какой, мальчик, который стал героем, прежде чем вырос и познал душевную боль задолго до того, как сумел бы с ней справиться. Сын её дорогих друзей. Мальчик-Который-Выжил...
- Я здесь...
Гарри показалось, что лёгкая тень пробежала по лицу профессора Фигг, но возможно это ему только показалось. Но в одном он был точно уверен - когда Джулия Фигг называла его фамилию, её голубые глаза затуманились от боли. Это было видно даже на расстоянии.
- У вас, мистер Поттер, глаза вашей матери...
Прежде чем Гарри успел ответить, а остальные - уловить смысл сказаного, дверь аудитории внезапно хлопнула и со звенящим скрипом отварилась. От неожиданности проффесор Фигг вздрогнула, а Гарри едва не выронил палочку. На пороге стояла профессор О’Бран-Келли. Красная мантия струилась по её телу, обдавая незримым жаром и создавая поразительный контраст со строгой темно-серой мантией профессора Фигг. Она была также ослептельно красива, как вчера. И так же холодна. Скользнув по ауитории равнодушным взглядом, она вплотную подошла к кафедре.
- Простите, что беспокою, профессор Фигг, но у меня к вам дело.
Джулия почувствовала лёгкое беспокойство и привычным жестом поправила очки.
- Видите ли, я сейчас не могу уделить вам время, у меня урок.
Шарлиз никак не отриогировала, только тёмные глаза засияли еще ярче.
- Но вам придёться. Это, кстати, касается плана занятий, но если вам не интересно...
Со стороны казалось, что профессора играют в какую-то понятную только им игру. Как и вчера, от захватывающей дух красоты профессора О’Браен-Келли добрая половина аудитории пришла в небывалое возбуждение, но был один человек, который не разделял этих настроений. Гарри изо всех сил напрягал память, но так ничего и не вспомнил. Где я видел её, где? Профессор О’Браен-Келли между тем показывала Фигг какие-то бумаги, от чего та всё больше хмурилась, изредка вставляя фразы типа полувопросительного "вы уверены" или категоричного "я не согласна". Но говорили они очень тихо, отчего даже сидящим или стоящим в первых рядах не была понятна суть разговора. Неожидано профессор О`Браен-Келли повернулась к студентам и произнесла будничным тоном:
- По распоряжению директора Дамблдора на трансфигурации вы будете изучать тёмные заклятия, ранее использованые исключительно Братством Химеры и потому запрещенные для широких масс. Надеюсь, вы по достоинству оцените этот дар, который преподнёс вам Орден, членом которого я являюсь. Однако не все согласны - лёгкий кивок в сторону профессора Фигг - с такими измениниями. Тем не менее в наше тяжелое время именно такие заклятья необходимы для самозащиты. Отниситесь же к этому с вниманием!
После этой тирады она напрямую повернулась к профессору Фигг и обратилась уже к ней:
- Вот видите, это было не так уж сложно. Ну а теперь не буду вам мешать, мне пора готовиться к собственным урокам. Вы ведь проводили перекличку... И на ком же остановились?
По лицу Джулии ничего нельзя было прочитать, но Шарлиз этого и не требовалось. Она была опытным гипнотезером и с легкостью поняла то, что Джулия пыталась спрятать за завесой густых ресниц.
- Поттер?..
Гарри удивлённо моргнул и выпрямился, одлизав пересохшие губы.
- Да, профессор.
Шарлиз направилась к нем. Толпа учеников с удивлением расступилась, освобождая дорогу. Джулии отчего-то вспомнились вчерашние слова Рема о том, что Шарлиз доставляет удовольствием устраивать спектакли. Странное это было зрелище - ученик и преподаватель. Прои своём росте Гарри отнюдь не считался великаном, а Шарлиз была и того ниже. Однако один её взгляд был способен заствавить любого почувствовать себя карликом.
Подойдя к Гарри вплотную, Шарлиз пристально посмотрела на него.
- Вот ведь вы какой, наш герой. Последние годы я провела в Ирландии, однако и до нашей глуши докатились отзвуки ваших побед. Великий Гарри Поттер...
Зря она так. Гарри не знал, как реагировать. Гриффиндорцы зашушукались. Снова эти шепотки, слона липкая паутина, опутающая его...
- ...Если позволите, я бы хотела взглянуть на вашу палочку...
Если она сейчас же не отойдет, он выбежет из Зала или допустит еще какую-нибудьглупость. От неё просто веет могильным холодом!
- Мистер Поттер!.. Я к вам обращаюсь!
Кто-то напряженно хихикнул. Рон ткнул Гарри локтём. Что она хотела, ах да, палочку... Гарри чуть замешкался и палочка едва не выпала у него из рук, однако профессор успела подхватить её. На мгновенье их руки соприкоснулись и… Это был словно удар молнии! Професссор побелела и покачнулась, едва устояв на ногах.
- Простите, что отняла ваше время, мистер Поттер. Уверена, ваша палочка совершит еще не мало добрых дел.
Гарри с трудом зглотнул и огляделся по сторонам. Все проважали взглядом профессора О’Браен-Келли, на него никто и не взглянул. И этой странной вспышки тоже никто не заметил... Когда дверь за Шарлиз закрылась, Джулия с облегчением произнесла:
- Что ж, продолжим пререкличку, а потом перейдём непосредственно к плану занятий. - Класс послушно зашуршал прошлогодними конспектами.
Сгибась под весом огромной стопки книг, Ремус Люпин пинком распахнул дверь своего кабинета. Первый день работы выдался очень тяжелым, ну а последняя пара со слизеринцеми вымотала его до предела. Теперь тишина этой уже успевшей стать такой родной учебной комнаты казалась ему тихой гаванью в бушующем море притворства, унизительного сочувствия и насмешливых шепотков. Ремус подошел к столу и зажег ночник. Внезапно ему почудился какой-то шорох. Рем решил, что ему показалось и разложил книги на столе. Однако вскоре навящивый звук повторился. Рем любил поработать по вечерам, но сейчас не могло быть и речи о том, чтобы сосредоточиться. Где-то в глубине сознания волк зашевелился: почуял опасность. В этой комнате он был не один.
- Кто здесь?
- Друг.
Из темноты вынырнула знакомая фигура в красном.
- Что ты здесь делаешь, Шарлиз?
Его вопрос остался без ответа. Ведьма прошла в центр кабинета, тонкой рукой провела по столу, слегка задевая исписаные пергаменты: волшебная бумага царственным шорохом откликнулась на её прикосновение. Ремус невольно залюбовался её точеным профилем - полутьма казалась прекрасным фоном для этой женщине-фейри. Слегка склонив голову на бок, Шарлиз пристально изучала его, будто какую-то диковинку.
- Ты не ответила на мой вопрос.
- Да вот, пришла поговорить с коллегой. Визит вежливости, так сказать. Она обвла взглядом неброское убранство кабинета. -А у тебя тут… мило. Надо же, как высоко ты забрался. Как один из них. Оборотень борется против сил Мрака, какой парадокс! Конечно, у тебя неплохо получается, но знаешь, милый, как бы ты не старался, тебе никогда не стать одним из воинов Света.
- Правда?
Одним точно расчитаным движением она распахнула мантию на груди. Из-под кружевного ворота показалась тонкая серебряная цепочка, а ней неправдоподобно ярким светом сверкнул кулон. Ремус болезненно обхватил себя руками и с тихим стоном опустился на пол. Его лицо скривилось от невыносимый боли.
Лунный камень, Ремус, полагаю, ты и сам понял это. Как бы ты не пытался замаскироваться, под добрыми деяниями и благородными помыслами скрывается такое же дитя Ночи, как и я. Многие годы ты борешся сам с собой, усмиряя свои тёмные порывы. Но тебе не стоит стыдится - это наша природа. То, что оправдывается славой сильных волшебников. Ну а сейчас, как мне не приятно видить тебя ползающим у моих ног, придётся попросить тебя подняться.
Шарлиз бысторо застегнула мантию и серебристый камушек безследно исчез в складках багровой ткани. Боль отпустила. Ремус заставил себя встать. Все внутри саднило неимоверно, однако он не мог показать Шарлиз свою слабость.
Мгновенье - и они смотрели друг друга в глаза. Рем был зол и взвинчен до предела, Шарлиз же наоборот - само воплощенное спокойствия. Чёрные ресницы веером лежали на матовых щеках, алые губы на бледной коже блестели чувственно и искушающе. От неё веяло истинным шиком и пряным ароматом лёгкого порока.
- Вижу, теперь ты готов к разговору.
- Шарлиз, скажи, что хотела и убирайся.
Шарлиз легонько качнула головой и поцокала языком.
- Ай-ай, как недружилюбно ты приветствуешь старую знакомую. Мог бы быть и поласковей. Lupus non mordet lupum, не так ли?
Всё еще изнемогая от слабости и дурноты, Ремус гневно посмотрел на неё взглядом, способным испепелить весь Хогвартс до основания.
- Нет, Шарлиз, не так. Homo homini lupus est, кому как не тебе это знать!
Шарлиз недовольно посмотрела на Рема. Видимо, разговор получался не совсем таким, как она себе представляла. Легонько постукивая пальцами по краю стола, она произнесла:
- Не стоит сопротивляться этому, Ремус. Темнота наступает, и не в нашей власти остановить её. Почему бы не поступить более разумно - просто принять то, что случится?
Рем удивленно воззарился на неё.
- Да понимаешь ли ты, о чём говоришь? Возможно, при Краёвице твои методы и были хороши, но это не тот случай...
Лёгкая тень пробежала по её лицу, но Ремус проигнорировал эту перемену. Или же просто не заметил.
- Мы никогда не знали, на чей стороне Братство, и теперь ты заствляешь меня думать... Иногда я задаю себе вопрос, почему Дамблдор всё же согласился сотрудничать с вами…
Он хотел добавить еще что-то, но Шарлиз тут же перехватила инициативу:
- А я могу ответить тебе. Братсво Химеры могущественно, потому что всегда оставалось в тени, сохраняло нейтралитет, выжидало. Сотни лет своего существования. Пока нас устраивают власть имущие, мы ни во что не вмешиваемся, без нужды не афишируем своего тёмного дара, но и не отрекаемся от него. Никто не знает, какой мощью мы обладаем. И в незнании врагов наша сила. Сила которая помогла мне при Краёвице. Сила, которой у вас нет.
Шарлиз холодно улыбнулась.
- Ты мог бы вступить в Братсво вместе со мной еще двенадцать лет назад, когда я впервые предлагала тебе. Ты бы мог жить, как захочешь, ничего не скрывая, ни перед кем не оправдываясь, среди нас ты был бы своим, наконец-то своим. Мы используем свой тёмный дар, а ты… Ты жалок до отвращения, пытаясь придушить в себе зверя, таящегося в глубинах твоей души. Когда же ты поймешь, что этот зверь - твоя вторая половина? Ты глуп, если пытаешся уничтожить самого себя. Ты - это он, никакой разницы. Если хочешь знать моё мнение, он - лучшая часть тебя, более решительная, сильная и ловкая. Усовершенственная часть.
- Ты - загадка, Шарлиз. Иногда я совсем не понимаю тебя.
Ремус слегка потёр пальцами переносицу, стараясь собраться с мыслями. Шарлиз снова внесла сумятицу в его жизнь. И как всегда, ему было неуютно в её присутствии.
- Но сейчас ты очень хорошо понимаешь меня, Ремус.
Она подошла на опасно близкое растояние. И положила тонку белую руку ему на грудь. Тёмные глаза таинственно блестели. Рему казалось, что от неё исходят некие магнетические вибрации. Он уже плохо понимал, где он и кто перед ним. Надо отстранится. Немедленно…
- Знаешь, я хорошо помню тот день, когда мы встретились в Румынии. Мы уже давно закончили школу, но я знала о тебе, о вашем с Джулией разрыве. Слухами земля полнится. Ты был таким несчастным, таким одиноким. Королевы сердец не было с тобой рядом и ты, как маленький мальчик искал утишения. И получил его. У меня...
Она облакотилась на стол, однако подол мантии не одёрнула, высталяя на обозрение изящные изгибы ног.
- Я сделала из тебя мужчину, но так и не дождалась благодарности. Ты был прекрасен, и секс был прекрасен. Но это всё, кем мы были друг для друга. Твоё сердце было не со мной. И не думай, что я этого не понимала.
Шарлиз обошла стол и оказалась у него за спиной. Прижавшись к Рему, она облизала гы и прошептала ему на ухо:
- Я знаю, чего ты хочешь на самом деле. Я не боюсь тебя, Ремус. А она - боится. Или...
Шарлиз провела указательным пальцем по его шее.
- Или я её недооцениваю.
Одним резким, порывистым движением Ремус обернулся к Шарлиз и схватил её за плечи.
- Зачем ты меня дразнишь?
Шарлиз многозначительно посмотрела на его руки, больно сжимающие её хрупкие плечики. С неохотой Ремус отпустил её.
Взгляд Шарлиз остекленел. Их глаза как-то сразу оказались на одном уровне. Она смотрела на него не мигая. Ремусу стало неуютно. Перед его мысленным взором отчайным вихрем пронеслись похороненые в глубине памяти картинки прошлого... Решительная тёмноглазая девушка с копной длинных чёрных волос жестоко подшучивает над ним, называя слабаком... Тоска по потеряной любви, нежеланная близость и демонический хохот после…
"Ты не можешь противиться мне..."
Его холостяцкая квартира в Бухаресте и увереная в себе молодая женщина, которая заявляет, что между ними всё кончено… Времена изменились, однако годы были не власны над емоциями. Ремус силой вернул себя к действительности и тут же пожалел об этом: от взгляда на её губы он почувствовал одновременно адский огонь и губительный холод. Чёрные глаза Шарлиз засветились пониманием.
- Я знаю, ты тоже это чувствуешь. Мы с тобой одной породы, и этого не изменит никто и ничто. "Внутри нас темнота, но эта темнота даёт нам силу". Нас презирают и ненавидят, нас боятся, потому что знают, на что мы способны. Не сопротивляйся. Я чувствую бурю в этом сердце. Когда она высвободится из многолетнего плена, я хочу быть рядом. Я знаю, что так и будет, твоё сопротивление бесполезно, это сильнее тебя...
Рема охватила странная истома. Этот дремотный шепот обволакивал его, завораживал, вызывая непреодолимое желание отступить, подчинится чужой воле. Потерятся в немыслимых глубинах глаз, дотронуться до чуть солоноватых губ... О, сейчас Ремус отчетливо вспомнил их вкус… Сейчас собственный голос, какой-то неестевственно тихий и хриплый, казался ему незнакомым.
- Ты правда этого хочешь?
- Не борись со мной, просто прими это…
Ремус не сделал не малейшей попытки отсранится, когда она прикоснулась к нему холодными губами. У поцелуя был солёный привкус моря и крови. Это не в коей мере не было похоже на проявление любви, скорее на какое-то изощрённое, хорошо замаскированое емоциональное насилие, на помутнение разума, на затмение сознания. Когда Джулия целовала его, прикосновение её губ несло с собой живительное тепло и покой, он никогда не чувствовал себя так …странно. Мысль о Джулии подействовала как холодный душ. Ремус рывком отстранил от себя Шарлиз. Однако её, казалось, это нисколько не задело. Пристально вглядываясь в его лицо, Шарлиз произнесла с ноткой неподдельного восхищения:
- Что ж, я рада, что ты сохранил свою силу воли. Ты никогда не нравился мне слабым.
Шарлиз протянула руку, видимо намереваясь погладить его по щеке, но Ремус с отвращением перехватил её ладонь.
- Уходи, Шарлиз.
Ведьма саркастически улыбнулась и направилась к двери. Ремус больше не смотрел в её сторону. На самом деле он просто боялся встретится с ней глазами и увидеть в их бездонной глубине иллюзию своего греха, которого не было. Или всё-таки был?..
На пороге Шарлиз обернулась и произнесла:
- Что ж, мое дело - предупредить. Однако помни - обычно я делаю предложение только раз. Тебе я предлагала присоеденится ко мне дважды. Подумай о том, что повлечёт за собой твой сегодняшний отказ.
Когда она ушал, тихонько прикрыв за собой дверь, Ремус так и не понял, какой именно отказ она имела в виду. Но ясно одно - ничего хорошего теперь ждать не приходится. Ремус мрачно усмехнулся. Снова жизнь здала ему плохие карты.
***
Корридор, поворот налево, снова корридор, ступеньки… Казалось, этому пути не будет конца, но Шарлиз упрямо шла вперед, превозмогая боль. Кровь бешено стучала в висках, кожу жгло так, как будто на груди выжгли клеймо, каждый вдох отдавался в сердце ударом кинжала. Лишь бы добраться до своей комнаты, лишь бы добраться… Наконец Шарлиз оказалась перед желанной дверью - добротной, дубовой, с изящной золотой ручкой. Щелчок замка - и она оказалась вне этого бренного мира, в неком материализованом вакууме собственного беспокойства. Вытирая ладонью со лба выступившие бисеринки пота, Шарлиз прислонилась к дверному косяку и прикрыла глаза. Она уже выходила из кабинета Рема и направлялась к себе, когда её собственная внутренняя Химера настигла её. Снова это видение, эта нежеланная вспышка чужой памяти, совсем как тогда в кабинете, когда она прикоснулась к руке Гарри Поттера...
Полутёмная комната, слепящий свет факелов, словно дьявольский огонь человеческой преисподней, серебряный мечь в руках отчайного зеленоглазого мальчишки, а подле него - две девушки, его погибель и его судьба. Одна из них - ангел, который несёт в душе отметину древнего проклятья. Вторая - демон, под ясным обликом Мадонны таящий алчное желание мстить. Одна из них - дитя Света, вторая была порождением Тьмы. Но которая действительно несла с собой смерть и разрушения? Которая не будет сопротивлятся своей природе и оставит всё на волю случая? Какая из этих девушек - воплощение древней легенды, способное уничтожить два мира?
Сжав ладони в кулаки, Шарлиз мучительно долго пыталась открыть глаза. Веки слепались, но сила воли, как всегда победила. Сколько бы она не закрывала глаз, ей не убежать от посланий своего внутреннего Ока. Но именно с этим посланием ей одной не справиться. Раз Ремус не захотел ей помочь, она обратится за советом к другому человеку. А ведь если бы Ремус только сделал над собой усилие!.. Шарлиз снова прикрыла глаза, пытаясь вызвать из глубин сознания образ сероглазрй девочки, в серебристом взгляде которой билась. Взгляде, так похожем на взор её давно потерянного любовника… С внезапной ясностью Шарлиз поняла, кто эта девочка и чьей дочерью она была. Стало быть, старые как мир пергаменты дю Морнэ не лгут! Пророчество должно збытся…
И поскольку Ремус отказался ей помочь, она обратится к тому, кто захочет. Шарлиз подошла к своему рабочему столу. Многие пакеты были еще не распакованы, но она сразу обнаружила то, что искала. Невзрачный свёрток, завёрнутый в коричневую бумагу, а в нём - маленький сосуд с синим порошком. Зачерпнув твёрдой рукой немного порошка, Шарлиз бросила его в камин и произнесла заклинания:
- Dominum. Fatum. Malum.
Тело тот час пронзила невыносимая боль. Шарлиз упала на колени, но ни стона не сорвалось с побелевших губ. Кулон на груди горел, в глазах двоилось, но она упрямо продолжала шептать строчки древнего заклинания.
- Dominum. Fatum. Malum.
Наконец ей удалось встать. В помещении стало невыносимо холодно, но Шарлиз будто не замечала этого. Её голос голос постепенно креп и ширился, заполнял пространство, бил о стены кабинета, словно набатный колокол. Dominum. Fatum. Malum.
Из синего порошка мгновенно взвился столп яросного огня. При каждом слове пламя росло, из синеватого становилость зеленым, цвета морских глубин, и наконец взорвалось брызгами багровой лавы. Снова опустившись на колени, Шарлиз прижала правую руку к сердцу в знаке покорности и опустила голову.
Когда она посмелилась поднять глаза, в багровых искрах появилась высокая фигура. Мужчина был одет в черную мантию, оторченую серебром. Шарлиз не видела его лица, лишь угольно-чёрные глаза, почти такие же, как у неё, светилимь в прорезях чёрной маски.
- Повелитель...
Её голос звучал без намёка на раболепие, но в нём чувствовалась необходимая уважительность.
- Избранная... Не многие решались вызвать меня, да еще так скоро...
Эти слова, сказаные таким безразличным тоном, исполненым истинной угрозы, должно был заствавить её задрожать от страха. Решившись на безрассудно-отчайный шаг - вызвать Магистра Тёмного ордена, Шарлиз знала, что может очутиться на пороге бездны, но ничуть не испугалась. Слишком многое было поставлено на карту. На алтарь служения Братсву она возложила нечто гораздо большее, чем острый ум и редкие спсобности. Слишком многим она пожертвовала, чтобы сейчас проиграть. В небытье канули безмятежная юность, пропитаная терпким зловонием предательства. Дружба, отравленная горьким ядом измены...
Любовь, короткая и яркая как вспышка, обречённая на разлуку... И в результате - ненависть единственного по-наятоящему дорогого для неё человека, ради которого было пренесено столько жертв.
- Что с медальоном?
Печально усмехнувшись, Шарлиз уже второй раз за сегоднящний день отстегнула ворот мантии. Медальён все еще жег её грудь. Лунный камень на обоженной коже... Белое на красном...
- Значит, у тебя снова было видение!
Два взгляда тёмых глаз, отливающих ночной чернотой, встретились. Шарлиз показалось, что она уловила в его взгляде огонёк восхищения, а в голосе - нотку беспокойства. Теперь она могла и вовсе позволить себе отбросить подобострасный тон. Она уже забыла, каково это - пресмыкатся перед кем-то. Ни один человек не смог добиться от неё этого. Кроме...
- Каждого из нас мучают свои собственные демоны. Раз уж ты вызвала меня, поделись, что нашептали тебе твои...
Пальцы, поигрывающие серебристой цепочкой, дёрнулись и отпрянули. Шарлиз пошатнулась, как от удара. Снова его способность читать мысли вывела её из себя. Внезапно горящий камень сокользнул с обожженой груди Шарлиз и покаился по каменому полу. Оба они, коленопреклонная женщина и власный мужчина, наблюдали, как камень извивается на терниях серого гранита и медленно меняет свою окраску - становится то млечно-белым, то золотичто-багровым, то медно-золотым.
Они прекрасно поняли друг друга, Магистр - и Избранная. Шарлиз потянулась к кулону и, прикусив губу от боли, когда он обжег ей пальцы, положила его в карман. Ничего, по опыту она знала, что эти ожоги заживут, но другое последствия ясновиденья, вынужденное беспямятство, куда страшнее. Она уже ощущала покалыванья во всём теле - верный признак того, что грядет нежеланная, часто нежданная, но избавляющая от боли и тем спасительная тьма.
- Я не буду спрашивать, каким было твоё виденье. Что ты чувчтвуешь?!
Он действительно не спрашивал, он утверждал. Шарлиз дрожала, её бил озноб и прежде чем свалиться в глубокий обморок, она прошептала безкровными губами:
- Я чувствую зло...
|
