Некоторое время украдкой он наблюдал за неподвижной фигурой человека, сидящего в глубоком кресле. Насыщенный некогда красками, старинный гобелен обивки теперь выцвел и обветшал. В былые времена в этом кресле точно так же любил засиживаться с книгой его отец, а теперь это было ежевечернее местопребывание незваного гостя, с которым приходилось делить свои небольшие апартаменты уже чуть больше месяца.

Темнота и неяркие отблески свечей создавали удивительную иллюзию - неподвижная фигура казалась бесплотной полой статуей, растворенной в непроглядном сумраке, окутавшем дом. Колышущееся пламя выхватывало лишь отдельные детали, нерешительно скользило по силуэту, да мерцало желтыми бликами на тисненном золотом переплете книги. "Зеркало Алхимии" уже второй вечер подряд служило непрошенному гостю надежным щитом от внешнего мира.

Наблюдая за причудливой игрой света и тьмы, он забыл о собственных делах, выжидая момент, раздумывая, как нанести заготовленный удар так, чтобы тот оказался наиболее болезненным. Ему нужно было поквитаться за все, что пришлось выслушать сегодня от Дамблдора, Хмури и МакГонагалл. Особенно от МакГонагалл...

Наконец рука с тонкими длинными пальцами потянулась к уголку листа, чтобы перевернуть страницу, и он не выдержал:

- Сегодня Дамблдор предложил мне занять место учителя ЗОТС на этот год. Я согласился.

Пальцы замерли на мгновение над книгой, прежде чем очередная страница отправилась вслед своим прочитанным сестрам.

- Ты очень долго желал этого назначения, - раздался негромкий голос из-за книги. - Поздравляю.

Он был разочарован.

Месть сладка, когда виден результат. Но эта маленькая месть не принесла ему ничего. Именно результат и оказался скрыт от его глаз. Ни сведенных бровей на побледневшем лице, ни закушенной от досады губы, ни одно из тех проявлений слабости, которыми он тайно желал насладиться, ему увидеть не удалось. Старинный кодекс из отцовской библиотеки, оказался великолепной защитой, не дававшей ощутить вкуса долгожданной победы. Если укол и достиг цели (в чем сомнений не было), оценить глубину раны он не смог.

Беззвучно выругавшись, он проклял себя за поспешность и несдержанность: время и место были выбраны неудачно, и некого в этом винить, кроме себя самого. Вот если бы он дождался утра, как планировал изначально... Но поздно сожалеть - момент был упущен.

Однако, несмотря на первое поражение, заканчивать разговор он не собирался.

- И это все, что ты можешь мне сказать?

- А ты ожидал бурных оваций? С твоей стороны наивно полагать, что я буду хлопать в ладоши от радости. Да и студенты Хогвартса не примут эту новость с восторженным ликованием, когда Дамблдор в сентябре сообщит им о своем решении.

- Меня не волнует их реакция. Спустя столько лет у них наконец-то появится учитель, способный дать им достаточно знаний, все остальное не имеет никакого значения.

Из-за книги показалась голова. Волосы спутанными прядями падали на лоб. Блики света играли в стеклах очков, так что взгляд казался насмешливым и лукавым. Но возможно именно таким он и был в тот момент.

- Ты серьезно так думаешь?..

- А у тебя есть какие-то возражения? - постаравшись вложить в слова весь присущий ему сарказм, он пытался уничтожить своего оппонента холодностью взгляда.

Но глаза за овальными стеклами очков по-прежнему искрились озорным блеском.

- Дорогой Северус, ты талантливейший зельевар. Ты один из немногих магов в Англии, кому под силу приготовить Некромортус, Волчье проклятье и Брокениус Регио. Ты гений во всем, что касается ядов, снадобий и сложнейших смесей. Ты можешь "разлить по бутылкам известность и закупорить смерть" - все то, чем ты хвастаешь перед студентами на первом уроке зелий. Ты все это можешь... Ты великий ученый, - он улыбнулся своей обезоруживающей, такой ненавистной Снейпу улыбкой. - Но ты бездарный преподаватель, - книга опять превратилась в щит, укрывая говорившего за своим переплетом. - И ты сам это прекрасно знаешь.

- Если эти тупицы не хотят учиться, моей вины в том нет. Сборище глупцов и лентяев...

- Полный Хогвартс бездарностей!.. Не смеши меня, Северус. Если они ничего не знают, как ты заявляешь, возможно, ты их плохо учишь. Ты чересчур строг к ним, Северус... Они дети, и с ними нужно быть терпеливым, а не огрызаться по пустякам и снимать баллы с факультетов только за то, что у тебя плохое настроение.

- Не смей критиковать, как я учу, Люпин!

- Ты не умеешь учить, поэтому и нет предмета для критики.

Перепалка готова была закончиться ничьей, что совершенно не входило в планы Снейпа. К счастью, он израсходовал далеко еще не все шпильки, заготовленные на сегодняшний вечер.

-Ты же не надеялся, что Альбус предложит это место тебе?

- Северус, я не настолько наивен, чтобы жить мечтами. Дамблдор не сможет убедить попечительский совет в целесообразности подобного решения, даже руководствуясь условиями военного времени. "Закон Амбридж" пока еще действует, и в ближайшее время никто не собирается его отменять.

Разговор сворачивал на скользкий путь, именно этого и хотел Снейп. Чтобы ему дали новый повод выпустить пар, чтобы у него появилась еще одна причина, питающая ненависть к оборотню.

"Закон Амбридж" был табуированной темой, избежать которой не получалось ни у того ни у другого, слишком уж большое влияние он оказывал в последнюю пару лет на жизнь Ремуса Люпина. И когда очередной бурный диалог так или иначе затрагивал вопросы, непосредственно связанные с этим законом, Северус с замиранием сердца ожидал гневных слов и обвинений в свой адрес. Потому что у Люпина были веские причины для обвинений... Но сам Люпин либо в силу присущего ему идиотского гриффиндорского благородства, либо по каким-то другим причинам никогда не использовал этот козырь в их постоянных словесных дуэлях. Хотя мог бы... И это было бы даже справедливо.

Северус Снейп понимал, что косвенно он, и только он, был главным виновником всех бед, что свалились на Люпина за последние два года. Но никто и никогда не заставил бы его в этом признаться.

Тогда он и подумать не мог, что его маленькая месть за то, как Люпин и Блэк унизили его, выставив дураком перед Альбусом, будет иметь столь глобальные последствия.

Утром после экзаменов, рассказывая слизеринцам о том, что целый год их учил оборотень и довольный произведенным эффектом, он не принял в расчет одного маленького обстоятельства. Этим обстоятельством была слепая отцовская любовь Люциуса Малфоя к своему единственному сыну. Конечно, этот белобрысый гаденыш рассказал о случившемся своим родителям, все они рассказали родителям... Но ни у кого не было такого влияния на Министерство и столько средств, коими обладал Малфой-старший, чтобы демонстрировать это влияние.

После того случая их, тянувшимся еще с Хогвартса, приятельским отношениям пришел конец. Люциус был в ярости. Он орал, размахивал руками, брызгал слюной и вообще всем своим видом был похож на разъяренную фурию. Он обвинял Северуса в безответственности (его, кто единственный из всех с самого начала был категорически против присутствия в Хогвартсе оборотня!). Как он посмел держать этот факт в секрете от попечительского совета, и от него, Люциуса Малфоя, своего друга, тем самым, подвергая смертельной опасности его обожаемого Драко!

Любовь слепа, тем более родительская любовь. И Малфой был слеп, если дело касалось его сына. Драко мог стать жертвой опасного зверя. И это может повториться вновь...

Именно поэтому очень скоро один из абсурднейших законопроектов сумасшедшей протеже Фаджа получил ход. Спонсируемый Малфоем, он был принят большинством голосов, и оборотни потеряли последние оставленные им после первой войны права. Вскоре после принятия закона большая часть их, покинув родные места, ушла туда, где можно было чувствовать спокойствие и защищенность от произвола Министерства - в закрытую от остального мира резервацию себе подобных, в Убежище. ...К великой радости Люциуса Малфоя.

Снейп опять глянул на неподвижную фигуру. Люпин, казалось, был увлечен книгой, всем своим видом демонстрируя, что не в настроении продолжать этот разговор. Нет, сегодня он не собирался позволить ему вот так увернуться.

- Но если предположить, что Дамблдор сможет обойти закон...

- Северус, я пока еще в состоянии различить границу между фантазией и реальностью.

- Не думаю, что полтора месяца назад Орден согласился бы с подобным заявлением. Помнится, смерть Блэка настолько губительно повлияла на твой рассудок, что ты исчез из штаба в неизвестном направлении, даже не удосужившись поставить элементарные средства защиты. Полагаешь, это нормально? Кое-кто до сих пор считает, что тебе пошло бы только на пользу некоторое время побыть в Святом Мунго.

- Со мной все в порядке, Северус! - голос сорвался почти на крик.

- Кого ты хочешь в этом убедить, Люпин, себя или остальной мир?.. Они сегодня опять спрашивали о тебе. Тебя хотят видеть - накопились дела.

Молчание.

- Люпин, я не могу каждый раз придумывать различные оправдания твоего отсутствия!

- В этот раз тебе даже не пришлось им лгать. Полнолуние действительно было слишком тяжелым.

- И каждый раз я должен открещиваться полнолунием? Ты член Ордена. Безответственно было исчезать в такой сложный момент. Полагаешь, у всех не нашлось тогда других срочных дел, кроме как заниматься поисками пропавшего накануне полнолуния оборотня, чтобы он, не дай бог, не покалечил кого-либо или не навредил себе? А может, это был очередной повод привлечь внимание к своей бесценной особе? Они все и так носятся с тобой, как с малым ребенком. "С ним сейчас нужно помягче, Северус..."

- МакГонагалл?..

- Ну а кто еще, по-твоему, будет читать мне лекции о правильном обращении с вервольфами? Она до сих пор считает тебя своим студентом.

Люпин лишь грустно усмехнулся:

- Как глупо...

Он задумчиво отложил книжку на заваленный пергаментами стол, заложив страницу шоколадной оберткой. Снейп невольно поежился от такого варварского обращения с раритетом из семейной библиотеки: как можно листать подобную ценность - 1300-й, между прочим, год, пометки на полях принадлежат еще пра-пра-прадеду, - и уплетать шоколад, запивая его остывшим кофе. Но с Люпиным совершенно бесполезно было беседовать о том, что книга может представлять иную ценность, кроме заключенного в ней текста.

Он смирился. К тому же ни одного нового пятна на страницах не прибавилось.

- Тебе не интересно, что сегодня обсуждалось на собрании?

Больше всего на свете Рему Люпину хотелось ответить на этот вопрос отрицательно. Но он знал - подобное заявление вызовет лишь бурю упреков, а сил, чтобы выслушивать новые нападки Снейпа и тем более парировать удары, у него не осталось. День и без того был слишком тяжелый.

Он снял очки, положил их поверх переплета "Зеркала Алхимии" и, отправив в рот очередной кусок шоколада, посмотрел на Снейпа, всем своим видом выражая покорность и внимание.

- У нас был гость, который, на мой взгляд, должен тебя заинтересовать. Нас посетил Изегрим Барнс.

Это был еще один просчитанный укол. И на этот раз Снейп смог насладиться тем, как его стрела попала в цель.

Он предполагал, что новость не доставит Люпину радости, однако не ожидал увидеть столько эмоций. В глазах оборотня было и удивление от неожиданного известия, и еле сдерживаемый гнев, и все же несмотря на все это, выглядел он очень растерянно и как-то по-детски беззащитно. Но очень быстро совладал со своими эмоциями, нацепив маску вежливого безразличия.

Только в глазах еще оставалась какая-то настороженность.

- Изегрим по-прежнему пылает ненавистью, произнося мое имя?

- Теплых чувств к тебе в его словах я не заметил.

- Пытаешься быть тактичным? Что-то новое, Северус... Не думаю, что Изегрим так сильно изменился за эти годы. А значит, он должен чуть ли не плеваться кислотой при упоминании моей скромной персоны. Так ведь и было?

- Я слышу в твоих словах сарказм, Люпин? Это моя привилегия... Интересно было бы узнать, откуда такая взаимная неприязнь между двумя оборотнями? Два волка не поделили место в стае?

- Возможно...

Конечно, он дразнил его, не отвечая на вопрос, все больше разжигая любопытство Северуса.

А ведь того действительно сжигало любопытство, еще тогда, на собрании...

На любые известия о Люпине Барнс реагировал неожиданно резко. Лицо его кривилось ненавистью и презрением всякий раз, как имя оборотня всплывало в разговоре. Северус был готов даже заподозрить любовную связь, закончившуюся скандалом и бурным разрывом, но еще раз взглянув на крепкую, коренастую и приземистую фигуру, всем своим видом излучающую уверенность, силу и первобытную мощь, он отринул эти мысли - более непохожих людей сложно было вообразить. Даже если принять во внимание, что десять лет назад Изегрим мог быть моложе и симпатичнее... Нет, совершенно исключено...

- Так чего же хотел Изегрим от Ордена, Северус? Полгода назад Волдеморт обещал им большие вольности за лояльность. Очень заманчивое предложение, не думаю, что Дамблдор и Министерство способны перебить эти карты. Так почему он с нами?

- Барнс боится потерять власть. Он слишком много хитрил в последнее время, играя на две стороны и пытаясь выгадать, кто же даст ему больший куш.

- Его можно понять - на его плечах ответственность за многие жизни. Ему нужно сберечь Убежище в том виде, каким он его создал.

- Он уже почти потерял его. Лорду известно их местонахождение, и они не удержат оборону перед его натиском. Именно этого и боится Барнс. Он теперь вынужден либо согласиться на очень урезанные свободы, обещанные Лордом, либо искать помощи и защиты у Дамблдора в обмен на не менее призрачные обещания со стороны Министерства.

- Дилемма, которую дорогой Изегрим не может решить...

- Не думаю, что у него есть выход. Нельзя было играть с Лордом, он этого не прощает.

- Волдеморт хочет переманить их на свою сторону или уничтожить?

- Оба варианта его бы устроили. У него достаточно сил, чтобы начать войну. У нас тоже.

- Поэтому кучка оборотней могла бы стать той песчинкой, что перетянет чашу весов в одну или другую сторону, - задумчиво закончил Люпин. - Вот Изегрим и мечется от одного хозяина к другому в ожидании большей кости.

Снейп немного помолчал.

- Он действительно обладает такой силой, что может свободно торговаться с Министерством?

- Мне сложно судить, мы не виделись десять лет, а за это время могло многое измениться, но полагаю, да, у него есть что предложить Фаджу. Их не так много, но это армия, Северус. Настоящая армия хорошо вооруженная магией и магловским оружием. До первой войны Изегрим был военным у маглов... Потом оборотней лишили многих вольностей. Вот тогда у него возникла идея создания закрытого города, где оборотни могут избежать притеснений. И после войны он занялся ее воплощением. Ты наверное заметил, он обладает силой убеждения и харизмой прирожденного лидера, родись он на двадцать лет позже, он бы несомненно стал министром магии, даже не смотря на ликантропию.

- Он же магл.

- Нет, Северус, он маг, и очень сильный маг. Точнее мог бы таким стать, если бы ему дали возможность учиться в Хогвартсе. Но этого не случилось. Диппет не отличался широтой взглядов, присущей Дамблдору. А ведь уже было письмо... Несчастье произошло перед самым началом учебного года. И Хогвартс стал для него недосягаем, - тень пробежала по лицу Люпина. - Сколь много значит случай... Я мог бы быть на его месте, - тихо добавил он.

- Что ж, он преуспел в другом…

- О да! Удивительно, что ему удалось тогда убедить Фаджа и Визенгамот в необходимости этого проекта. Он очень правильно рассчитал время - война оставила огромное количество проблем, требовавших срочного решения, и Фадж был рад тому, что хотя бы одну из них взялся решить кто-то другой. Да и в случае неудачи, было бы на кого свалить вину. Так что выиграли все... Особенно маглы-оборотни... Министерству всегда недосуг было заниматься данным вопросом. В условиях военного времени он решался чересчур радикальными методами - еще одна причина, почему мне отказали в должности аурора. Они старались не афишировать подобную деятельность своего отдела, а я бы ни за что не стал в этом участвовать. В мирное же время скрывать это стало труднее, и подобные действия могли вызвать недовольство. Нужно было какое-то решение, и Изегрим предлагал альтернативу. Впрочем, у маглов не было выбора... Если они хотели сохранить жизнь, приходилось перебираться в Убежище. Так и получилось, что именно они составляют там большинство жителей. Из-за этого и уклад жизни очень чудной, мне было тяжело привыкнуть.

- Но если это закрытый город и, как ты говоришь, там не так много магов, кто готовит им Волчье проклятье?

- Никто, Северус. Они не нуждаются в зелье. Сам посуди, зачем оно им - там нет ни одного мага или магла не зараженного ликантропией. Да и само зелье... оно... - он нахмурился, задумавшись на мгновение, подыскивая слова.

- Слишком отвратительное на вкус, - ядовито бросил Снейп.

- Ну, да... - поспешно согласился Люпин, чуть улыбнувшись. - Убежище защищено магией как снаружи, так и изнутри. Ни один оборотень не может выйти за пределы во время полнолуния. Зелье же было создано, чтобы исключить опасность именно для обычных людей.

- Точно так же оно было создано, чтобы оборотень не терял разум во время превращений. Чтобы мог все помнить и отвечать за свои действия.

- Ты не понимаешь, о чем говоришь, Северус.

- Вот как?!..

- Но это и к лучшему...

Он помолчал немного, а потом задумчиво произнес:

- До сих пор удивляюсь, как ему удалось воплотить все, о чем он мечтал. Создать свое маленькое государство внутри страны... Он понимал, что Министерство не будет вечно занимать позицию невмешательства. А значит, помимо обещаний неприкосновенности нужно обеспечить безопасность своими силами, чем он с успехом и занялся лет двенадцать назад. Убежище защищено очень сильными чарами, нечто, похожее на заклятие доверия, но только лишь принципом действия. Очень сложная магия... Я принимал участие в разработке охранной системы, - не без гордости добавил Люпин.

- О, так значит мы внутри круга посвященных?.. Получается, ты можешь попасть туда, когда захочешь?

- Нет, Северус, именно Я туда попасть не могу. У Изегрима есть веские причины не желать моего присутствия в своих владениях. В противном случае, я бы ушел в Убежище с большей частью оборотней два года назад.

- За какие же прегрешения профессор Люпин был изгнан из земного Рая?

- Долгая история, Северус. Не для вечернего разговора при свечах.

- Ах, значит, у меня есть надежда услышать ее утром за завтраком?

- У тебя нет надежды услышать ее когда бы то ни было.

В комнате опять повисла тишина. С раздражением он отметил, что так и не смог разговорить Люпина о прошлом в Убежище. Их взаимная неприязнь с Изегримом по-прежнему осталась для него загадкой. Люпин молчал, и никакими силами не получалось вытянуть из него хоть каплю информации. Что ж... у Северуса было время. Разговор можно продолжить и после.

Вспомнив наконец о попусту кипящей на огне воде, он опять принялся за работу. Нарезанная мелкими кусками мандрагора, измельченные чешуйки дракона, селезенка лягушки, рубиновая крошка, пара ягод можжевельника, оставалось нарезать сумах и аконит и добавить лист мелиссы, чтобы основа была готова. Интересно, подозревает ли Люпин, чем именно он сейчас занимается? И как отнесется когда узнает, что уже почти месяц он экспериментирует с восстанавливающим обезболивающим зельем... Нет, ему и не нужно знать. Он просто будет послушно выпивать все, что приготовит для него Снейп, выпивать без лишних вопросов.

- Уже поздно. Пожалуй, я пойду спать, - голос у Люпина был усталый и сонный. - Ты еще не собираешься?..

- Нет.

- Ну, как знаешь... Спокойной ночи, Северус.

Он потянулся, разминая затекшие от долгого сидения плечи, но тут же невольно вскрикнул - резкая боль в сведенных судорогой мышцах полыхнула черными искрами, заставляя комнату покачнуться. Быстрый испуганный взгляд в сторону стола с кипящим котлом - благодарение Мерлину, Снейп, поглощенный работой, не заметил его слабости. Это и к лучшему, не хотелось бы сейчас давать еще один повод для едких замечаний.

Он опустился обратно в кресло, закрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание и перебороть внезапный приступ.

Полнолуние было слишком тяжелым - второй день подряд он чувствовал, что тело перестало его слушаться, отзываясь снопом боли на любое движение. Снейп, шокированный увиденными последствиями прошлой трансформации, уже месяц поил его каким-то гадким варевом, да только все было напрасно - побочные эффекты Волчьего проклятья побороть не получалось.

Он опять вспомнил Изегрима, который с самого начала был против разработок этого зелья. Все их споры десятилетней давности... "То, что они собираются сделать - насилие над Природой, Ремус. Ничто она не создает просто так, для своего развлечения. Каждое ее действие - оправдано, каждый шаг - рассчитан. Если ей нужно, чтобы раз в месяц твоя душа замещалась душой волка, нельзя восставать против этого, нужно это принять и жить с этим. Тогда ты почувствуешь гармонию. Любое противостояние этому закону - есть грех. И расплата неизбежна". Знал ли он тогда, насколько был прав?

Нет, Ремус не мог жить в гармонии со Зверем. Всю его жизнь, с самого раннего детства ему говорили о том, что Зверь внутри него - Зло. Он - не Ремус, он - чудовище, раз в месяц крадущее его душу. Изегрим за пару лет не в силах был изменить мироощущение, годами складывавшееся до их встречи. Только что разработанное Зелье, казалось ему избавлением от постоянно мучившего кошмара. Если б он мог предположить, что, избавившись от одного ужаса, будет вынужден жить в еще большем... Хотя вряд ли это что-то могло изменить...

Волчье проклятье разрабатывалось долгие годы и когда, наконец, желаемый результат был достигнут, ни у кого не возникло мысли, что зелье может иметь побочные эффекты. Но даже если и были сомнения, никто не стал бы еще годы держать его как экспериментальную модель. Оно действовало, оно сдерживало Зверя - и это главное. Никому уже не было дела до того, что тело становится менее пластичным с каждой новой трансформацией, что сердце и легкие не выдерживают нагрузки, главное - оно обеспечивало спокойствие окружающих. Зверь был под контролем.

Ремус и сам не сразу понял, что произошло. Полнолуния становились тяжелей раз от раза, но и он-то уже не был молод. Лишь во время преподавания в Хогвартсе он, наконец, понял, что же является причиной его все более ухудшающегося состояния. Но альтернативы Волчьему проклятью не было. Он хотел остаться преподавать, а значит, он обязан был раз за разом отравлять себя зельем. Иногда у него возникала шальная мысль: а что если?.. Можно же запереть чарами его комнату так, что он не будет опасен для студентов. Он же преподаватель Защиты, он знает, как защитить их от Зверя.

Но все оказалось еще сложнее, чем он предполагал. Зелье, действовало подобно наркотику, он уже не мог без него обходиться. Проснувшись в ту злополучную ночь в Запретном лесу, Ремус почувствовал другую, незнакомую ранее боль. Волк когтями рвал на части его душу, впивался зубами в мозг, не желая покидать тело. Он думал, что сойдет с ума...

Хватило одного раза, чтобы избавиться от наваждения, впредь он принимал зелье не теша себя никакими иллюзиями, и покорно ожидал того, что неминуемо должно было случиться.

Какая-то из этих ночей сведет его в могилу, он знал это, и ждать осталось не так уж долго.

Интересно, знает ли Северус, что именно он месяц за месяцем заботливо, но настойчиво ведет его к неминуемому концу? Эта новость должна доставлять ему удовольствие. Хорошая месть за все. За всех…

Он опять посмотрел на колдующего у котла Снейпа. Скрытый книгой, он любил тайно наблюдать за его работой. Его завораживали точные выверенные движения рук, когда Северус отмеряет на весах сотые доли какого-либо ингридиента для своих зелий, когда аккуратно режет на мелкие части засушенную мандрагору или отщипывает листья руты. Напряженное сосредоточенное лицо лишалось своей обычной защитной маски с искаженными презрительной усмешкой губами и высокомерным взглядом, увлеченный работой, он забывал обо всем, переставал контролировать свои эмоции, становился совсем другим Северусом.

Интересно, чем именно он сейчас занят? Опять варит очередную тошнотворную микстуру, которую будет завтра испытывать на нем, Реме Люпине?.. Стремится ли он улучшить формулу, или хочет просто добить, прервав, наконец, его мучения? Выразить подобным способом свою привязанность, и оправдаться за причиненную боль?

Как всегда, Снейп избирает самый изощренный, самый сложный способ...

Вот, казалось бы, что может быть проще имени Ремус? Но нет! Снейп упорно не желал называть его так, опять и опять бросая презрительное "Люпин", будто они до сих пор по разные стороны баррикад и война, начатая Джеймсом во времена их юности, продолжается до сих пор. Нет, скорее Волдеморт откажется от своих планов и сдастся на милость Министерства, чем Северус Снейп изменит своим принципам. Как же глупо!.. Но все что он сейчас мог, так это быть с ним терпеливым. Северус есть Северус.

Меньше всего на свете Ремусу хотелось покинуть этот закрытый маленький мирок в доме Снейпа, с библиотекой старинных книг, парой комнат, пригодных для жилья и чердаком, переполненном рухлядью. Дом, от которого веяло запустением и плесенью, но в котором было спокойно и уютно. Он готов был сносить любые упреки Северуса, быть подушкой для булавок, подопытной крысой, на которой будут испытывать зелья, был готов делать все, что потребует от него Снейп, лишь бы ему не указали на дверь. Он не мог вернуться опять на Гриммоулд-плейс, не мог видеть мрачного величия этого места. Анфилады комнат, где до сих пор прошибает мороз от ощущения незримого присутствия последнего безвременно ушедшего хозяина.

Он закрыл глаза, стараясь воспрепятствовать потоку образов Прошлого. Меньше всего он сейчас хотел думать о Сириусе.

Потушив свечу, он осторожно поднялся - боль поутихла.

На пороге спальни, оглянувшись, бросил последний взгляд на сгорбленную фигуру Северуса:

- Не засиживайся допоздна, ладно?

Стоило двери мягко закрыться за Ремом Люпиным, как все напускное спокойствие и безразличие Снейпа в мгновение испарились. Нож полетел на стол, горка драконьих чешуек смешалась с нарезанным аконитом, что свело на нет всю вечернюю работу. Снейп нервно сцепил руки. Играть больше не было нужды - сцена опустела, публика осталась за дверью.

И почему этот чуть хрипловатый голос, способен вытащить из него душу? Этот голос был его "Империо" и "Круцио" вместе взятые. Бросив все, он, словно по зову сирен, готов был следовать за ним, куда прикажут.

Почему он не мог избавиться от наваждения? Ответ на этот вопрос был у него заготовлен очень давно. Абсурдный, но объясняющий всё ответ. Противоречивую гамму чувств, что вызывал в нем этот почти седой человек с детским взглядом, Снейп обозначил для себя одной фразой: "магия оборотней". Не зря же об этом пишут в старинных легендах, не зря же половина волшебного мира в это верит - слухи и суеверия не рождаются на пустом месте.

И почему он не оттачивает свои чары на ком-нибудь другом? Ну, например, на Тонкс? Девчонка была бы счастлива, она влюблена в него без памяти. Смотрит на Люпина коровьими глазами, стоит только ему появиться; он же никак не реагирует на такое слепое обожание. Вместо этого он проводит время в маленьком неуютном домике, сводя с ума Северуса Снейпа.

"Не засиживайся допоздна…"

Как он, интересно, представляет себе эти ночные посиделки? Какая могла быть работа, если в голове вместо соотношений ингридиентов зелья, заглушая все, звучал чужой тихий мягкий голос? Зовущий подальше от котлов, от лаборатории, манящий в темноту спальни. Какая могла быть работа, когда мозг его рисовал картины много притягательнее, чем ночь за рабочим столом?

Стоило закрыть глаза, как ненавистный образ уже не покидал его. Люпин, Люпин, Люпин... И ничего кроме Люпина уже не было в его мыслях.

Притянуть к себе, сжать в объятьях... Чтобы сухие потрескавшиеся губы оборотня, хранящие запах мяты и шоколада, обожгли поцелуем, высосали из него душу, подобно дементору. Чтобы не слышать никаких иных звуков, кроме его неровного тяжелого дыхания и стонов, которых он стыдится, которые пытается заглушить, закусывая до крови губу… Ощутить под собой его худое жаркое тело... Наблюдать, как утопая в подушках, умирает его запрокинутая голова… Как темнеют и стеклянеют его глаза, из которых уходит жизнь…

И потом наслаждаться растекающейся по мышцам усталостью, чувствовать тихое блаженство от того, что расслабленное тело оборотня все еще находится в кольце твоих рук, и пальцы Люпина лениво перебирают пряди волос, уводят в забытье, погружают в сон...

Он задержал дыхание, стараясь успокоиться, унять разгорающийся жар.

Нет, ничего этого не будет.

Не сегодня…

Северус Снейп был, наверное, единственным членом Ордена, кто не участвовал в поисках пропавшего оборотня. Но именно ему, не прилагая ни малейших усилий, удалось его найти.

Снейп даже не был удивлен, увидев сгорбленную дрожащую фигуру на пороге своего дома. Вид Люпина был поистине жалок, возможно, именно это и заставило Северуса повременить с оповещением Ордена. Одетый в грязные лохмотья, небритый, с совершенно безумным взглядом из-под спутанной седой челки... Блэк после Азкабана и то выглядел лучше.

К тому же, учитывая приближающееся полнолуние, доставлять его на Гриммоулд-плейс было, по меньшей мере, неразумно. Конечно, всегда оставался Святой Мунго... И это было бы, наверное, самым наилучшим выходом из создавшейся ситуации, но что-то в его душе противилось такому решению. Возможно, он все еще чувствовал свою вину за случившееся два года назад, или же, наоборот, посчитав, что подобная месть ниже его, он пустил Люпина в свой дом.

"Я хотел уйти... не причинить вреда… дальше, в лес… но почувствовал твой запах… что ты рядом... Мне нужно зелье... пожалуйста!.. Ты же можешь… Прошу тебя!.. Возможно не поздно…" - услышал он бессвязные, с трудом подбираемые слова уставшего, еле живого человека...

На самом ли деле появление Люпина было случайным или, наоборот, оборотень долго искал именно его, Снейп не знал, да и не желал знать.

Он давно перестал удивляться причудливому переплетению их судеб и череде случайных встреч - с тех самых пор, как однажды, много лет назад, теплой майской ночью, поддавшись любопытству и вопреки предостерегавшему внутреннему голосу, он пошел разгадывать тайну Мародеров.

Именно тогда все и случилось.

Что на самом деле должно было произойти, он не знал, подсознательно понимая лишь то, что события развивались не так, как было предопределено. Должен ли он был проигнорировать намеки Блэка и остаться дописывать задание по истории магии, или же наоборот, несмотря ни на что должен был-таки пойти в Визжащую хижину и там погибнуть или того хуже, стать чудовищем, подобным Люпину - он этого не знал. Он понимал лишь, что после того как янтарные, алчные глаза зверя впились в него, заставляя оцепенеть от страха, мир изменился. Позже, когда его тащили по коридору подальше от оборотня, в голове настойчиво и неотступно пульсировала только одна мысль: "Это неправильно, неправильно…" Но что именно неправильно, Северус не мог понять.

С этого момента Ремус Люпин, которого он даже не замечал, настолько серым и незначительным тот казался на фоне своих отвратительных дружков, стал преследовать его. Этот взгляд, подчиняющий, парализующий снился ему еще долго, почти до самого окончания Хогвартса. Не раз он просыпался среди ночи от собственного крика, пугая до полусмерти соседей по спальне.

Он ненавидел Рема Люпина. Он всеми силами холил и лелеял в себе эту ненависть. Его больше не могла обмануть эта кроткая маска, эта вежливая улыбка. И то, что тот всегда оставался в стороне, не участвуя в войне Мародеров с Северусом Снейпом, совсем его не оправдывало. Теперь Снейп знал, кто он на самом деле, и никакие извинения, что пытался произнести оборотень после той ночи, не могли его обмануть.

И все же… как бы ни пылал он ненавистью и презрением к этому нелюдю, как бы ни старался убежать от него, Люпин не исчезал, появляясь на его пути вновь и вновь.

Дорожки в лесу жизни вьются причудливо. Рисунок каждой уникален. Одни представляют собой сложный узор с тысячью переплетений, другие же идут прямо, не обращая внимания на особенности ландшафта, перекраивая его под себя, уничтожая, подобно скоростным шоссе.

Дорога Снейпа была ровной и скучной, ее мало пересекало других дорог, мало было на ней изгибов и поворотов. Наверное, так она и должна была идти дальше - долго и нудно, пока не прервалась бы, выйдя на опушку леса. Но случилось непредвиденное - событие одной ночи изменило весь его дальнейший путь.

И теперь его носило из стороны в сторону, он петлял, запутывал следы. Дорога стала делать поворот за поворотом, выводя сложные узоры.

И как бы ни плутал он сам, видимо, дорога Люпина представляла собой еще более изощренное кружево, потому что куда бы ни поворачивал Снейп, какой бы сложный маршрут ни выбрал, как бы ни кружил и ни путался в направлениях везде ему была уготована встреча с оборотнем. На каком-нибудь новом витке он опять и опять видел тощую сутулую фигуру, вдалеке пересекающую его путь.

Они никогда не останавливались, не заговаривали, лишь изредка кто-то из них замедлял ход, бросая мимолетный взгляд на приближающегося путника.

Возможно им обоим следовало бы остановиться, и вновь, как в ту роковую ночь, посмотреть друг другу в глаза… Только Снейп до смерти этого боялся.

Поэтому каждый из них продолжал идти своей дорогой.

Судьба действует с жестокостью ребенка, увлеченно и ненасытно играющего в любимую игру.

Она во что бы то ни стало, хочет, чтобы все и всегда было по ее правилам, и, рано или поздно, устав от постоянного противодействия, все равно приходится подчиниться и принять условия игры.

Северус Снейп так и не понял, что в то самое мгновение, когда он открыл дверь перед ненавистным ему странником, судьба после долгих и безуспешных попыток наконец заставила их обоих сделать долгожданную передышку на перекрестке - сплетя две дороги в одну.

Он сопротивлялся, он все еще надеялся, что на следующий после полнолуния день Люпин навсегда покинет его жилище, и жизнь вернется в прежнее русло.

Но все случилось вопреки его планам. Люпин был еле жив, о том, чтобы встать и уйти, не говоря уже, чтобы аппарировать куда бы то ни было, не могло быть и речи. Нехотя он взял на себя обязанности лекаря, перенеся полуживого человека с пыльного чердака, где Люпин провел полнолуние за неимением других пригодных помещений, к себе в спальню.

Ремус выглядел смущенным и хотел уйти как можно скорее, да и сам Снейп больше всего на свете желал скорейшего восстановления своей обычной жизни. Но судьба, почуяв победу, остановиться уже не могла.

Что-то было в глазах этого оборотня… что-то неуловимое, тайное, что-то, что гипнотизировало, заставляло забыть всю, подогреваемую годами, ненависть. Стоило отвести взгляд, все возвращалось на свои места. Но отвести взгляд он не мог.

Это неминуемо должно было когда-то случиться, и это случилось в тот момент, когда рука Люпина легла на его затылок и мягко притянула к себе, и губы его коснулись губ Северуса.

Он не сопротивлялся, он забыл, что перед ним порождение тьмы, существо из его ночных кошмаров. Он забыл, что должен ненавидеть.

Гипноз, магия оборотней, да что угодно!.. В тот момент он не хотел анализировать свои чувства, не хотел об этом думать. Он вообще не хотел ни о чем думать…

После тяжких трудов судьба заснула, и ему опять выдался шанс все вернуть так, как было прежде.

Когда оба они, уставшие, все еще лежали в объятьях друг друга, и дыхание затихало, возвращаясь в обычный ритм, и сознание уже вот-вот готово было покинуть тело, даря отдых, погружая в спасительный сон, пальцы Люпина, зарывшись в его волосы, начали медленные нежные движения, запутывая пряди. Этот, казалось бы ничего не значащий жест прервал иллюзию, разбудил, вернул обратно в вечерний полумрак спальни... к оборотню.

Что он себе позволяет? Что он о себе возомнил? Будто произошедшее что-то меняло между ними.

Сарказм взял верх над усталостью.

"Что ж, Люпин, это была неплохая плата за ликантропное зелье", - едко заметил он, и

почувствовал, как на секунду замерло чужое дыхание, как дернулась рука, и в ней остались несколько вырванных волосков. Люпин напоминал смертельно раненое животное. Северус видел глаза зверя, дикие, наполненные болью и еле сдерживаемой яростью. И совершенно по-детски беззащитные. Губы дрожали, будто что-то он собирался сказать, ответить, защититься или же, наоборот, искал слова побольнее унизить, да так и не нашел ничего лучше, кроме банальных ругательств.

"Какая же ты скотина, Снейп, бесчувственная холодная скотина!"

И все могло бы закончиться в этот момент.

Люпин дернулся прочь, высвобождаясь из объятий, из спутанных простыней, пытаясь убежать. Скрыться. Опять исчезнуть.

Следующее движение Снейп совершил бездумно, инстинктивно, понимание произошедшего пришло много позже. А тогда он вдруг почувствовал, что не может, просто НЕ МОЖЕТ отпустить от себя этого человека. Он схватил за руку уже готового было сбежать Люпина и повалил его обратно на постель, с силой прижимая к себе все еще сопротивляющееся тело. Возможно он был груб в тот момент, когда его губы впились в губы оборотня, когда язык терзал его рот, он не контролировал себя, но очень скоро почувствовал, как спадает сопротивление, что Люпин отвечает ему... И в тот момент он понял, что вышел победителем в этой схватке.

Утром он проклинал свою несдержанность. Наблюдая за спящим рядом оборотнем, он не мог понять, почему поддался непонятному порыву и позволил ему остаться. Люпин выглядел усталым и больным: серое лицо прорезали глубокие морщины, темные тени залегли вокруг глаз, тусклые седые пряди прилипли ко лбу. Меньше всего в этот момент он был привлекательным. Что же было вчера? Наваждение? Магия? Что произошло, почему он не мог отпустить от себя этого немолодого и некрасивого человека?..

А потом Люпин открыл глаза. Улыбнулся застенчивой счастливой улыбкой, произнес сонным хрипловатым голосом "доброе утро, Северус", и он опять почувствовал, что не может, просто не может отпустить теперь от себя Ремуса Люпина.

Вернуть прежнюю жизнь было уже невозможно.

Он приручил оборотня, не будучи до конца уверенным в том, хотел он этого или нет.

Тусклый свет луны выхватывал из темноты контур неподвижной фигуры, закутанной в простыни на самом краю кровати.

Снейп усмехнулся. Оба они предпочитали обходиться без слов, если без них можно было обойтись. Набор жестов-знаков, мог сказать каждому из них намного больше.

Вот и сейчас, наблюдая за позой оборотня, он прекрасно понимал послание Люпина: "Я устал, хочу спать", или, проще говоря: "Сегодня никакого секса".

Осторожно он лег рядом.

- Спишь?..

- Нет пока... - Люпин зашевелился, переворачиваясь и придвигаясь ближе. Рука мягко скользнула по груди.

Снейп услышал недовольное хмыканье.

- Старые привычки не умирают, Северус?

- Не вижу ничего плохого, чтобы спать в рубашке. Мне так удобно.

- МНЕ неудобно...

- Сегодня не жарко, - это прозвучало жалко, словно ненужное оправдание.

- Ну конечно...

Он опять заворочался. Обнаженное тело прижалось крепче. Снейп почувствовал горячее дыхание на своей шее. Губы Люпина все еще хранили уже почти неуловимый запах шоколада.

- Я же не возражаю против твоих привычек.

- Ну, еще бы!..

Рука скользнула по волосам, пальцы запутывали пряди. Он любил эти сонные неспешные прикосновения. Они расслабляли, погружали в оцепенение. Заставляли забыть дневные волнения.

- Перестань! Ненавижу, когда прикасаются к моим волосам.

- Не лги...

Голос становился тише, дыхание почти неслышным, но удары сердца были все так же неровны и пугающе громки.

- Спокойной ночи, Северус…

- Спи, Люпин.

Тяжелый вздох:

- Ты неисправим.

- И что тебя не устраивает на этот раз?

- Не сочти меня сентиментальным, но иногда так хочется услышать от тебя свое имя, Северус. Не такое уж оно плохое, чтоб его постоянно игнорировать. Что мешает называть меня Ремусом хотя бы здесь и сейчас, когда мы лежим, обнявшись, в одной постели? Что это изменит?

- Это ничего не изменит, Люпин, - он и сам не знал, почему сопротивлялся этой не раз высказанной просьбе. Возможно, ему казалось, что подобная малость может сломать последние барьеры, которыми он старательно ограждал себя. Но от чего? Близость с Люпиным была ему приятна, правда до сих пор он так и не был уверен, было ли за этим нечто более серьезное, чем просто секс.

Он знал, что никогда не назовет его Ремусом, как того желает Люпин. Возможно, просто чтобы позлить...

- Значит, нет?

- Нет. И не понимаю, что тебя не устраивает?

- Ты ведешь себя так, словно мы до сих пор в Хогвартсе, и война факультетов по-прежнему продолжается. Не хватает только взаимных проклятий и навозных бомб. Право, Северус, давай оставим эти развлечения нынешним студентам. Может, стоит уже перестать прятаться за цвета Домов? Мы оба давно перестали их носить. Ты все больше предпочитаешь черное, я же вообще одеваюсь во что придется - серое, коричневое... даже зеленое иногда... Мы давно повзрослели, оставив это в далеком прошлом. Может так и надо? Не воскрешать все это раз за разом… Пусть прошлое уйдет и не будет мешать нам жить. Останется там...

- За завесой.

Он пожалел сразу, что не смог сдержать этого язвительного замечания. Но слово было сказано. Удар был нанесен. Сильный, наотмашь...

Люпин вздрогнул и резко отстранился. Приподнявшись на локте, он навис над Снейпом внимательно вглядываясь в его глаза, будто надеясь, что ему всего лишь послышалось это.

-Ну почему, почему?.. - Мерлин Великий, сколько муки было в его словах! - Почему ты не можешь оставить ЕГО в покое? Он умер, Северус. Пойми ты это наконец - Сириус Блэк умер. Глупо, бессмысленно... и так рано! Умер, оставшись для всех преступником, не успев очистить от клеветы свое имя. Ничего не успев... Ты хотел отомстить - разве всего того, что пришлось испытать Сириусу не достаточно, чтобы чувствовать себя отмщенным? Что тебе нужно еще? Его смерть - не веская ли причина, чтобы, наконец, оставить его в покое. Он был не таким уж плохим человеком, Северус... Обычным человеком, таким же, как ты и я.

- Вот тут ты ошибаешься, Люпин. Он возможно и был таким же человеком, как я, но уж точно, не таким, как ты. Потому что ты - НЕ человек.

Это прозвучало слишком жестоко даже для него, хотя за прошедший месяц ему случалось говорить Люпину всякое. Снейп понимал, что надо было остановиться. Первой же его реплики было более чем достаточно для Люпина, которого почти постоянно мучили ночные кошмары о гибели Блэка, но остановиться он уже был не в силах. Подобные перепалки никогда не заходили так далеко, и уж тем более, всегда оставались за дверью спальни, но сегодня что-то толкало его, заставляло ранить как можно больнее. Что ж, он добился, чего хотел.

Он посмотрел на Люпина и почувствовал, как мурашки пробежали по коже. Словно невидимая стена в мгновение ока отгородила их друг от друга. В направленном на него взгляде не было ни испепеляющей ярости, ни гнева - просто два темных бездонных пустых колодца - мертвые, страшные глаза.

Люпин зажмурился, судорога пробежала по его лицу, тоненькая складка пролегла между бровей, и Снейп тяжело вздохнул - наваждение закончилось, перед ним опять был прежний Люпин.

На секунду ему даже показалось, что вот сейчас повториться их первая ночь, и Люпин опять будет спасаться бегством. В этом случае он знал, как действовать, как остановить, извиниться не извиняясь.

Но Люпин лишь отодвинулся, осторожно высвобождаясь из все еще удерживающих его рук Северуса. Отвернулся, улегся на самом краю кровати, так же, как до его прихода.

Снейп был в растерянности, не понимая, как ему поступить. Нужно было что-то сделать или сказать, чтобы исправить ситуацию, но ничего не приходило в голову. Люпин молчал. Слышно было только его тяжелое дыхание, да плечи под простыней все еще чуть дрожали. Северус сделал попытку обнять оборотня, но его рука была тут же отброшена прочь.

- Не прикасайся ко мне, Снейп. Не смей ко мне прикасаться!

Ремусу Люпину опять снился Сириус. Этот сон приходил к нему чуть ли не каждую ночь, разрывая на куски его разум подобно голодному Волку. Тело, уставшее за день, не могло более противиться этому натиску, оставалось беззащитным перед бесцеремонным вторжением ночного кошмара.

Он опять видел, как колышется Завеса, скрывая навечно его лучшего друга.

Видел лицо Сириуса, удивленное, с чуть приоткрытым ртом, так до конца и не осознавшего, что же произошло. Тело его медленно выгибается и падает. Время будто бы и не движется вовсе, кажется, проходит вечность, прежде чем Сириус исчезает в складках Завесы.

Сам же он бежит к Арке, зная, что может спасти, может вытащить его оттуда. Главное успеть... Пока Бродяга еще не понял, что умер... Еще несколько секунд, и он вскакивает на подиум, Завеса расступается перед ним. Он даже успевает дотронуться до его пальцев, прежде чем нечто резко разрывает их контакт, с чудовищной силой вышвыривая его обратно, за пределы Арки. Безжизненный голос проникает в его мозг: "Твое время еще не настало. Жди своего часа". Он видит, как смыкается серое полотнище, как становится недвижимой Завеса, и лицо Сириуса там, за ней, все более и более бледнеет, растворяется в темноте, исчезает навсегда.

Опять он бессильно бьет кулаками об пол, опять захлебываясь слезами кричит: "Нет! Сириус! Не-е-ет!!!"

Опять его тормошит Снейп, пытаясь разбудить, прервать кошмар.

Что-то оборвалось в нем именно в тот момент, когда Завеса колыхнулась, навечно скрывая в внутри себя тело Сириуса Блэка. Но осознал он это далеко не сразу. Слишком много было неотложных дел, встреч, забот. Всю неделю ему приходилось исполнять то или иное поручение Дамблдора, постоянно находиться среди людей. У него не оставалось ни сил, ни времени на размышления о только что произошедшей трагедии. В душе поселилась новая тупая боль, и только. Он мог ее перенести, как переносил все остальное. Он даже удивился, насколько тяжелее пережил предательство Сириуса, чем его смерть.

И только лишь когда Гарри был отправлен к своей тетке, и вечером после собрания дом на Гриммоулд-плейс опустел, только тогда на Ремуса Люпина запоздало обрушился шок.

Он не хотел, чтобы дом оставляли на его попечение. И в былые-то времена, когда Сириус был еще жив, этот "фамильный склеп", как, шутя, называл это место Блэк, давил на него, пытаясь уничтожить. Набитый защитной магией от всех темных существ, этот мрачный особняк чувствовал в нем Зверя, чувствовал опасность и пытался всеми силами его извести. Сириус только посмеивался над его страхами, говоря, что у Лунатика разыгралось воображение. "Черный дом приветствует черных существ", но Рема было трудно в этом убедить.

В тот вечер он пытался намекнуть всем о том, что кому-нибудь еще неплохо бы остаться здесь, с ним, но все были настолько поглощены насущными проблемами, что его жалкая попытка не была услышана.

А Ремус сейчас был бы рад любому обществу. Все, что угодно - сносить слепое обожание Тонкс или вечное ворчание Хмури, или уничижительные взгляды Снейпа, - лишь бы не оставаться одному в темноте этого враждебного дома.

Его состояние было близко к панике. Одиночество и чувство вины, брошенные в один котел и доведенные до кипения - смесь ядовитая, отравляющая сердце и разум.

Ему хотелось скрыться, исчезнуть, перестать существовать. Перестать помнить... Уставшее сопротивляться сознание не в силах было справиться с потоком образов и воспоминаний.

Вначале он собирался напиться до бесчувствия. Лекарство было кратковременным, но чтобы избавиться от боли ему достаточно и нескольких часов забытья. Последние месяцы Сириус не раз глушил свою печаль подобным образом. Почему бы тоже не попробовать? План был хорош, прост... и оказался совершенно неисполним. Стоило ему зайти в кухню, первое, что он увидел, стоящую на столе, так и недопитую бутылку виски. Сириус открывал ее в тот самый момент, когда лицо Снейпа появилось в камине с известиями о Гарри...

Эта чертова бутылка была последним, к чему прикасались руки Блэка...

Озноб пробежал по его телу от воспоминаний случившегося в тот день. От него ждали ответа, именно за ним было последнее слово, и запрети он Сириусу покидать дом, ничего бы не случилось. Сириус бы разозлился, они бы вновь разругались чуть не до драки, как это случалось не раз за прошедший год, потом Блэк опять бы напился... Но он был бы жив! А вместо этого Ремус устало сказал "делай, как считаешь нужным", великолепно понимая, что Сириус сочтет нужным быть в самом центре сражения, а не отсиживаться в этом фамильном склепе, ожидая известий.

И теперь он умер, так и не успев пожить. Ничего не успев.

Умер слишком скоро и слишком глупо!

Он не помнил, что произошло после. Черный клубящийся дым стоял перед глазами: подобное бывало в последние часы перед полнолунием, если зелье не контролировало просыпающегося Волка.

Чувства вернулись спустя долгое время. Он шел по обочине какого-то магловского шоссе, и вспышки несущихся навстречу машин слепили глаза. Сильный ливень ледяными струями бил по лицу. Он продрог до костей.

Он не помнил, в каком состоянии оставил дом, запер ли, наладил ли защиту или же, наоборот, оставил открытой дверь, ставя тем самым под угрозу существование не только Ордена...

Скорее всего, его уже хватились, и если этот случай дойдет до Комиссии по надзору за опасными существами, за подобную выходку ему может грозить смерть. До полнолуния осталось чуть больше недели, и он обязан начать принимать зелье. Оборотень, не принимающий зелье, подлежит уничтожению.

Какая-то часть его измученного тела желала подобной участи. Это сулило избавление от все нарастающего с каждым новым полнолунием кошмара: вновь и вновь переживать боль. Серебряная пуля, попавшая прямо в сердце, мгновенно оборвет эти мучения. Если же аурор чуть промахнется... что ж, это тоже не продлится долго, просто смерть будет не такой желанно-легкой. Но и она станет избавлением. И тогда все они будут опять вместе - Джеймс, Лили, Сириус... друзья...

Но другая его часть, та, что из года в год цеплялась за любую возможность, лишь бы продолжать существовать, дышать, видеть, чувствовать, эта часть замирала от страха перед возможностью подобной перспективы. Он не хотел такой смерти. Он знал, каково это, если смерть не наступит мгновенно. Один-единственный раз он видел, как оборотень умирает от серебряной пули, и ни за что на свете не хотел испытать на себе эту муку.

Он уходил все дальше на север, не разбирая дороги, питаясь какими-то отбросами, пугая людей своим видом...

После, бросая взгляд на этот путь, он понимал, что в тот момент он подсознательно стремился попасть в Убежище. Воспаленный мозг рисовал невероятные картины: ему казалось, что он почти нашел дорогу, что осталось пройти еще совсем немного, и мучения его закончатся. Там смогут помочь. Там будут свои...

Он знал, что все это лишь иллюзия. Нарушивший закон должен понести наказание. Его наказанием и было изгнание. Он никогда больше не сможет попасть в Убежище. И это место уже не может быть убежищем для него.

То, что в один из дней своих странствий он ощутил в воздухе еле уловимый знакомый запах человека, который большую часть последних двух лет занимал его фантазии, Люпин отнес на счет начинающегося сумасшествия. Волк, почувствовав что нет постоянно сдерживающей его свободу клетки, торжествовал. Рем проваливался в забытье все чаще, сил бороться со Зверем у него почти не осталось. Ему нужно было зелье! Ему срочно нужно было зелье, чтобы остановить это надвигающееся безумие. И почувствовав запах Снейпа, он уже не мог противиться, шел, как сомнамбула, ощущая, как запах становится все более резким. Он забыл, что Снейп может сдать его аурорам, что как член Ордена Феникса, тот наверняка зол на него за брошенный штаб и что просто всей душой ненавидит Люпина, а значит, ему не на что надеяться. Мысль была только одна - возможно еще не поздно усмирить Зверя. Снейп - единственный, кому это сейчас может быть под силу.

Но в самый последний момент решительность покинула его.

Очень долгое время стоял он на крыльце старого, почти заброшенного дома, силясь перебороть свой страх, прежде чем еле слышно постучал в дверь.

Комната была погружена в утренний сумрак. Открыв глаза, Северус Снейп услышал, что капли дождя ритмично постукивают по стеклу, и удовлетворенно вздохнул.

"Все как всегда, - подумалось ему, - даже дождь продолжается уже четвертое утро подряд".

Он любил эти ранние подъемы. "Старые привычки неистребимы", - как сказал вчера Люпин, что ж, это была одна из них. Полезная привычка, совершенно недоступная самому Люпину. Вот уж кого было сложно добудиться утром!.. Что и говорить - темное существо предпочитает ночную мглу, утренний свет для него подобен яду. Впрочем, этот распорядок вполне устраивал Снейпа. Ему нравились одинокие завтраки, в то время как Люпин еще спал. За утро он успевал переделать множество дел, а заодно и отдохнуть от общества своего непрошенного гостя. Несколько часов привычного одиночества ему были необходимы, и по утрам Люпин давал ему эту радость уединения.

Он повернул голову, чтобы посмотреть на все еще спящего оборотня.

И понял, что уж каким угодно, а обычным утро не будет.

Люпина рядом не было. Подушка, хранящая отпечаток его головы, скомканная простыня, все, что подтверждало его присутствие, здесь было, но сам он исчез.

Поспешно одевшись, Снейп пошел на его поиски.

В проеме кухонного окна фигура Люпина казалась серым полуразмытым силуэтом. Он, стоял, не замечая ничего вокруг, припав лбом к холодному стеклу, погруженный в свои мысли. Какое-то время Снейп наблюдал за ним с порога, не зная как поступить. Так и не дождавшись обычного утреннего приветствия, он решил начать разговор сам.

- Рано встал?..

- Совы разбудили... - голос Люпина был усталым и безжизненным.

Почему-то от этих слов Снейп почувствовал себя уязвленным. При его-то обычно чутком сне он не услышал ни как встал Люпин, ни прилетевших сов. Утро начинало злить его все больше.

- Письма мне?..

- Нам.

На столе он увидел свежий номер "Ежедневного пророка", "Вестника магии" и запечатанное письмо, на котором четким мелким почерком Дамблдора аккуратно было выведено "Северусу Снейпу". Рядом лежало точно такое же, надписанное "Ремусу Дж. Люпину". Но только уже вскрытое.

Почему-то письмо читать не хотелось. Он решил оттянуть этот момент как можно дольше и вначале выпить чай. Люпин по-прежнему стоял у окна, ни на что не обращая внимания.

Засвистевший чайник заставил вздрогнуть их обоих. Ремус засуетился у плиты, стал доставать из шкафа чашки, но не удержал их - обе разлетелись по полу мелкими осколками.

- Как неловко... Прости, я все приберу...

- Ничего страшного.

- Сейчас... Я все исправлю.

- Я же сказал - пустяк, Люпин. Брось, после...

- Нет. Я быстро...

- Помочь?

- Я сам...

Снейп заметил, что руки Люпина дрожат. Да и сам он был какой-то дерганый.

- Что происходит?

- Ничего, все хорошо...

Но убедить Снейпа ему не удалось. Что именно может быть хорошо, если все сегодня идет не так, как должно происходить обычно? Люпин выглядел пугающе. С серым лицом, плотно сжатыми губами, под глазами темные круги, словно он не спал несколько суток кряду. Хотя, утром он всегда такой. Особенно в первую неделю после полнолуния. Утро - его жестокий правдивый художник, рисующий портрет без прикрас, гротескно и страшно. Это не тот Люпин, чей образ любовно соткан из ночного сумрака и пламени свечей. Утро безжалостно к нему, утро ненавидит его, не то что ночь - влюбленная в него госпожа.

Вдруг воспоминание о жутком наваждении, увиденном нынешней ночью, окатило его холодной волной. На мгновение ему показалось, что Люпин сейчас поднимет голову, и, встретившись с ним взглядом, он опять увидит ту же страшную черную бездну в его глазах.

Но Люпин старался отвести взгляд.

Снейп достал из ящика другие чашки. Налил чай.

Оба они по-прежнему продолжали молчать, и если раньше Северус радовался немногословию Люпина, то сейчас почему-то тишина давила на него, заставляя нервничать. Он хотел заговорить о чем-нибудь, но никакие отвлеченные темы не приходили в голову. Это злило его еще больше.

Как обычно разговор все же начал Люпин.

- Дамблдор просит меня вернуться. Через неделю приедут Уизли и Гарри, и он желает, чтобы я был в это время в штаб-квартире... Чтобы кто-то проводил время с ними. Конечно, он не настаивает, но… - Люпин помолчал, все так же избегая смотреть на Снейпа, - думаю, будет лучше, если я вернусь.

- Что ж…

Слов почему-то не было. Он хотел отпустить какое-нибудь едкое замечание на этот счет, но ничего не приходило в голову. Снейп всегда понимал, что рано или поздно Дамблдор потребует присутствия Люпина на Гриммоулд-плейс, и их затворнической жизни в маленьком заброшенном доме придет конец. И даже желал, чтобы Альбус скорее прислал письмо с этим приказом, тогда на какое-то время перед отъездом в Хогвартс он смог бы отдохнуть в покое и одиночестве. Поэтому он удивился и разозлился на себя - столь ожидаемая новость совершенно не принесла ни радости, ни облегчения, и даже отозвалась неприятной ноющей болью в сердце. Он не мог понять почему. И это приносило еще большее раздражение.

Они молча пили чай с тостами.

- Дамблдор, пишет, что с Гарри все в порядке, говорит, он почти оправился после смерти Сириуса, - задумчиво произнес Люпин, по-прежнему не поднимая глаз от своей чашки и будто разговаривая сам с собой. - Это хорошо. И то, что почти все лето он провел у Уизли в "Норе", тоже хорошо… Но, все же… зная Гарри… я сомневаюсь, что он смог забыть. Мне кажется, ему все же необходимо с кем-то поговорить о нем, с кем-то поделиться... С кем-то, кто знал Сириуса.

- И о чем же ты будешь ему рассказывать, Люпин? О своей безумной любви к его крестному? О том, что произошло между вами на выпускном балу? - ему нужно было выплеснуть, копившуюся в нем обиду и вот шанс представился. Видя растерянное бледное лицо Люпина, он торжествовал. Спокойствие и уверенность возвращались к нему. Возможно, утро уже не будет столь отвратительным.

- Откуда ты знаешь? - Люпин был явно шокирован.

- А я все видел, я наблюдал за вами тогда.

- Следил?..

- Называй, как хочешь, Люпин, - он рассмеялся, вспоминая тот вечер. - Ты был жалок, Люпин - самая идиотская попытка рассказать о своих чувствах, какую я когда-либо видел в своей жизни. Да ты и сам бы это понял, будь ты тогда чуть трезвее. Я уж молчу о том, как глупо выглядел поцелуй!

- Перестань, пожалуйста.

- А может быть, ты еще расскажешь своему дорогому Поттеру, как его обожаемый крестный отплатил тебе за это сопливое признание? Я был счастлив в тот момент, Люпин. Видя, как ты валяешься на полу, зареванный, с разбитым носом, скулишь, как девчонка, размазывая по лицу слезы и кровь, я был безмерно рад твоему унижению. Он тебе тогда нос сломал, верно? Тяжелая рука была у Блэка?

- Перестань…

-А ты на что надеялся, Люпин, что он клюнет на твои неумелые ухаживания? Он, который не мог пропустить мимо ни одной юбки, которому стоило только пальцем поманить, и любая девчонка Хогвартса считала себя польщенной, что первый красавчик школы обратил на нее внимание. Ты что же, рассчитывал, что наш мистер Очарование ответит взаимностью ТЕБЕ? Удивительно, что он вообще тебя тогда не убил. Лунатик оказался педиком, какое разочарование!..

- Северус!

- Что, Люпин? До сих пор сохнешь по нему? Я же вижу. А я все жду, когда ты наконец перепутаешь и назовешь меня его именем. И дашь, наконец, мне повод...

- Ох, Мерлин! Так вот в чем дело?! Право же, Северус, глупо ревновать меня...

- Никакой ревности, Люпин, слишком много ты возомнил. Мне плевать и на тебя, и на Блэка. Я знаю, что ничего между вами никогда не было. Он бы просто не позволил. Да и всегда вокруг него был кто-нибудь привлекательнее тебя. То-то Тонкс старалась не оставаться с ним наедине весь последний год…

- Но тогда, почему…

- Но ведь речь-то не о нем, речь о тебе. После его смерти ты нашел неплохую замену, не так ли? Можно закрыть глаза и представить, что не я, а твой обожаемый Блэк трахает тебя.

- Я никогда не закрываю глаза, и ты это знаешь! Ты невыносим, Северус. Откуда столько злобы и недоверия? Неужели в твоей голове никогда не возникало такой простой мысли, что я сплю с тобой потому, что именно тебя и никого другого я хочу. Почему ты ищешь какие-то заумные причины моих поступков, когда есть всего одна - самая элементарная. Я, если ты еще этого не понял, люблю тебя, Снейп. И будь это не так, черта с два ты бы меня так легко заполучил в свою постель. Будь это не так, я бы не стал безропотно терпеть твои выходки, и давно бы вернулся обратно на Гриммоулд-плейс.

- Да? Как интересно, Люпин… Ты все равно собираешься уйти, или ты уже забыл, какую новость сообщил мне несколькими минутами ранее? Я не вижу логики в твоих словах.

- Потому что и мое терпение тоже может иссякнуть, - он на минуту задумался и продолжал уже более спокойно. - Я перестал понимать, что происходит между нами, Северус. У меня уже нет сил искать постоянные оправдания твоим словам. Я знаю, ты не можешь без этой своей злости. Ей, словно щитом, ты защищаешься от всех и вся. Но мне почему-то казалось, что за дверью спальни ты меняешься, ты допускаешь меня ближе, позволяешь любить себя. И сам... - голос его осекся, - сам тоже любишь. Мне хотелось в это верить.

Он усмехнулся.

-Меня легко обмануть, Северус, особенно когда я хочу быть обманутым. Вчера ночью я, наконец, понял, что живу в придуманном мире. Я требую от тебя того, что ты не в силах мне дать. Я устал и запутался, Северус, я уже не знаю, как ко всему этому относиться. Мне казалось, что я что-то для тебя значу. Но это не так.

Люпин тяжело вздохнул и ровным спокойным голосом продолжал:

- То, что касается Блэка... Если тебе так это важно, я не любил его все эти годы. Двадцать лет - очень большой срок. За это время можно изжить из себя не только глупую школьную влюбленность, но и много всего еще. Особенно если сильно желать. К тому же мне не нужно повторять дважды - я все хорошо понимаю с первого раза. Второй раз Сириусу повторять не пришлось. Никогда.

- Как я уже сказал, Люпин, мне плевать и на тебя, и на Блэка.

Они надолго замолчали. Люпин сидел, без движений, закрыв руками лицо. Какое-то время только его громкое неровное дыхание нарушало тишину комнаты. Наконец он поднял голову и тихо произнес:

- Северус, - голос его дрогнул. Снейп поежился, в голосе слышались какие-то чужие безжизненные интонации.

Он опять посмотрел на Люпина, и наваждение прошлой ночи вновь окатило его холодным потом - он опять увидел эти мертвые, темные, затягивающие в себя страшные глаза-колодцы на побледневшем лице. Губы Люпина кривились в горькой усмешке.

- Северус, я хочу спросить тебя… - голос оборотня был пугающе тих, а слова выдавливал он из себя с огромным трудом. - Мне нужно знать. Почему, если ты меня презираешь, ты все же со мной спишь? Со вчерашней ночи не дает покоя мне этот вопрос. Ты меня презираешь, я ведь даже не человек для тебя, не знаю, кто… зверь, монстр… Я силюсь это понять, но понять я не могу.

Именно поэтому, я думаю, что будет лучше мне уйти…

Северус был зол. За испорченное утро, за то, что не сдержался ночью, за то, что Дамблдор прислал свое несвоевременное письмо. За то, что не знал, что именно ответить Люпину на его слова. И кроме злости у него ничего уже не осталось.

- Ну и когда ты собираешься покинуть мой дом? Что до меня, то можешь проваливать хоть сейчас, чем скорей, тем лучше.

- Если ты хочешь?.. Что ж, Северус...

- Я тебя не держу.

- Значит, никаких долгих прощаний...

- Именно, Люпин.

- Пусть так, - с этими словами он вышел из кухни.

Когда спустя несколько минут Северус зашел в комнату, Люпина там уже не было, хотя все вокруг еще продолжало дышать его присутствием. Так же на спинку кресла был наброшен скомканный клетчатый плед, гора старинных книг возвышалась на полу около стола, чашка недопитого кофе и шоколадные обертки оставлены со вчерашнего вечера среди груды пергаментов. Все как обычно.

Только на "Зеркале Алхимии" больше не лежали его старомодные очки в нелепой роговой оправе.