Его спальня - одно из самых удаленных от моей комнаты мест. Дальше по коридору - только каморка-чуланчик и лаборатория. Он предупредил меня, что, возможно, будет проводить много времени в той части дома. Особенно когда дело дойдет до составления новых зелий.

В последнее время мне кажется, что ему с каждым днем все больше нравится там.

Правда, он не отказывается от прогулок со мной и совместных трапез. И не запрещает приходить к нему, если мне это зачем-нибудь понадобится. Может, он и варит какое-то новое зелье. Но я начинаю опасаться, что он от меня прячется.

Некоторое время я стою в коридоре, выдумывая повод для того, чтобы проникнуть в его комнаты. Потом решаю, что для первого визита хватит и любопытства. Возможно, больше я туда не пойду. Все будет зависеть от того, как он меня встретит.

Когда я появляюсь, что-то мелькает на его лице - слишком быстро. Но зато - очень похоже на то, что я хотел увидеть. А потом он снова принимает безучастный вид и заговаривает со мной.

Нет, не гонит. Оказывается, что я зашел кстати. Он говорит, что засел за изучение истории моей болезни. И как раз сегодня разбирает раздел, описывающий мое состояние перед выходом из больницы.

В результате я подвергаюсь форменному допросу, потом осмотру и чуть ли не обнюхиванию. Он даже заставляет меня снять рубашку, чтобы иметь возможность изучить, как сейчас выглядят шрамы, с которыми я поступил в больницу.

Не знаю, что он на самом деле имеет в виду, но я не возражаю.

Если вы, как и я тогда, подумали, что "изучить" значит "посмотреть", то вы не знаете Северуса. Он берется их измерить. И все записать. А на следующее утро просит меня начать пить какую-то зеленую жидкость с сильным мятным запахом.

Через три дня осмотр и замеры повторяются. Некоторые шрамы стали короче. Он доволен.

- Думаю, их все можно свести, - подводит он итог.

А я думаю, что, вслед за памятью лишившись еще и шрамов, стану чувствовать себя человеком без прошлого. Почти младенцем. Особенно - рядом со взрослым.

Если у него получится.

То есть когда, а не если.

Не уверен, что я этого хочу.

* * *

Он попросил меня записывать вопросы, возникающие во время чтения. Выяснилось, что некоторые из них я забываю задать. А в результате плохо понимаю, о чем идет речь дальше. Я согласился - мне хочется поскорее проглотить все, что мне следует знать. А не топтаться на месте, как случается иногда. В тех случаях, когда я забываю.

Учиться при этом становится скучновато. Да и ему со мной тогда заниматься неинтересно.

А я хочу, чтобы было интересно.

Мне не трудно записать.

* * *

Я являюсь в его лабораторию, когда камин оживает.

- Снейп! Какого рожна ты тут затеял?!

Я останавливаюсь на пороге. Вот это да, это же голос Сириуса! Я еще не вижу его, - дверь открывается внутрь комнаты и загораживает камин от входящего, - но голос узнаю сразу.

- Блэк, - откликается Северус. Громко, как уже не говорит со мной, - как же давно я этого не слышал...

Мне кажется, он… тоже рад. Будто бы испытывает облегчение.

- Немедленно открой мне доступ в дом! - требует Сириус.

- Зачем? - Северус, изображая в задумчивость, покусывает перо, которым только что что-то записывал.

- Затем, что ты не хочешь быть обвиненным в издевательствах над подопечным! А я это мигом устрою, если не впустишь.

- О, уже и шантаж... как это ободряюще, - Северус почти мурлычет. - И как по-гриффиндорски!

- Ты... - Сириус захлебывается возмущением, - ты..!

- В твоем лексиконе - подлец и сволочь, если не ошибаюсь. Или что-нибудь еще?

- Еще! - гаркает Сириус.

- Чудесно. И ты, конечно, поведаешь мне, что это за "еще", - кивает Северус.

- С удовольствием!

- Счастлив это узнать. Начинай.

Сириус издает короткий рык.

- Очень выразительно, - голос Северуса сочится ядом. - Приятно было снова убедиться в том, что с тобой все в порядке.

- Это ты умно подметил, - цедит Сириус. Он, наконец, берет себя в руки. - Со мной все хорошо.

Теперь они молчат, словно играют в гляделки, только очень уж зло. Мне кажется, воздух между ними вот-вот начнет потрескивать, как шкура моего волка перед грозой. Наверно, мне следует уйти.

Я ощущаю себя лишним.

- Если ты действительно... я сейчас разнесу этот дом к свиньям собачим, - выговаривает Сириус новым, приторным голосом. И теперь я верю, что он может это сделать.

Почему-то я не думаю о том, что это не мой дом. Я привык считать его отчасти своим. И мне совсем не хочется его лишаться.

И не только его.

У меня даже ладони становятся влажными от волнения.

Похоже, Северус тоже относится к прозвучавшей угрозе серьезно.

- Ремус, - поворачивается он ко мне, - подожди у себя, пожалуйста. Недолго. Нам... с Сириусом... надо поговорить.

Я киваю, пытаюсь улыбнуться и выхожу в коридор.

- Луни? Луни, ты тут? Извини. Нам правда нужно обсудить кое-что с глазу на глаз, - слышу я вслед.

- Хорошо, я понял, - бормочу я, не оборачиваясь. За моей спиной Северус произносит какое-то заклинание. И Сириус выбирается из камина.

Может, мой друг остынет, раз уж его впустили. Мне хочется думать, что так и будет.

* * *

Я дошел до своей комнаты. Потрогал дверную ручку. И повернул назад.

* * *

Теперь я стараюсь двигаться как можно тише. Оборотням это легко.

- ... как только выписали! И зачем ты затащил его в такую глушь? Я едва нашел вас! - слышу я, остановившись у закрытой двери.

- Здесь безопасней. И пожалуйста, говори тише.

- Безопасней? Ремус серьезно болен, а тут нет врачей! - Сириус сердится, но все же уже не кричит.

- Врачей? - шипит Северус. - Хватит с него врачей! На его месте я предпочел бы Азкабан Святому Мунго!

- Что ты несешь, - повышает голос Сириус, - скажи еще, что ему не хватает дементоров!

- Тише же! У него слух, как у летучей мыши.

- Можно наложить заглушающее заклинание, - фыркает Сириус, - ты же знаешь, я в них неплох. Но если ты боишься, что он неверно это поймет, не стану осложнять тебе личную жизнь.

- Тут нечего осложнять, Блэк. Ее просто нет.

- То есть? Вы разве не... не вместе?

- Нет. Это невозможно. Я не сплю с детьми.

- Почему-то я не удивлен насчет детей. Ты их и так-то терпеть не можешь... Но поправь меня, если я ошибаюсь: мы ведь все еще говорим о Ремусе? Твоем и моем ровеснике?

- Именно.

- У одного из вас что-то с головой, - резюмирует Сириус.

- У обоих, Блэк. У обоих.

- Погоди, - Сириус задумывается. - Я ни слова не понимаю. Значит, с тобой все как обычно. А дело в нем. Так что с ним такое?

- Деменция, Сириус. То, что осталось от его памяти, продолжает распадаться. И ум - вместе с ней.

- Что? - Сириус хрипнет. - Что ты сказал?

Вряд ли он не расслышал. Просто… я бы тоже переспросил.

Но я не хочу слушать это еще раз!

И все-таки не отлипаю от двери.

- Деменция. То же, что происходит при Поцелуе азкабанских стражей. Только медленнее.

- Но почему?

- Его отравили в Святого Мунго, - шепчет Северус. - Ошиблись в сочетаниях зелий.

- Он попал в больницу с настоящим сумасшествием, - продолжает он. - С оборотнями такое бывает.

Я не разобрал бы слов, если бы не близость полнолуния, обостряющего мои чувства.

И если бы я не торчал под дверью.

- В истории болезни записано - суицидальная интенция. То есть тяга к самоубийству. Докопаться до причин им не удалось. Открытость ему никогда не была свойственна, а маниакальные устремления Империусом не блокируются. Они равноценны… В конце концов они остановились на зельях. И эти зелья разрушили его память. Теперь он спокоен, но никто не может сказать, что тогда свело его с ума.

- То есть если ситуация случайно повторится..? - Сириус соображает быстро.

Я медленнее.

Пока я понимаю одно: мне лучше было бы оглохнуть. Раз уж я не сумел остаться в своей комнате.

- То Ремуса можно будет удержать только под зельями, как они и делали. А это ему дорого обошлось. За время лечения уровень его интеллекта снизился почти вдвое. Вот результаты тестов, которые ему давали в больнице.

Тишина, шорох бумаги.

- Проклятье!

Еще шорох.

- Как же вас выпустили? - после паузы.

- Я предложил им выбор. Немедленную передачу его под мою опеку - или мой рассказ "Колдоланцету" и "Ежедневному пророку" о допущенной в знаменитой больнице ошибке. Они выбрали правильно.

- Значит, тоже шантаж, - Сириус то ли смеется, то ли всхлипывает. - Этот - слизеринский?

- Не знаю, Блэк. Наверно. Главное, что действенный. Я смог забрать его оттуда. Я видел в этом шанс исправить дело.

- Ясно, - выдыхает Сириус. - И что получается?

- Немногое. Ты видел больничные тесты. А вот его ответы на задания, которые давал я.

Шорохи.

- Ты даешь однотипные?

- Раз в пять дней - да. Для проверки. Впрочем, все и без тестов видно. Он перестал убирать свои вещи. Стал медленнее читать. Забывает названия книг, которые читает. Сильнее зависит от моего настроения.

Сириус отпускает малопонятное ругательство.

Дальше я не слышу. В ушах начинает шуметь.

Северус совершенно прав на счет моего ума.

Все верно.

И еще: в последнюю неделю я не замечал, чтобы задания были похожими.

Я опускаюсь на пол.

* * *

Они словно почуяли меня. Дверь открывается.

- Луни, - Сириус кидается ко мне. - Ты здесь!

- Ага. Я слышал, - выдавливаю я. Мой собственный голос звучит как чужой. Как эхо. - Это правда. Все - правда.

- Это же еще не все! - он хватает меня за руки. - Мы что-нибудь придумаем!

Северус тоже оказывается рядом. Он встревожен; заглядывает мне в лицо. Я пытаюсь подняться, но плохо получается. Все вокруг словно туманом затянуто, а движения замедляются, как в воде. Я слышу:

- Только не вставай. - И через несколько мгновений у моего лица появляется кубок, полный прозрачной жидкости.

- Пей. Это поможет успокоиться.

Я медлю. Северус садится рядом и, полуобняв меня, подносит зелье к моим губам.

- Пожалуйста, пей.

- Пожалуйста, Луни, - просит и Сириус. - Выпей.

Я с трудом делаю глоток. Вкус что-то напоминает.

- Хорошо. Еще немножко, - говорит Северус.

- Пожалуйста, Луни, - не отстает Сириус.

Я делаю еще два или три глотка.

- Хватит? - шепчу я.

Северус качает головой:

- Лучше до конца. Уже мало осталось.

Я вздыхаю. Сейчас я не могу спорить. Придется допить.

И узнаю запах.

Именно этим от него пахнет уже полторы недели.

* * *

Не помню, как меня переносят на диван в лаборатории. Может быть, с помощью заклинаний. Я лежу на спине, разглядывая потолок, и заново привыкаю дышать. Сириус уходит, когда мне становится легче. Кажется, он поверил, что больше всего мне необходим покой. Может, так оно и есть. Но я не хочу покоя. Я хочу спросить Северуса кое о чем.

Он сидит близко. Как тогда, в больнице. Я пытаюсь поймать его взгляд.

- Сколько мне сейчас лет? По этим тестам. - Выговариваю я наконец.

- Примерно двенадцать, - говорит он неохотно. - Десять-одиннадцать, если брать день сразу после полнолуния.

- И что теперь будет?

- Ну... С тех пор, как ты перестал пить больничные зелья, процесс замедлился. И должен скоро остановиться. А потом попробуем повернуть его вспять. И найти причину того, что привело тебя в больницу.

- Нет, не то. Как мы будем жить? Если ты... не терпишь таких, как я.

- Как ты? - Он удивляется, но потом соображает. - Ремус, я не люблю детей. Это так. Но… я достаточно хорошо помню тебя взрослым.

Мне кажется - даже слишком хорошо.

А… может, мне таким уже не стать.

В близком будущем - уж точно.

Но я оставляю свои опасения при себе.

* * *

Больше мы тогда ни о чем не говорили. После зелья я быстро уснул, а утром я проснулся с ощущением невзаправдашности происходящего. От мира меня словно отделило стекло. Все казалось очень ярким, но ненастоящим. Отдаленным. Не задевающим.

Я даже не удивился тому, что вокруг никого не было. Тихо встал, добрался до своей комнаты. Умылся, принял душ. Оделся в чистое. Вышел из дома. Посидел в траве недалеко от крыльца. Не чувствуя ни солнечного тепла, ни запаха зелени. Как будто я про сегодняшнее утро в книжке читал. И ощутил что-то, лишь когда услышал над собой:

- Ремус. Завтрак готов. Пойдем есть?

Северус стоял надо мной.

Я очень недоумевал бы, почему он пришел за мной сам, а не послал эльфа, как бывало обычно… Если бы не то стекло. Из-за стекла казалось, что и это происходит не со мной. Поэтому я просто кивнул и почти равнодушно взялся за руку, которую он протянул мне, чтобы помочь встать.

Стекло треснуло, когда я выпрямился, а он шагнул вперед и обнял меня.

Как же мне этого не хватало.

Я отвечал осторожно - боялся сделать ему больно. Я помнил про особенности ликантропов. Наверно, про эту свою болезнь я забуду в последнюю очередь.

Но мы стояли так долго.

* * *

- Мы обязательно что-нибудь придумаем, - обещает он.

Я верю.

Верю.

Даже если он ошибается.

Завтрак остыл, но показался мне вкусным. И гулять в тот день было приятнее, чем всю последнюю неделю. Я чувствовал себя не слишком уверенно, но не боялся.

Может быть, ничего и не выйдет. Но от меня еще не отказались.

* * *

Мы отправились в деревню. Северус сказал, что хочет отослать письмо, которое написал утром. Он задержался на почте, выбирая конверты или что-то еще, а я вышел на улицу.

- Мистер Ремус! - Дерек, хохоча, бежал ко мне через площадь. Я присел, подхватил его на руки и, выпрямившись, закружился. Дерек взвизгнул в восторге, а когда я поставил его на землю, потребовал:

- Хочу еще летать!

- Если мама позволит, - улыбнулся я.

- Дерек, Дерек! - запыхавшаяся Сибилла появилась из-за угла.

- Мама, мистер Ремус учит меня летать! - мальчик вцепился в мою руку. - Мистер Ремус, давай еще летать!

- Дерек, прекрати приставать к взрослым! Мистер Люпин, простите его. Он не запомнил Вашу фамилию. Зато знали бы Вы, как много он о Вас говорит!

- Я не обижаюсь, - уверил ее я. - Дерек - очень милый мальчик.

Сибилла засияла.

- Он у меня такой шустрый… Но как я рада Вас видеть! Вы не заняты? Может быть, зайдете к нам в гости на чашечку чая?

Я покачал головой:

- Спасибо, но я откажусь. Мы заглянули на почту по делам - Северусу нужно отправить письмо.

- У вас нет почтовой совы? - брови Сибиллы поползли вверх.

- Нет. - Я пожал плечами. - Мы долгое время не могли держать сов. Может быть, сейчас попробуем.

- Конечно, вам нужна сова! Это же так удобно… Хотите, мы сейчас и присмотрим вам птицу? Магазин, где их продают, совсем рядом.

Эта идея мне понравилась. Я подумал, что мог бы как-нибудь исхитриться и добыть денег. И подарить Северусу сову. Я взглянул на застекленную дверь почты. Он все еще разговаривал о чем-то со служащим. И я решился.

- Пойдемте. У меня есть пара минут.

Дерек так обрадовался, будто сову пообещали ему.

* * *

Магазин меня поражает. Сов там десятка три! А я в них совершенно не разбираюсь. Если бы не Сибилла, я бы сроду не понял, на что нужно обращать внимание. Но она быстро оглядела всех:

- Так, эти три не годятся… Они только до Лондона неделю лететь будут… Эта слишком пуглива. Эта, похоже, плохо воспитана или слишком норовиста… А вот среди тех можно выбрать.

Среди тех сидел и маленький совенок. Немного взъерошенный, но не сердитый. Едва только я увидел его, как понял: я вернусь сюда за ним.

- Уже выбрали? - Сибилла заметила мой интерес.

- Да, спасибо за помощь. Я обязательно еще зайду сюда и куплю эту птицу.

- А почему бы ни купить сейчас?

- Я… не взял с собой денег.

Сибилла кивает:

- Конечно, Вы же не собирались сюда заходить. Это была наша идея. Но вдруг, пока Вас не будет, ту же сову захочет купить и кто-нибудь другой? Позвольте мне поговорить с продавцом. - И она направляется к прилавку.

- Ремус, - тянет меня за руку Дерек, - а когда у тебя будет сова, мы сможем писать друг другу письма!

Я улыбаюсь.

- Конечно.

Сибилла возвращается довольной. Продавец идет за ней следом. В руках у него клетка. Он ловко заталкивает туда совенка, закрывает дверцу - и протягивает клетку мне.

- Пожалуйста, возьмите, - просит волшебница. - Она Вам нужна, а я так хочу сделать для Вас хоть что-нибудь!

- Пожалуйста, возьми, Ремус, - Дерек трясет мою руку. - Ну пожалуйста! Ты будешь писать мне письма!

- Но…

- Не волнуйтесь, они едят практически все то, что и люди, - перебивает Сибилла. - И это будет очень хорошая сова.

Я вижу, что ей в самом деле хочется меня отблагодарить. Она считает себя обязанной мне. Я думаю, что она ошибается. Что она мне ничего не должна.

И что это будет отличный подарок.

- Спасибо, - говорю я. - Вы даже не знаете, как угадали.

* * *

Я и сам не знал, насколько в точку попал. Северус и не пытается скрыть удивления. Он быстро вытягивает из меня, кто заплатил за птицу. Но почему-то соглашается считать ее моим подарком. Может быть, потому, что выбирал ее я.

- Как тебе пришло в голову взять именно серую неясыть? - спрашивает он, склоняясь к клетке.

Я и сам не могу объяснить, почему выбрал эту сову.

- Не знаю. Просто мне показалось, что этот совенок тебе подойдет.

- Когда-то у меня была сова, - говорит он, глядя на птенца. - Как раз серая неясыть. Такая умная… Она была моим другом. И ни разу не потеряла ни одного письма.

Он замолкает.

- А потом? - спрашиваю я, видя, что он не собирается продолжать.

- А потом с ней кое-что случилось, - он переводит взгляд на меня. - По вине одного твоего приятеля… А я не знал и не мог вступиться.

- Но она не слишком постра…?

- Они живут тридцать лет, - перебивает он. - И даже больше. Ей было рано умирать. Она улетела.

Я молчу. Тут… я и верю, и нет.

Он тоже молчит.

- И? – Не выдерживаю я.

- И все. Я заставил расплатиться того, кто ей навредил. А ее я больше не видел.

Он отходит от клетки и просит:

- Не мог бы ты сам покормить птицу? Я должен вернуться в лабораторию. У меня котел на огне.

- Хорошо, - я и сам хотел предложить свою помощь. - А как мы назовем эту сову?

Он пожимает плечами:

- Это еще птенец. Подрастет - посмотрим, на что будет похожа. Тогда и назовем.

Я согласен. Сова тоже не возражает.

Вечером, когда эльфы зовут нас ужинать, он на минуту сворачивает в неосвещенную гостиную, где осталась клетка. Я слышу, как неясыть щелкает клювом при его появлении.

- Тихо, маленькая, - вполголоса уговаривает он, - ну что ты? Завтра купим тебе правильного печенья.

* * *

У меня есть дурная привычка - просто так переводить хлеб. Ну… иногда за едой я леплю фигурки из хлебного мякиша. Тайком, конечно, пряча руки под крышкой стола и почти не глядя. Обычно получаются собаки или волки, большой и поменьше. Но за ужином в день появления у нас дома совы пальцы мои вылепили другое животное.

Крысу.

До чего мерзкая вышла…

Я разглядел ее и раздавил в кулаке.

* * *

Словами он может сделать со мной что угодно, даже убить. И волшебная палочка ему не нужна. Я понял это вскоре после того, как подслушал тот разговор с Сириусом. Спустя неделю или чуть больше - я не уверен, когда именно.

В тот день ему откуда-то прислали старинную книгу с рецептами редких зелий. А еще к нам заглянул Сириус, которого посетила идея сводить нас на какую-то особую выставку.

- Да брось ты, - уговаривал он Северуса, - тут нет ничего опасного. Из всех столичных галерей я выбрал самую тихую и выкупил пару часов ее времени. Кроме нас там больше никого не будет. И я не думаю, что картины могут чем-то навредить. А вам обоим надо встряхнуться.

- Мы уже встряхнулись, - ворчал Северус. - Вполне достаточно. Теперь бы Ремусу в себя придти.

Он был наполовину прав. Но - наполовину. То зелье, что он тогда в меня влил, хорошо подействовало. Мы решили, что я попью его еще какое-то время. То есть это он решил. А я согласился.

И теперь мог идти на выставку.

А он - нет, потому что книгу надо было вернуть завтра. И еще потому, что он начал готовить зелье, которое делают несколько часов.

- Только будь очень осторожен, Блэк, - попросил он. - Мне не хотелось бы, чтобы с вами что-нибудь случилось.

- Я буду. - Сириус был очень убедителен. - И вот что: я доставлю Луни обратно, но задерживаться у вас не стану. У меня еще дела.

- Идите уж, - согласился Северус, утыкаясь в книгу. - Я пока почитаю этот антиквариат. Кажется, там есть любопытные мысли.

И Сириус вместе со мной аппарировал в Лондон.

Выставка мне понравилась, хотя названия большинства картин ничего для меня не значили. Сириус объяснял мне про Саскию (формы этой женщины меня поразили), Самсона и Далилу, Данаю под золотым дождем, который и не дождем был вовсе… Потом я устал и дальше уже не спрашивал, кто какое полотно написал. Тогда он вдруг схватил меня за руку и подвел к портрету темноволосой молодой женщины. Портрет и сам был темноват, но лицо женщины я разглядел хорошо. Милое то было лицо.

- Она ужасно похожа на Инесс, - он смотрел на меня испытующе. – Инесс Бетворси.

- Мне нравится, - сказал я.

Он снова просиял. Как тогда, в больнице.

Кто такая Инесс, можно было не спрашивать.

Но он все-таки пояснил.

- Знаешь, я так пока и не сделал ей предложения. Не поверишь, но я побоялся. Но все равно собираюсь.

Я кивнул.

Мы пообедали в ближайшем ресторанчике (заранее не договаривались об этом, но Сириус сказал, что Северус не будет против) и вернулись домой. Сидели вдвоем на кухне, пока не начало темнеть. Тут Сириус спохватился и улизнул, а я остался один.

Северус все еще находился у себя. Я знал, что мешать ему не следует. Наверно, та старая книга действительно была особенной.

Что ж, и мне было что читать. Я прошел в библиотеку, потом в свою комнату. Хотел выбрать что-нибудь, но ничто не показалась интересным. Снова отправился в библиотеку. Наконец остановился на каком-то потрепанном томе.

Может быть, эта книга лучше других. Не зря же ее хранят так долго.

Читать полагалось тут - или, в крайнем случае, в моей комнате. Но и там, и в библиотеке мне показалось слишком одиноко. Я принес свою добычу на кухню, где еще ощущалось недавнее присутствие Сириуса. В тот момент это представлялось мне хорошей идеей.

Единственной проблемой стал свет. На кухне эльфы его не оставляли. Но я помнил, что в последний раз видел волшебную палочку Северуса в гостиной. И решил попробовать зажечь свет самостоятельно. В конце концов, Люмосом в состоянии пользоваться даже одиннадцатилетние дети.

И я взял его палочку.

* * *

- Люмос, - произношу я.

Ничего не происходит.

И во второй раз тоже.

Я расстраиваюсь.

- Люмос максимус!

Огромный сноп искр срывается с палочки. На скатерти они прожигают дыры. Полотенце для рук загорается, как сухой мох. Циновка на полу начинает тлеть. Дымит она ужасно. И книга - та, что я выбрал, вспыхивает в моей руке тоненьким прозрачным пламенем.

Вода его не гасит.

Я бросаю книгу в раковину.

Северус влетает на кухню в тот момент, когда я сую под кран полотенце. Он выхватывает у меня из рук разом и остатки обгорелой ткани, и палочку. Полотенце отправляется в ведро, а палочка пляшет в воздухе, помогая граду заклинаний. От магического огня. От обычного пожара. Для того, чтобы быстрее вытянуло дым.

И, наконец, высушивающему заклинанию. Брошенная мной в раковину книга и обгорела, и намокла.

А затем он швыряет палочку на стол и разворачивается ко мне.

- Ты, бестолочь… скудоумный вервольф! Не мог запомнить, что чужими палочками нельзя пользоваться? Слишком сложно для твоих мозгов, да? Мы говорили об этом всего лишь трижды! Пустоголовый идиот!

Он злится так, словно я полностью разочаровал его. Словно я - ничто в его глазах. И я вижу, что он не притворяется! От этого мне делается так плохо, что я и думать не смею об оправданиях. Как, зачем оправдываться, если это непоправимо? Если он меня презирает?

- И надо же, с самой ценной из моих книг тебя понесло на кухню! В единственное место, где никто не накладывает постоянных чар, гасящих огонь!! Нельзя было почитать в библиотеке? Мои просьбы не читать тут уже ничего не значат? Конечно, тебе же лучше известно, что и как надо делать в моем доме!

Губы у него дрожат от гнева, а на скулах проступают красные пятна.

Я хочу извиниться - и не могу. Закрываю себе рот рукой и вжимаюсь в стену. Что сказать?! Он устал от моей тупости. Я его раздражаю. Теперь он, наверно, избавится от меня. Отошлет обратно в больницу. А я не смогу там жить.

Я привык к шиповнику у крыльца. К дроздам в кустах. Реке и купанью. Тишине и удобной кровати. Библиотеке. Разговорам о чем угодно. К тому, что имею право выбирать. И тому, кто все это мне предоставил. А обходиться без него… Этого я хочу меньше всего на свете.

- Нет, - еле слышно говорю я.

- Громче. - Приказывает он. - И руки от лица убери! Я, кажется, еще ни разу тебя не ударил, не так ли?!

Я опускаю руку.

- Нет. Ни разу. Прости меня, - бормочу я. - Я не хотел портить твою книгу. Ты правда говорил, что здесь читать нельзя. И про палочку объяснял. Но я забыл, а сам не догадался, почему так. Северус, пожалуйста, прости. Я… я бестолочь, ты прав. Не сердись, я, честное слово, не хотел портить... Я думал, что лучше тебя не беспокоить... Я же не виноват, что так плохо соображаю.

Теперь в кухне тихо. Пятна на его скулах все ярче. Он закрывает глаза.

- Скотина, - выдавливает он из себя, наконец. - Какая же скотина… Вот уж действительно.

И дает пощечину.

Себе.

Мне больно почти так же, как если бы он ударил меня. Ничуть не лучше.

- Не надо так, пожалуйста, - я готов умолять. - Пожалуйста. Я постараюсь больше не...

Он открывает глаза и смотрит на меня с изумлением. Потом протягивает руку и на миг прижимает пальцы к моим губам. Я замолкаю.

- Ремус. - говорит он тихо. - Я не должен был на тебя кричать. Ты и в самом деле не виноват. Извини меня.

- Я не обижаюсь, что ты, нет, - я ежусь под его взглядом и отвожу глаза.

Ненадолго.

Правая щека у него ярко-красная. И мой взгляд все время возвращается к ней.

* * *

Эльфы навели порядок на кухне, но мы ужинаем в гостиной. Он очень медленно ест, а я под столом леплю зверей из хлеба. Волков - большого и поменьше. И, когда он не видит, прячу их под край своей тарелки.

То есть это я думаю, что он не видит. Пока он не просит:

- Не выбрасывай, пожалуйста.

- Я хотел отдать это сове, - сразу признаюсь я. Я тогда скормил ей хлебную крысу. Может, сове хлеб и ни к чему, но сейчас меня точно не будут ругать.

- Для совы есть печенье. Отдай их мне, ладно?

- Хорошо. - Я убираю тарелку и пододвигаю к нему зверей. - А для чего тебе?

- Для меня.

Он кладет фигурки на ладонь, встает и делает приглашающий жест свободной рукой.

- Пойдем.

На полках большого шкафа в его лаборатории размещается куча вещей. На нижней - той, что не за стеклом, а за деревянной дверцей, - коробка. В ней - колдография мальчика с очень маленькой совой в руках. Обертка от пачки печенья. Пара вырезок из газет. Золотой галеон. Еще - потертый листок с несколькими пятнами. Что-то вроде записки.

А теперь и мои хлебные звери.

* * *

Этой ночью я прихожу в его комнату. Я не собираюсь ничего делать, просто за несколько часов сна умудрился соскучиться по нему. И хочу посмотреть, как он спит. Дверные петли хорошо смазаны, и я вхожу в комнату, не потревожив его. Умение двигаться тихо осталось со мной.

Он лежит, повернувшись к двери спиной. Я сам столько раз просыпался лицом к двери, что совершенно точно знаю: я во сне жду, очень жду, что кто-то появится, войдет в мою комнату. Я и в Святого Мунго спал так же.

А он никого не хочет видеть.

Ни меня. Ни кого-то еще.

Я думаю, что нужно уйти. Но потом решаю, что он не рассердится, если я останусь. Лишь бы не разбудить его. Пока он спит - он ведь и не видит меня, верно? А я посижу тихо. Он и не заметит.

Кажется, кресло у него в комнате скрипучее.

И я сажусь на пол у его кровати.

Спустя какое-то время пол оказывается очень жестким.

Я и сам не знаю, что меня тут держит. Пока он лежит ко мне спиной, ничего особенного увидеть нельзя. Только то, как он дышит. Довольно спокойно и неглубоко. Не очень ровно.

Надеюсь, ему снится что-нибудь хорошее. Хорошо бы так и было.

Или… кто-нибудь такой.

Он с кем-то разговаривает во сне!

Я слышу - сперва очень тихо, а потом громче - как он произносит какую-то фразу. Я не понимаю ее. Сначала думаю, что просто не знаю этого языка, но потом разбираю, что часть его слов - просто стон или мычание. Язык сна, который ничего не значит вне сна.

Не знаю, что отвечают ему во сне, но он делает глубокий вдох. Мне кажется, он вот-вот проснется. Я задерживаю дыхание.

Он переворачивается лицом к двери. Получается - лицом ко мне. Я выжидаю какое-то время, потом пододвигаюсь ближе. Теперь я могу разглядеть, что брови у него сдвинуты, и губы кривятся. Сон все же не слишком приятен. А мне так хотелось бы, чтобы хотя бы там у него все было так, как ему нравится... Но наверно, мои пожелания не имеют силы.

Я протягиваю руку к нему, но коснуться не решаюсь. Все, на что хватает моей смелости, - погладить воздух над самым его лбом. Я и так-то чувствую себя почти что вором. Щеки и ладони у меня горят.

Может быть, он ощущает тепло от моих пальцев. Но лицо его разглаживается.

Я смотрю на него, не отрываясь, но без единой мысли в голове. Пока не начинает светать. Тут я спохватываюсь и на цыпочках удаляюсь к себе. Но так и не ложусь - спать не хочется.

Хочется вернуться туда. К нему.

* * *

Я боялся, что днем покажу себя полным идиотом, но Северус решил дать мне отдохнуть. А говорить с ним оказалось неожиданно легко, если задать правильный вопрос. Мне удалось задать даже несколько. Дальше рассказывал он. А я просто слушал. Пока не поймал себя на том, что не разбираю слов. Слышу только голос. Как тогда, когда он говорил во сне.

Пытаясь встряхнуться, я потер лицо руками.

- Ты устал? - он встревожился.

- Очень душно, - пробормотал я.

- Вот что: иди поспи. Незачем себя мучить.

- Я не мучаюсь. Мне нравится слушать. Только я боюсь пропустить что-нибудь, - я и правда боялся этого. Я ведь не хотел сердить его. - Боюсь не понять, что ты говоришь что-то важное.

- Иди спать. Все это подождет, - он встал. Я кивнул, но остался в кресле.

- Что ты? - он подошел ближе и положил мне руку на лоб.

Рука у него довольно прохладная. Не как у меня.

Ну да, это же я стесняюсь к нему прикоснуться.

* * *

К вечеру я высыпаюсь. И снова провожу ночь, разглядывая его спящего.

На этот раз я не могу даже предположить, что ему снится, - так тихо он спит. Почему-то меня это успокаивает.

Я не знаю, кого можно об этом просить, поэтому прошу его:

- Пожалуйста, - шепчу беззвучно, - пусть тебе приснится что-нибудь хорошее. И чтобы ты больше не сердился на меня. Я не могу, когда ты сердишься.

Пол в его комнате по-прежнему слишком жесткий.

Но это неважно.

* * *

После второй ночи на этом полу я понял, что мне пора бежать.

Нет, я бы еще долго собирался, если бы жара не спала и мы не начали заниматься снова. Из пяти заданий очередного теста мне удалось сделать два. Теперь уж все стало ясней ясного - уходить надо было, и как можно скорей. Пока у меня еще хватало соображения на то, чтобы прихватить с собой что-нибудь нужное и выбраться из дома незаметно. И... пока совенок еще не привязался ко мне.

Птица все еще оставалась безымянной. Это не помешало ей выучить слова "завтрак", "обед" и "ужин" и научиться хватать меня за пальцы во время кормежки. Так получалось, что убирал за ней и кормил ее в основном я. Нет, он меня не заставлял, я сам так решил. В конце концов, должны же у меня быть какие-то дела.

Но забирать сову с собой я и не думал. Я ведь выбрал ее в подарок Северусу.

Вечером, когда он ушел к себе в комнату я, вместо того, чтобы читать, как мне полагалось, выскользнул в прихожую и унес к себе сумку на широком ремне. В нее я сложил немного теплой одежды, буханку хлеба и большой кусок вареного мяса. А потом, не удержавшись, засунул туда еще и ту маленькую подушечку с месяцем. Ту, в которую Северус трансфигурировал большую, - когда мы еще думали, что все будет хорошо и он смотрел на меня… иначе.

Сумку я спрятал под кровать, а сам прилег с книжкой. Слова прыгали у меня перед глазами. Я не читал, просто слушал, что он делает.

Наконец, в доме воцарилась тишина. Выждав, как мне показалось, достаточно долго, я встал, поставил книгу на полку, подхватил сумку на плечо и... И передумал уходить вот так, сразу. Мне захотелось поглядеть на него напоследок. Я подобрался к его комнате и осторожно приоткрыл дверь.

Он не спал.

* * *

Он полулежит на кровати, уставившись в стену. И сразу же поднимает голову, едва я пытаюсь прикрыть дверь.

Теперь он смотрит прямо на меня. Во всяком случае, я совершенно уверен, что он меня видит, хотя в коридоре темно. Прятаться больше не имеет смысла. Я спускаю сумку с плеча, ставлю на пол за дверным косяком и вхожу в его комнату. Теперь надо как-то объяснить свое появление.

- Почему ты не спишь? - Это первым приходит мне в голову. И это меня вправду интересует.

- А ты почему? - отвечает он вопросом на вопрос. Я знаю, что острота его слуха уступает остроте моего, но все же опасаюсь, что он услышал, как я ставлю сумку. А еще я боюсь, что он почует ложь. Я ему еще не лгал.

- Я решил на тебя посмотреть, - наконец говорю я.

Он садится и окидывает меня взглядом. Разглядывает толстый свитер с высоким горлом, который я натянул в расчете на ночной холод на улице. Дома в этом свитере жарко. Сам он одет в тонкую пижаму и не выглядит замерзшим.

- Иди сюда, - зовет он.

И я подхожу ближе.

- Посиди со мной, - он хлопает рукой по одеялу рядом с собой.

Я сажусь, но он обхватывает меня за талию и дергает на себя. Сажает чуть ли не себе на колени.

- Мне не нравится, что с тобой происходит. Я хочу это прекратить. Все время ищу способ, - шепчет он мне в ухо. - И не бойся, время у нас есть.

- Хорошо. Но если ничего так и не получится... отправь меня обратно в больницу, - прошу я. - Я не хочу быть… не хочу показаться тебе глупее совы.

- Чепуха. Этого не будет.

- Нет, не чепуха. Пообещай. Если не пообещаешь, я убегу.

- Хорошо, - вздыхает Северус. - Я обещаю отвезти тебя туда, если возникнет необходимость.

Я чувствую в его словах подвох, но удовлетворяюсь ими. Может быть, в другой момент я бы добился большего. Но когда он меня обнимает, не хочу ни о чем спорить. Я закрываю глаза и даже улыбаюсь.

Я из числа везунчиков: мне есть что терять.

Я прижимаюсь к нему теснее и обнимаю за шею.

* * *

Он так и не разжимает рук. Сидит со мной, пока я не начинаю задремывать. А потом укладывает меня на кровать и ложится рядом.

С этой ночи мы спим в одной постели, и иногда он меня целует. Больше ничего такого не происходит. Да и это-то бывает, когда я уже засыпаю.

Или делаю вид, что сплю.

* * *

Он составил, наконец, несколько новых зелий, но не дает их мне. Не дает и тестов. Я благодарен ему за это. Очень неприятно снова и снова убеждаться в том, что твой ум слабеет. Серьезных книг он мне тоже не больше не приносит. Вместо них Северус предлагает мне почитать что-нибудь легкое. "Для улучшения настроения", - говорит он. Он утверждает, что мне нужно отдохнуть от всего, а потом мы сможем продолжить. Он считает, что к излечению меня нужно как-то подтолкнуть.

А в доме откуда-то появляются новые книги. Ну, или я их раньше не замечал. Мог и не замечать - ведь тогда я рассчитывал, что смогу стать нормальным человеком. И пытался добиться этого как можно скорее.

Теперь мне попадаются на глаза какие-то яркие карманные издания. Я беру одну книжку. Она оказывается детективом. Не помню, когда я раньше читал такое, но этот мне нравится. Я даже пытаюсь пересказать его Северусу вечером. Рассказчик таких историй из меня никудышный, к тому же я совсем перестал запоминать названия и имя автора. Но он все же узнает книгу.

- А. Это "Собака Баскервиллей". Рассказ о том, как помощью лжи и солей фосфора из обычного животного сделали чудовище.

- Из простой собаки, да. - Я доволен, что хорошо объяснил. - Тебе он тоже понравился?

Некоторое время он смотрит на меня, и выражение на его лице очень странное.

- Да, - говорит он, - это замечательная история.

Потом он отсылает меня на кухню за чаем, а сам закрывает дверь и с кем-то связывается через камин. Когда я ухожу, мне слышится имя "Сириус". Нет, теперь я ни за что не стану слушать. Одного раза с меня хватило.

"Это очень важно, Минерва", - слышу я, возвращаясь, и снова не решаюсь войти. Я жду на кухне, пока он сам за мной ни приходит.

На следующее утро я думаю, что напрасно заговорил о той книге. Что мое объяснение было совсем не удачным. Потому что он предлагает мне поехать с ним на несколько дней "в одно место". Говорит, что поездка может мне помочь. Боюсь, что он имеет в виду больницу. Я спрашиваю его об этом, но он говорит, что мы поедем не туда.

Недавно я взял с него обещание, что он отправит меня в Святого Мунго, когда... придет пора. Но теперь я боюсь, что это обещание будет выполнено.

Особенно я боюсь, что он не будет туда приходить.

Не знаю почему, но в последнее время меня очень легко напугать.

* * *

Но мы действительно отправляемся не в больницу. Портключ, который принесла не знаю чья сова, доставляет нас к маленькой железнодорожной станции. Оттуда мы едем поездом. Северус молчит. Я не решаюсь заговаривать, только ищу возможности прикоснуться к нему.

Он предлагает мне сесть у окна и сам берет меня за руку. Не знаю, чего он ждет от этой поездки, но глаза у него очень блестят. Мне это нравится.

- Смотри, - говорит он, - места, по которым мы едем, очень похожи на те, про которые ты вчера читал.

Я пытаюсь смотреть в окно и незаметно увлекаюсь. Всю дорогу представляю, как ехал где-то здесь тот сыщик из книги о собаке. Но когда мы выходим на нужной станции, я разочаровываюсь. Вокруг нас городок, и никто не ждет нас в запряженном четверкой коней экипаже, чтобы отвезти на болота.

Хотя, наверно, лошади меня боялись бы.

Северус быстро находит гостиницу. Вещей у нас немного, и мы решаем не распаковывать их сразу, а сперва пойти перекусить. Тем более что я плохо позавтракал.

Пищу тут готовят простую, но очень вкусную, хотя и острую. Из-за стола я встаю нескоро. К тому времени Северус уже давно насытился и вступил с официанткой в разговор. Я не вмешиваюсь, потому что меня не приглашали участвовать в беседе. Да и не знаю, что сказать. Речь они ведут о происшествии, случившемся в этом городке довольно давно. Северус выражает сомнение в том, что официантка может это помнить. Женщина же настаивает на том, что помнит все превосходно.

- Это было лет тридцать-тридцать пять назад. А вам никак не больше тридцати! - качает головой он.

Она явно довольна его словами - улыбается и розовеет. И тотчас опровергает то, что говорила минутой раньше.

- Вы правы, - говорит она, - я сама не видела. Я так часто слышала об этом с детства, что привыкла думать, будто видела. Но вот миссис Сайрус точно видела - ей уже под шестьдесят. Это она больше всех и рассказывала про то нападение.

- И всегда рассказывала одно и то же? - ухмыляется Северус.

- Слово в слово! Она не врет. Она даже показывала, где это произошло.

- Да там, наверно, давно уже нечего смотреть, - предполагает он.

- Миссис Сайрус утверждает, что там ничего до сих пор не изменилось. Разве что кусты у ручья разрослись, - уверяет официантка.

При слове "ручей" я остро ощущаю, что чаю нам дали слишком мало. Я хочу спросить, нельзя ли принести еще, но официантка, не желая слушать ни меня, ни возражений Северуса, посылает своего сына за внучкой той самой миссис Сайрус.

- Вот, - говорит она с торжеством, когда девочка, наконец, появляется, - Полли проводит вас и все покажет.

Полли оказывается такой же настойчивой, как и официантка. Я удивлен, но когда Северус дает ей монетку, понимаю: она считает это своей работой и наверняка не раз уже водила приезжих посмотреть на местную достопримечательность. Теперь отказываться неудобно, и мы следуем за девочкой.

Она выводит нас на окраину городка, к небольшой пустоши. Там начинается тропинка, идущая к оврагу. Мы проходим по ней несколько шагов, и голос ручья становится слышимым. Тут Полли останавливается.

- Дальше я не хожу - мне мама запретила. Но вы можете спускаться смело. Это было внизу, у самой воды, бабушка мне рассказывала, - говорит она.

Северус благодарит провожатую и устремляется вперед, в овраг. По-моему, он счастлив от нее отделаться. Я иду следом, и вскоре начинаю различать не только журчание, но и запах проточной воды. Я догоняю Северуса.

- А что тут произошло?

- Оборотень напал на маленького мальчика, - отзывается он. - Я хотел... а, чтоб тебя!

Он оступается и подворачивает ногу. Наверно, ему очень больно - к объяснениям он не возвращается, полностью переключившись на ругательства. Однако по-прежнему хочет спуститься вниз. Я мог бы помочь ему, но он отказывается.

- Еще не хватало, чтобы мы тут оба растянулись, - ворчит он. - Ты мне там нужен живым и здоровым. Поможешь кое-что в чем. Иди вперед, я буду спускаться медленнее.

Я иду. А он, видимо, ненадолго садится на землю. Во всяком случае, я не слышу его шагов. А потом говор ручья все перекрывает.

Этот звук каким-то образом усиливает жажду. Я пробираюсь между кустами и спускаюсь к самой воде. Солнечные пятна играют на ее поверхности. Я наклоняюсь к ручью и зачерпываю воду. Она сладкая и такая холодная, что зубы ломит. Я с наслаждением делаю еще несколько глотков. Шорох за спиной заставляет меня обернуться.

Серый зверь выпрыгивает на меня из кустов. Сбивает с ног. А потом его зубы смыкаются на моем запястье, и я кричу. Мне должно быть смешно, я же знаю, что и так уже ликантроп... Но мне совсем не до смеха. Мне больно и... страшно до дурноты. Мир наполняется эхом и выцветает до нескольких оттенков серого. И всего ярче в этом мире - немыслимо огромная серая тварь.

Я - маленький мальчик, на которого напал оборотень.

Городок называется Лиддлти-он-Эйвон.

Я живу тут с рождения.

* * *

Я прихожу в себя в незнакомом месте.

Точнее сказать, потолок, который я созерцаю, мне незнаком. Зато запах, который меня окружает, я не спутаю ни с чем. Это восстанавливающее зелье. Поразительного действия состав. Я своими глазами видел, как после него поднимались на ноги и полумертвые.

И у Северуса он всегда хорошо получался. Во всяком случае, до Святого Мунго.

До? Я рывком сажусь на постели - и тут же куда-то проваливаюсь.

Во второй раз я действую осторожнее. Потолок мне по-прежнему незнаком. Я хмурюсь.

- Очнулся, - резюмирует голос Северуса у меня над ухом. - Наконец-то. Не знал, что ликантропы такие хрупкие создания.

- Кончай ворчать, - перебивает его голос Сириуса.

Я скашиваю глаза в их сторону. Потом поворачиваю голову. И некоторое время ничего не могу сказать от удивления. Нет, Северус выглядит как обычно. А вот Сириус, стоящий рядом с ним… Он с головы до пят перемазан чем-то серым.

- Что это? - спрашиваю я шепотом.

- Шут его знает, какая-то мерзкая краска! - выпаливает Блэк. - Понятия не имею, что он туда намешал.

И обвиняющим жестом указывает на Северуса.

- Тебе и не нужно знать, - комментирует тот.

- Чтобы ты напоминал волка, Мягколап? - уточняю я.

Сириус кивает.

- А если бы ты, прыгнув на меня, упал в воду?

- Водой она не смывается, - звучит рядом ехидно.

Сириус давится ругательством, но не желает верить. Выбегает в какую-то дверь. Хлопает второй. Я слышу, как он открывает кран, плещется и отфыркивается. Перевожу взгляд на Северуса. Потом снова на потолок. И опять хмурюсь.

Соображаю я все еще не очень. Почему я не узнаю этого места?

- Что не так? - интересуется Снейп.

- Вот это, - я указываю пальцем на потолок. - Этого я не знаю.

- Вас представить друг другу? - Северус поднимает бровь. - Изволь, я могу. Я же увидел этот предмет раньше, чем ты.

- Потолок гостиницы "Конь и подкова", - он картинно взмахивает рукой.

- Ремус Люпин, оборотень, - он плавным жестом указывает на меня. И заключает:

- Будьте знакомы.

Сириус, с волос которого течет вода, влетает в комнату, услышав мой хохот.

* * *

Северус сказал правду - водой эта краска так и не смылась. Сириус равнодушно оглядывает свои равномерно-серые костюм и ботинки. Но краска на лице и руках его возмущает.

- Ты что, не мог предупредить заранее? - напускается он на Снейпа.

- Я и предупредил. Но ты не пожелал слушать, - пожимает плечами тот.

- Как будто мне тогда до того было, - фыркает мой друг.

Северус прищуривается:

- А по-моему, все получилось очень удачно. Сейчас ты отправляешься… куда там ты собирался? И говоришь той, с кем должен встретиться… Что страшно стыдишься своего внешнего вида, но смыть это не удалось. И что только ей под силу снова сделать из тебя человека.

- И? - Сириус еще сомневается.

- И все, она пропала. Такого случая показать тебе, чего она стоит, она ни за что не упустит.

- А если краска и тогда не смоется? - он наклоняет голову к левому плечу.

- А разве дело в краске? - ухмыляется Северус. - Поблагодаришь за заботу и участие. Восхитишься отзывчивостью. А потом можешь делать свое предложение.

Сириус прокручивает сцену в уме:

- А ведь может и выгореть.

Я улыбаюсь. Блэк обводит нас взглядом.

- Ну… я, пожалуй, пойду. Навещу вас завтра. Вы же, наверно, уже будете дома?

И он исчезает.

- Нет, мы будем тут. Мы как раз никуда не спешим, - роняет ему вслед Северус. Но вряд ли Сириус его слышит.

- Боюсь, что он опять ничего не разобрал, - усмехаюсь я.

- Это я как-нибудь переживу, - ворчат мне в ответ. - Я-то и так знаю, что хотел сказать.

- А мне объяснишь?

- После того, как выпьешь это.

Ну, вот и оно, зелье. А я уж было решил, что запах мне мерещится.

* * *

Я-то думал, что память возвращается вся сразу. Но дни идут за днями, и оказывается, что воспоминания проступают по частям. Одно цепляется за другое, а потом сворачивает куда-то по ассоциации. Чтобы разобраться в этой каше, я начинаю записывать то, что вспоминается.

И, наконец, дохожу до ответа.

- Гарри, - объясняю я Северусу. - Все началось с Гарри. Тогда в Визжащей хижине, когда он и его друзья напали на тебя, мой волк…

"…сорвался. Он хотел убить Гарри. За это нападение".

А вот этого я вслух не произношу. Думать об этом тяжело, и мысли словно немного плывут. Я говорю лишь:

- Но Гарри был сыном Джеймса, а тот был моим другом. И тебя когда-то спас.

"И я не мог тронуть мальчика".

- Это было слишком давно. - Возражает Северус. - Если бы дело было в этом, ты бы не заболел. Или заболел бы раньше.

Было и еще, - я не спорю. Мне самому интересно, как много я смогу проговорить в голос. - Потом, когда Альбуса не стало... а ты появился у меня дома и исчез снова… так вот, потом я должен был помогать Гарри. Я ничего ему не говорил. А он при мне поклялся, что убьет…

"…тебя". - Так заканчивать фразу неприятно даже мысленно.

- Но он по-прежнему был сыном Джеймса и единственной надеждой Ордена, - подсказывает Северус.

- Да. И я не мог ничего сделать. Но и ждать был не силах. Он ведь мог выполнить свою угрозу.

И все еще может. Я ведь знаю Гарри.

Меня начинает знобить.

- И я захотел…

- Умереть, - заканчивает он. - Ясно. Я рад, что ты все вспомнил. А теперь забудь про это. Он больше не угрожает мне. Блэк не мог оставить нас в покое, так что мы скоро помиримся.

- Вы - что? - Мне трудно в это поверить.

- Мы помиримся. Пожмем друг другу руки, если хочешь. На твоих глазах.

- Но когда?

- На свадьбе Блэка, конечно.

* * *

Объявления о помолвке Сириуса Блэка и Инесс Бетворси появляется в магических газетах через три дня.

Четыре приглашения на свадьбу прибывают к нам через неделю.

Два отправлены Сириусом.

Два - Инесс.

К последним приложена записка с благодарностью за зелье, смывающее краску.

- Мы можем выбирать, - ухмыляется Северус. - Лично я намерен отклонить приглашение Блэка.

- Уж лучше угостить кого-нибудь оборотным зельем. И явиться туда вчетвером, - предлагаю я.

Он смеется. И обещает:

- Я подумаю над этим позже.

Я тоже хочу обдумать эту проделку.

Но позже я нахожу, что нам совсем не до этого.

Мы потеряли слишком много времени на воспоминания и мечты. На попытки примирить прошлое и будущее.

После Святого Мунго это кажется бессмысленным.