Много я повидал почтальонов, но такого еще не было. Пакеты и счета, прибывавшие во время моих отлучек, приносил мне соседский мальчишка. Пачки газет в мой почтовый ящик пропихивал разносчик, даже не слезавший ради этого с велосипеда. Особо важные конверты прибывали по ночам через окно с совами. Ну, и конечно, Минни приносила мышей - доказательство ее ловкости и расположения ко мне.

Но он просто встал у меня на пороге, сунул мне бумагу в руки:

- Альбус написал тебе, - и прошел мимо меня в дом. Мой, между прочим, дом. А я остался стоять в дверях, держа письмо, как полную кастрюлю, обеими руками.

Письмо не отличалось свежестью и пострадало от отсутствия конверта. Листок потерся на сгибе, а кое-где был покрыт пятнами. Впрочем, текст уцелел.

Он гласил:

"Дорогой Ремус,
пожалуйста, приюти у себя Северуса на несколько дней.
Прости, что вынужден стеснить тебя, но в нынешней ситуации
больше не на кого положиться. За твое гостеприимство Северус заплатит зельями.
Альбус Дамблдор"

И загогулина подписи.

Внизу были еще какие-то пометки, сделанные другой рукой. Их я изучить не успел.

- Дай сюда, - потребовал Снейп, возвращаясь в прихожую. И, не дожидаясь ответа, приказал:

- Акцио письмо!

Волшебная палочка скользнула из рукава в его ладонь. Письмо взвилось в воздух.

Теперь руки у меня были свободны, и я мог что-нибудь предпринять. Попытаться вернуть письмо, например, или вступить в магическую дуэль со Снейпом. Или просто выкинуть его из дома. О Северусе давно шла дурная слава, и письмо могло быть фальшивым. Даже обязано было быть. Но я напомнил себе, что спешить с выводами не стоит, как не стоит и привлекать внимание соседей. Поэтому я запер дверь и отправился в гостиную за Снейпом - и за ответом на вопрос, как далеко может завести меня осторожность.

* * *

Снейп сидел за столом. Прытко Пишущее Перо носилось перед ним по бумаге. Временами он отрывался от работы и потирал лоб, соображая или припоминая что-то, а иногда сверялся с каракулями на письме. Наконец он поднял голову, откинулся на спинку стула и уставился на меня.

- Люпин. - констатировал он. - Тебе что-то нужно?

- Прямо сейчас ничего. Но вообще-то я здесь живу, - пожал я плечами.

- Я в курсе, - раздраженно отозвался он. - Иначе бы я сюда не явился.

Разумеется, он говорил о безопасности. Дом, который подарил мне Сириус, был неплохо защищен заклинаниями и мог считаться надежным убежищем. Но все-таки на миг, на полмига мне почудилось, будто Снейп имел в виду именно меня.

Мне стало не по себе.

- Я приготовлю чай или кофе. Ты не против?

Снейп сглотнул. И я, наконец, заметил, что лицо у него еще бледнее, чем обычно.

- Я сейчас, - пообещал я и отправился на кухню.

Я сказал, что мне стало не по себе? Неудачно выразился. Я был совершенно выбит из колеи.

* * *

Говорят, что ликантропы сильнее обычных людей. Это правда, но поначалу я не знал об этом. И через день, и через год после укуса я ощущал себя точно таким же, как и прежде - обычным ребенком. И все-таки я быстро убедился в том, что стал опасен. Убедился, когда сломал одной девочке руку.

Это случилось через неделю после моего обращения. Я еще не знал, что меня укусила не собака и даже не обычный волк. Было лето. Моя семья жила в маленьком городке вдали от побережья. Почти в деревне - от городка там было одно название. Я играл с соседскими детьми.

Девочка была рослой - выше меня. И все время ловила мячи, которые приятели пытались перебросить мне, и смеялась над нами. В том и состояла игра, чтобы ловить мяч (а нам полагалось не дать ей поймать его), но мне было очень досадно, что она нас обыгрывает. И когда, наконец, мяч попал мне в руки, я дал себе слово, что она его ни за что не схватит. Пусть попробует, если хочет! И бросил - не очень высоко, над самой ее головой, но с силой.

Она подставила руки. Может быть, она и не хотела ловить, а лишь испугалась, что мяч угодит ей в лицо. Звука удара я не услышал, только увидел, как с ее щек разом пропал румянец. Она даже не заплакала - просто повернулась и, баюкая левую руку, пошла домой.

Вечером я узнал, что у нее сломано запястье.

Происшедшее все сочли несчастным случаем. Я думал так же. Она была милой девочкой, и я совсем не хотел причинять ей вреда. Три недели я носил цветы к ее окну, и мы болтали о том, как будем вместе играть в мяч, когда она совсем выздоровеет. Потом случилось первое превращение. К счастью, в тот вечер я был дома, а отец быстро понял, что со мной. Он запер меня в погребе. Я не мог выбраться оттуда и выл сутки напролет.

Не знаю, что подумали соседи. Когда полнолуние кончилось, мы уехали из городка и никогда больше не возвращались. А еще мои родители поговорили со мной о ликантропии и о том переломе.

- Ты не виноват, Ремус. Ты не знал, что стал намного сильнее своих друзей, - сказала мне мама.

- Но я ничего не делал! Я же ничего такого не чувствую, - возражал я. Я не хотел, не мог поверить, что сделал нечто ужасное.

- Просто запомни, что я говорю. Тебе нельзя применять силу. Следует быть очень осторожным.

Я пообещал. Но запомнилось мне и другое - мое собственное открытие: девочки хрупкие.

Это только в Хогвартсе я убедился, что двое сильных мальчиков едва могут меня удержать.

* * *

Нет, со Снейпом я не дрался. Поначалу я вообще едва его заметил.

Впечатлений в день знакомства со школой волшебства было слишком много, а он вел себя тише большинства моих новых товарищей. Меня заинтересовала лишь удивительно маленькая неясыть, клетку с которой этот мальчик держал в руках. Я знал, что неясыти вырастают довольно крупными, и не мог удержаться - подошел поближе.

Заметив, что я рассматриваю его птицу, мальчик нахмурился. Потом задрал подбородок.

- Карлик, - сказал он.

- Это ты про нее?

- Не про себя же? - ухмыльнулся он.

Он и вправду был довольно высоким для своих одиннадцати лет.

- А как ее зовут?

- Орсия. Она правда уже взрослая, просто маленького роста.

Это мне понравилось. С того момента, как я пережил первое превращение, я тоже ощущал себя взрослым, хотя и маленького роста. Я присел на корточки перед клеткой. Орсия смотрела сквозь меня, словно я не заслуживал ее внимания.

- Можно я ее поглажу?

Мальчик кивнул, и я, не задумываясь, просунул пальцы сквозь прутья клетки. В тот же миг совиный клюв крепко ухватил меня за руку.

Я испугался. Орсии ничего не стоило отхватить мне пальцы.

- Она быстрее мысли! - мальчик явно гордился совой. - И ведь сейчас она не видит тебя, а только слышит. Оро, отпусти! Это друг.

Она отпустила. Я встал.

- Меня зовут Северус. Северус Снейп, - сказал он.

Я представился. Нет, я не собирался с ним дружить, просто не ответить было бы невежливо. Но мне было неприятно, что я испугался его птицы. Мне захотелось испугать его самого.

- Ну, ладно, Снейп, я пошел. - Я нарочно смотрел в сторону. А потом, внезапно повернувшись, попытался схватить его за нос.

Он перехватил мою руку.

- Люпин. Тебе не дает покою мой нос?

Он еще не выкручивал мне руку, но как будто собирался это сделать. Я смотрел на его пальцы на моем запястье и думал, что мне ничего не стоит их стряхнуть. Или даже вывернуть руку ему. А мальчики ведь крепче девочек, так что вряд ли я ему наврежу.

Но... он был выше меня. Как та девочка. И я не был уверен.

И вдруг Снейп разжал хватку.

- Мне он тоже долго не давал покою, - сказал он. - Но с тех пор, как мне подарили Орсию... я не против быть похожим на нее. Она самая лучшая.

Я улыбнулся. Нос у него действительно напоминал птичий клюв.

* * *

А вот Сириус был красив уже тогда. И вообще - с ним было легко подружиться.

В двенадцать лет я мог бы, не задумываясь, написать восьмифутовое сочинение на тему "Великолепный Сириус Блэк". В тринадцать я, пожалуй, нашел бы не меньше слов для описания его недостатков. Но Сириус был моим другом, и это было главным.

Из всех виденных мною разумных существ он был самым неосторожным. Украсить письменный тест по трансфигурации карикатурами на МакГонагал было вполне в его духе. С равной легкостью он мог сунуться к рассерженным пикси без волшебной палочки или отправиться купаться на озеро в ночь пробуждения Гигантского кальмара. Сириус был бомбой с часовым механизмом, и никто не знал, когда случится взрыв.

Когда мы учились на втором курсе, Джеймс Поттер совершенно серьезно уверял меня, будто Сириус в детстве так серьезно заболел, что колдомедики из Святого Мунго нашли лишь одно заклинание, способное спасти ему жизнь. Заклинание это якобы имело побочный эффект - притягивало неприятности - и действовать должно было до конца дней Сириуса.

Оттого-то, объяснял Джеймс, Сириус что ни день попал в переделки. И чем старше становился (тут Джеймс таинственно округлял глаза), тем масштабнее делались преследующие его опасности. Закончиться все должно было, разумеется, смертью Блэка - и, возможно, небольшой эпидемией проказы в Европе.

Джеймсу нравилось дурачить нас.

Самым сложным было угадать, когда он говорит серьезно. Поттер обладал способностью различать истину - чем-то сродни дару прорицателей. Управлять своим даром он не умел, но ни это обстоятельство, ни любовь Рогалиса к розыгрышам не отменяли факта наличия дара.

Я кивал, слушая рассказ о Сириусе, а про себя думал, что даже если бы все, что Джеймс сказал, было правдой - эта правда было бы излишней. Сириусу не нужны были искусственно призванные неприятности, он и сам не собирался жить спокойно. Чуть ли не больше всего на свете Блэк боялся скуки. Может быть, еще и поэтому он так легко отнесся к известию о том, что я оборотень.

Джеймс подошел к вопросу серьезнее. Некоторое время он держался настороженно, но однажды успокоился и стал обращаться со мной по-прежнему. На вопрос о причинах такой перемены он объявил, что теперь точно знает - я для них не опасен.

Совсем иначе отреагировал Питер. Казалось, что с тех пор, как он узнал мою тайну, он почувствовал себя сильнее. В его голосе при разговорах со мной стали появляться покровительственные нотки. Он даже пообещал, что поможет мне устроиться куда-нибудь поcле окончания учебы. Использует связи, сказал он.

Странно и не очень приятно было слышать это от своего ровесника, еще совсем мальчика.

Я поблагодарил его, хотя и без радости. Он не заметил моего недовольства. Настроения ему не испортили даже открытие, что его анимагической формой является крыса, и новое прозвище - Червехвост.

Это Джеймс его так назвал.

Сам Джеймс ничуть не возражал против того, чтобы зваться Рогалисом (это уже я предложил), а Сириус - так тот даже требовал, чтобы его называли Мягколапом.

Честно говоря, мне не очень удавалось. Я тогда уже знал, что Сириус - это звезда. Альфа Большого Пса. Солнце другого мира.

Блэк и был солнцем какого-то иного, далекого от меня мира. Его имя было самым подходящим для него прозвищем.

Сириус мог походя решить вопрос, над которым я бился неделю, - а через минуту затеять со мной потасовку, броситься щекотать Джеймса или подкинуть Питеру под одеяло шоколадную лягушку. Сириус мог, играя в квиддич, выдумывать дразнилки. Сириус умел довести соперников до бешенства. Сириус был способен нарушить любой запрет. Сириус не упускал случая подраться. Сириус интересовался всем на свете. Сириус знал, как выбирать подарки. Сириус умел танцевать. Сириус не стеснялся богатства.

И Сириус - единственный из моих знакомых - был совершенно неимущим.

* * *

Я пытался объяснить ему, что обозначал этим словом. Я говорил, что у большинства людей есть нечто такое, чем они владеют единолично. Нечто из серии "только для себя". То, чем не делятся.

У Джеймса Поттера таким личным имуществом был Дом. Не место, конечно, - в гости к Поттерам мог придти любой знакомый. Но при всей общительности Джеймса отчего-то получалось, что о его семейной жизни никто ничего не знал. Ни когда он жил с родителями, ни после женитьбы на Лили Эванс.

Сказать по правде, и о самой Лили Джеймс почти перестал рассказывать еще в период ухаживаний. Потому-то я и догадался, что дело идет к свадьбе. Я тогда даже поспорил с Петтигрю и выиграл у того полгаллеона - Питер не верил, что наш друг вот-вот сделает Эванс предложение.

У самого Питера, объяснял я Сириусу, были Подвалы. Петтигрю вечно затевал какие-то темные дела и заводил знакомства, которые Сириус считал любопытными, а я находил дурно пахнущими. Ощущение мрачности и затхлости, возникавшие у меня, когда я размышлял об этой стороне жизни Петтигрю, и заставили назвать ее Подвалами. Заглядывать туда меня не тянуло.

Мои секреты были спрятаны в Логове. Они были связаны с ликантропией. К двенадцати годам я знал, что в моей жизни не будет ни покоя, ни стабильности. К четырнадцати - понял, что карьеры тоже не предвидится. Кроме разве что аврорской; но аврором еще нужно было стать! В общем, не так-то легко оборотню, не имеющему ни высокопоставленных родственников, ни особых талантов, найти работу и друзей.

Тем более - найти себе пару, как бы волк, живущий во мне, ни требовал этого. Вы ведь знаете, как волки дорожат своими семьями? Я-то быстро узнал...

Но Сириусу о спрятанном в моем Логове я не говорил. Во-первых, он и сам мог бы обо всем догадаться, если б захотел. А во-вторых, я предполагал, что он может обойтись с моими секретами довольно бесцеремонно. Просто не поняв, как мне важно, чтобы они оставались секретами.

Джеймс бы понял, если б я решился сказать. И если бы он не был занят своими делами.

Так вот, у Сириуса я не нашел ничего, пригодного для хранения тайн. Разве что мог у него быть какой-нибудь чуланчик, набитый хламом - чем-то столь незначительным, что Сириус о нем уже позабыл. Я представлял себе этот закуток очень живо. Глазами своей души я видел густую пыль на дверной ручке чуланчика. Сириус это место никогда не навещал.

- Я не считаю нужным прятать что-либо, - пожал плечами Сириус, выслушав описание своего "имущества". - Все равно все рано или поздно раскрывается!

Это было правдой. Но правдой было и то, что Сириусу нечего было стыдиться или оберегать от чужих взоров.

Мне - было.

- Может быть, и не раскрывается, если как следует прятать, - возразил я. - Вот у Снейпа есть целый Остров. И немаленький.

- У Сопливиуса остров? - оживился Блэк. - Стоит взглянуть, что там такое!

- Я не знаю, что там. Может, ничего интересного и нет, - я сразу же пожалел, что сказал про Снейпа, да что толку? Сириус просто так от своих идей не отказывался.

С тех пор он все время цеплялся к Снейпу. Надо же, упустить из виду целый остров, полный чужих тайн!

Сириус родился завоевателем.

* * *

О том, что скрывал Снейп, я действительно не имел представления. Мы слишком мало общались. И все же был уверен, что его Остров не был безжизненным. Там, возможно, росли трава и деревья, скорее всего - жужжали пчелы, а может, и блистали крыльями бабочки. Там, наверно, даже пели птицы и, вполне вероятно, жили звери. Там был целый мир, подчиненный прихотям одного лишь Снейпа. Даже солнце всходило и закатывалось по его желанию.

Ничего этого я Сириусу тогда не сказал. Как и того, что свой Остров был и у Дамблдора. И что лодки между двумя этими Островами, как с некоторых пор казалось мне, плавали нередко.

Да и что я мог сказать, если отбросить всю эту романтическую чушь про птичек и бабочек? То-то же, ничего. Ничего я не знал.

И не узнал бы, если б не Орсия.

Я нередко видел ее, - Снейп в первые годы учебы то и дело писал домой, - и подружился с птицей. О, больше, чем с самим Снейпом. Это было проще. Я кормил ее печеньем. Она орудовала своим страшным клювом так деликатно, что вскоре я стал предлагать ей кусочки прямо на ладони. А Снейп... едва ли Снейп пожелал бы есть у меня из рук.

Не то чтобы я предлагал, нет. Но честно говоря, с некоторых пор уже не нос Снейпа, а сам Снейп не давал мне покоя. Мне было тяжело в моем Логове и ужасно хотелось заглянуть на его Остров. Хоть ненадолго. Там... могло оказаться неплохо. Если учесть Орсию.

И кое-что я увидел.

* * *

- Оро, ну какое еще тебе нужно печенье? Я не понимаю! - в отчаянии Снейп воздел к небу руки. Орсия, сидевшая у него на плече, мрачно ухнула.

- Ну хорошо, - сдался он, - я спрошу. Получишь его завтра.

Я увидел их, завернув за теплицы. После гербологии я задержался там, разыскивая свое перо, спрятанное Сириусом. А потом явился Снейп... и он мог заподозрить, что я подслушивал. Очень даже мог. А мне этого не хотелось. Вряд ли такое подозрение расположило бы его ко мне.

Поэтому я - по возможности тихо - отступил обратно за угол. Но вскоре не утерпел - выглянул.

Неясыть теперь сидела на правом предплечье Снейпа, а он гладил ее свободной рукой. Легко-легко касался пальцами перьев на ее горле. Птица закрывала слепые при солнечном свете глаза и задирала голову, подставляя шею. Снейп что-то приговаривал - должно быть, приятное.

Его нос по-прежнему был похож на клюв. И это было хорошо.

Совы не умеют улыбаться. Но и так было ясно, что Орсия блаженствовала.

* * *

Она принесла мне письмо в тот же день после обеда.

"Люпин, будь любезен, скажи, каким печеньем ты ее кормишь? С.Снейп" - больше ничего в письме не было. Я нацарапал ответ на обратной стороне послания и угостил неясыть остатками того самого печенья. И тут ко мне прицепился Сириус.

- А кто тебе написал? Кто-то из Хогвартса? Я видел эту сову в школе.

- Это птица Снейпа.

- Да брось! - не поверил Сириус. - Зачем этому уроду писать тебе? Ведь ты шутишь, а, Луни? Это от какой-нибудь девчонки?

Сириус очень любил девушек, и они его тоже.

Джеймс оторвался от книги, которую ему прислали родители.

- Не знаю, чья это птица, но могу назвать вид. Это бородатая неясыть, только удивительно мелкая. А вы знаете, что неясыти едят в основном крыс?

- Кто это тут ест крыс? - возмутился Питер, входивший в гриффиндорскую гостиную. - Эта? Сова Снейпа?

Сириус захохотал.

- Гляди, Хвост, как бы она тебе не проглотила на радость своему хозяину!

- Не проглотит, - отрезал Питер. - Не доросла.

- Еще как проглотит! Или Снейпу отнесет! Сможем ли мы тебя тогда из слизеринских подземелий вытащить! - Сириуса понесло.

Питер насупился, и я решил вмешаться.

- Брось, Сириус! Зачем ей крысы, если она больше всего любит мое печенье!

Петтигрю подошел ближе. Орсии это не понравилось. Она распустила крылья и защелкала клювом. Питер попятился. Сириус пришел в восторг.

- Хвост, она тебя чует!

Питер сделал отважное лицо и подошел ко мне с другой стороны. Теперь он больше смотрел на печенье, чем на неясыть.

- А, вот какое! Я, кстати, тоже его люблю. Только мое уже кончилось. Может, поделишься с другом, Рем? Не будешь же все отдавать какой-то сове!

Орсия оскорбленно ухнула и улетела.

Конечно, я поделился с Питером. Он хрустел печеньем так вкусно, что Джеймс тоже попросил кусочек. И Сириус. Ну, и я в стороне не остался. Здорово было жевать, не опасаясь нотаций о том, что мы перебьем себе аппетит. Как раз с аппетитом у нас все было прекрасно.

Выходя из Большого зала после ужина, Питер попытался сбить Снейпа с ног. Тот едва не расшиб лоб о косяк двери. Я понимал, почему Питер сделал это. Но мне не понравилось, что Петтигрю и применил заклинание, и поставил подножку. Хотя не мне было рассуждать о честности.

А вечером, когда Питер подошел закрыть окно, Орсия выскользнула из тьмы и клюнула его в ухо. Крови было мало, но он ужасно кричал.

Кстати, шрама не осталось.

* * *

- Оро. Маленькая. Оро. Самая лучшая. - Снейп сидел на траве у госпитального крыла школы. Палочка его лежала рядом. Орсия билась в его руках, царапала их, а он продолжал разговаривать с ней самым ласковым тоном. Я никогда не слышал ни в чьем голосе такой нежности. Если бы кто-нибудь заговорил так со мной, я бы сделал для этого человека что угодно. Но на птицу голос Снейпа не действовал - когти ее продолжали драть руки и мантию слизеринца.

Я не мог понять, что происходит. Дело было вскоре после полнолуния, и я соображал медленнее, чем обычно. Я недоумевал, почему Снейп не успокоит ее заклинанием, и не мог решить, стоит ли подходить или же я только помешаю.

И вдруг Орсия замерла.

Снейп прижал птицу к себе, шумно вздохнул и положил ее наземь.

- Оро, - сказал он куда-то в пустоту. - Я так рад, что ты жила у меня. Ты замечательная.

Он неуклюже подобрал палочку, поднялся и направился в мою сторону.

- Что с Орсией? - я остановил его.

У него был очень странный взгляд. Как будто между нами день пути, а не два фута газона. А палочка была измазана кровью.

- Ее отравили твоим печеньем, Люпин. Я не успел подобрать противоядия - не смог вовремя определить, что это был за яд.

Снейп казался спокойным.

Я растерялся. Он говорил со мной ровным тоном, но, может быть, считал, что это сделал я? Может быть, мне надо было оправдываться?

- Северус... Я никогда, честное слово, никогда не дал бы ей ничего плохого! Даже просто несвежего. И я не видел ее несколько дней.

Снейп кивнул.

- Я не обвиняю тебя. Не думаю, что это сделал ты. Но пока это неважно... пока нет. Потом поговорим. Я хочу остаться один.

И он пошел прочь.

- Подожди! - крикнул я. - Но ее же надо закопать.

Он обернулся и посмотрел на меня. С сожалением.

- Хочешь - закопай. Мне все равно. Это ведь уже не Орсия - только предмет. Неживая вещь.

Я остолбенел.

Он еще некоторое время постоял, глядя на меня тем же странным взглядом. Пожалуй, теперь между нами было больше года пути. И ушел. А я сцепил зубы и взялся за дело. Я хотел похоронить Орсию. Меня учили быть почтительным перед лицом смерти.

Я выбрал укромный уголок на границе Запретного леса и отнес туда неясыть. Потом подобрал сухую ветку и трансфигурировал ее в лопату. Вышло так себе, и копать пришлось долго. Когда я ввалился в нашу спальню, Сириус, Джеймс и Питер уже собирались разыскивать меня.

- Где ты был, Ремус? - Джеймс сердился. Сердился, потому что волновался за меня. И я подумал, как мне необыкновенно повезло, что у меня есть друзья. Не знаю, волновался ли кто-нибудь, когда Снейп задерживался. Кто-то кроме Орсии, я имею в виду.

И волновался ли кто-нибудь потом?

- Кто-то отравил сову Снейпа. - сказал я. - Я видел, как она умирала.

- Да ты что? - поразился Сириус.

- Ты серьезно? Откуда ты знаешь, что она была отравлена? И кто это сделал? - Джеймс закидывал меня вопросами.

- Какое несчастье, - всплеснул руками Питер.

- Серьезно. Про отравление сказал Снейп, а он, вы же знаете, давно интересуется зельями и ядами. Но он слишком поздно определил, что это такое было. Может, и поздно нашел ее. И я не знаю, кто ее убил. Он сказал, что ему пока все равно. И он не хотел ее хоронить. - Я пытался ответить сразу всем - и самому себе. Я хотел разложить все по полочкам.

И тут, наконец, я сообразил, из какой дали смотрел на меня Снейп.

Он стоял на берегу своего Острова. Там Орсия была жива. Смерти не было. Я похоронил вещь.

- Интересно, а кто все-таки это сделал? - вернул меня на землю Сириус.

Мне нечего было ответить. Я и сам мог бы задать тот же вопрос.

- Питер, - сказал вдруг Джеймс нейтральным тоном. - Ты ничего об этом не знаешь?

- Питер? - насторожился Сириус.

- С чего вы взяли? Я ничего не слышал! - возмутился Петтигрю.

В тот миг, когда он открыл рот, я взбесился.

Он знал. Он не просто знал - он и отравил. Я почуял это по его запаху. Я услышал подозрение в голосе Джеймса. Я увидел догадку в глазах Сириуса. И я бросился на него.

- Сириус, держи! - Джеймс не случайно стал лучшим игроком в квиддич в нашей команде. Он первым схватил меня. Но удержать не смог, и только когда еще и Сириус повис у меня на плечах, я остановился. После полнолуния я всегда чувствовал себя разбитым и уставшим, но если бы Петтигрю сказал еще хоть слово, я бы вырвался.

Но Питер глядел на меня белыми от страха глазами и молчал. А потом заплакал. Я слушал, как он всхлипывает, и ярость капля за каплей вытекала из меня.

- Ремус, - произнес, наконец, Джеймс. Лицо его покраснело от напряжения, но держал он меня все так же крепко, - ты можешь взять себя в руки? Мы отпустим тебя, если скажешь да. И расспросим Питера.

Я кивнул. Сказать я еще не мог. Но они довольствовались и этим. Сириус вздохнул с облегчением и отцепился, Джеймс тоже отступил. И оба уставились на Петтигрю.

- Я не хотел, - забормотал Питер, глядя мимо меня. - Я уронил кусок твоего печенья в котел на прошлом уроке зельеделия. Печенье я выловил, но подумал, что съесть уже не смогу, а выбрасывать было жалко. Ну, а потом я решил, что будет весело, если сову Снейпа прихватит понос, и она нагадит на его письма. И скормил ей. Она не почувствовала.

- Болван, - с чувством выругал Петтигрю Сириус.

- Никогда больше так не делай, - Джеймс, напротив, был очень холоден. Я посмотрел в его застывшее лицо и усомнился в словах Питера.

- Я не буду, - поклялся Питер.

Вот тут он сказал правду. Больше он такого не делал.

Тем более что Снейп с тех пор пользовался только школьными совами.

* * *

У него тонкие шрамы на руках, и Орсии нет нигде за пределами Острова.

* * *

- Говорю тебе, это не он! - Джеймс был раздражен.

- С чего ты взял? - упирался Сириус.

- Ни с чего, это просто не он!

- А кто тогда? Кто? Больше некому!

Они замолчали, едва я открыл дверь спальни. Значило ли это, что разговор шел обо мне?

- Что случилось?

- Это не он, - теперь Джеймс говорил спокойно. И Сириус вдруг пожал плечами:

- Похоже, ты прав. Луни тут ни при чем.

- Питер попал в госпитальное крыло, - обратился он ко мне. - Снейп отомстил ему за сову.

- Он жив? - я испугался главным образом за Петтигрю. И только потом до меня дошло, в чем Сириус подозревал меня.

- Жив. Но в ближайшие пару дней сможет об этом пожалеть, - особого сострадания в голосе Джеймса не было. И я решился:

- Я... я никому не говорил, что это Питер. Совсем. Правда.

- Да ладно, Луни. Мы знаем, что ты не предатель, - теперь Сириус и сам верил в то, что не сомневался во мне.

Но я-то как раз был предателем. Я не сказал про Питера Снейпу. А ведь он спросил.

Я не соврал в ответ, нет. Я даже не сказал, будто не могу ответить. Просто молчал - до тех пор, пока в его глазах не появилось безразличия.

* * *

- Луни, ты уже выбрал, кого пригласить на новогодний бал? - Сириус изучает себя в зеркале. Кажется, прикидывает, рядом с какой девушкой будет лучше смотреться. Что тут гадать, Сириус? Ты-то будешь выглядеть уместно и рядом с принцессой.

А вот я о выборе и думать не стану.

- Лу-у-ни. Луни. Ты меня слышишь? Я тут.

И я тут. Куда ж я денусь.

- Я еще не решил, - говорю я. - А у тебя есть какие-то идеи?

- Кое-какие есть, - ухмыляется Сириус. - Рассказать?

Я киваю.

Сириус начинает говорить, но я не слушаю. Помнишь ли ты, Сириус, что я все-таки опасен? Тем более - для тех, кто гораздо слабее меня. Видишь ли ты, что уже год я пытаюсь стать незаметней блохи? Знаешь ли, что, глядя на твои счастливые романы, я мечтаю, чтобы мною не увлеклась ни одна студентка? И что эта мечта осуществилась? Девушкам нет до меня дела.

И я не влюблен ни в одну из них. И не хочу про это разговаривать.

Но Сириус обращается к мне, и я отвечаю. Отвечаю для того, чтобы он не прицепился к Джеймсу.

Джеймс стоит у окна и смотрит в темноту. Они с Лили поругались.

- Забудь, Рогалис! Завтра помиритесь, - сразу сказал ему Сириус.

- Ну, Джейми! Милые бранятся - только тешатся! - сказал Питер.

- Джеймс, все иногда ссорятся, - сказал я.

- Все правильно, - отозвался Джеймс и отвернулся к окну.

И стоит так уже полчаса.

Сириус косится на Джеймса, отходит от зеркала и начинает кружить по комнате. Он не переносит, когда кто-то из его друзей впадает в уныние. Время от времени он бросает трагические взгляды в спину Поттера. Сириус способен разжалобить камень, но спина остается невозмутимой.

Наконец Сириус останавливается. Склоняет голову к левому плечу. Чешет нос. Улыбается.

Питер, крутившийся на кровати с книжкой, затихает. Вот оно, побочное действие исцелившего Блэка заклинания. Сейчас начнется...

- А давайте развлечемся? - говорит Сириус жизнерадостно. - Устроим вечеринку. Я могу достать хорошую выпивку.

Началось.

Джеймс вздрагивает и пытается запротестовать, но Сириуса не удержишь.

- И мы можем пригласить друзей, а если расхочется или когда нам надоест, сбежать от всех и отправиться в Хогсмид, или там в Запретный лес. А потом - в сл... то есть, мы можем поискать, нет ли где еще какой-нибудь потайной комнаты. И секретных ходов! Карта при нас.... А еще у меня есть грандиозная идея на счет того, как использовать мантию-невидимку! Рогалис, ты ведь дашь мне мантию? Я только немножко попроказничаю. Не зову тебя с собой, потому что она недостаточно велика для двоих. Но клянусь и обещаю, что потом все вам расскажу. - Слова льются потоком, и Джеймс прекрасно знает, что уступить легче, чем заткнуть этот фонтан.

- Только вечеринок не надо, - говорит Джеймс, - лучше бери мантию и иди проверяй свою идею. Потом расскажешь.

- Хорошо, - кротко ответствует Сириус, и глаза у него горят.

Если бы я мог предвидеть последствия, я бы упросил Джеймса согласиться на вечеринку.

* * *

Никто не назвал бы мой ум блестящим, а уж когда я превращаюсь, то и вовсе плохо соображаю. Знаете, мозг волка не очень-то подходящее вместилище для человеческого разума. Поэтому когда дверь Визжащей Хижины открылась, я был поражен и встревожен. Я не ждал увидеть никого, кроме Рогалиса и Мягколапа. Ну, может быть, еще Хвоста. А вошел человек.

Он стоял, привыкая к скудному свету, озарявшему хижину, а я не узнавал его. Я еще никогда не видел его волчьими глазами. Я давно не ощущал его запаха. Но я почуял в нем недоверие, настороженность и готовность сражаться. И прыгнул, целя зубами в горло незнакомца.

Джеймс и тогда успел первым. Его заклинание отбросило меня к стене, а потом он вытолкнул незнакомца наружу и захлопнул дверь. Но было уже поздно - я видел человека вблизи. У него на руках были тонкие шрамы, и все мои страхи и ненависть вернулись ко мне. Ударили по моему волку.

Я предал Северуса, будучи человеком. Я пытался убить его, будучи волком. Я никогда не увижу Острова.

Все это я повторял себе потом, в кабинете Дамблдора. Я задержался там по его просьбе. Директор смотрел на меня сочувствующе.

- Ремус, - сказал он, - ты только что, сам того не зная, подверг не только Северуса, но и самого себя серьезной опасности.

Я не отозвался. Опасности, угрожавшие мне, меня в тот момент не интересовали.

Дамблдор покачал головой.

- Ремус, я знаю, что сейчас тебе трудно по-настоящему прислушаться к моим словам. Но пожалуйста, ответь мне: что вы с Северусом чувствовали друг к другу до этого случая?

- Он меня презирал. А я давал ему для этого все основания. - Я был так удивлен бесцеремонностью вопроса, что ответил сразу же.

- И ты был согласен на такое отношение?

- Да. - Нет вообще-то, а что толку? Я и не представлял, чтобы тут что-то можно было изменить.

Дамблдор вздохнул с облегчением.

- Ремус, тебе повезло. Ты знаешь, от чего погибают большинство оборотней?

- Их убивают те, кто их боится. Или те, кто мстит за обращенных ими, - пожал я плечами.

- Нет. Для таких, как ты, опасней всего безумие. Оборотни сходят с ума, если человек и зверь в них начинают тянуть в разные стороны. После этого они живут не более нескольких лет. Если бы ваши отношения с Северусом были достаточно теплыми, стремление твоего волка убить его лишило бы тебя рассудка, а спустя небольшое время убило бы тебя.

- Мне повезло, - подтвердил я. - Можно я пойду? Я не очень хорошо себя чувствую.

- Иди, мой мальчик. И, пожалуйста, запомни: ты можешь не испытывать симпатии к Северусу, но будь с ним осторожен. Очень осторожен.

Я киваю. Я буду осторожен, можете не сомневаться, господин директор. Когда дело дойдет до Северуса, на свете не сыщется никого осторожнее меня.

Я выхожу и, прикрывая за собой дверь, слышу:

- Мы должны позаботиться о мальчиках, Фоукс. Но какая удача, что Джеймс не растерялся!

Я тоже был благодарен Рогалису. Я ни секунды не жалел о том, что он применил ко мне заклинание. Вот только Дамблдор не видел происходившего глазами волка. А волк заклинаний не понимает. Волк видел лишь, что тот, кого он хотел убить, оказался неуязвим. Оказался намного сильнее нападавшего. Вопрос о первенстве был решен. Мой волк оказался бетой. Тот, на кого он имел глупость напасть, - альфой.

Волки блюдут иерархию. Но будучи зверем лишь отчасти, я не видел способа показать это. В особенности - человеку, который не желал меня видеть. Я нашел свое место - и тут же потерял его.

Волки блюдут иерархию, и от невозможности вести себя должным образом я лишился покоя. Мне казалось, что на мир пала тень. Солнце потускнело, а небо стало ниже. Еда лишилась вкуса. Птичьи голоса изменили тембр. Хогвартс стал слишком тесным - и, одновременно, слишком большим.

Я боялся показаться Снейпу на глаза - и боялся упустить его из вида. Я боялся сам заговаривать о нем - и то и дело наводил разговор на слизеринца.

Мои друзья не отказывались о нем говорить. То и дело они сообщали мне нечто новое.

Я узнал, что он слишком нетерпим.

Узнал, что он злобен.

Что он много зубрит.

Что слишком властолюбив.

Что амбициозен.

Не вылезает из библиотеки.

Холоден, как лягушка. Или даже - как замороженная лягушка.

Ничего не прощает.

Из-за зелий не спит ночами.

Бьет по самым больным местам.

Жесток.

Язвителен.

Не умеет плавать.

Уродлив.

Эгоистичен.

Неопрятен.

Водит опасные знакомства.

Агрессивен.

Мелочен.

Полон злорадства.

Никому не доверяет.

Помешан на контроле.

Ненавидит веселье.

Подлец и сволочь.

Я слушал все, но ничего не принимал на веру. С Северусом следовало быть осторожным - и я стал острожным.

А может быть, это уже и было сумасшествие. Это казалось мне весьма вероятным. Верно, Джеймс знал, что я не опасен для них троих. Но он никогда не говорил, будто они - он сам, Питер и Сириус - не опасны для меня.

* * *

Когда мы закончили Хогвартс, я боялся, что потеряю Снейпа из виду. Но мой волк был уверен, что такого не случится. И действительно, вскоре Северус сделался самым молодым преподавателем школы волшебства, а имя его стало известным среди зельеваров нашей страны.

Очень кстати пришлось ликантропное зелье: посещая зельеваров, я, под предлогом личной заинтересованности в формуле и действии аконита, нередко узнавал что-нибудь о Снейпе. Что повезет услышать. Самое разное.

Что у него вышла монография, посвященная редким ядам.

И вторая - по оборотным зельям.

Что он сотрудничает с опасными людьми.

С самим Как-его-ни-называй-а-мерзавцем.

Что Альбус сделал его деканом Слизерина.

Что он так и не женился.

Но не избегает случайных связей.

С представителями обоих полов.

Не гнушается и адюльтером.

Опубликовал еще несколько весьма интересных работ.

Защищает только своих и изводит студентов с других факультетов.

Ни с кем не старается ладить.

Производит впечатление.

Не прощает ошибок и не выносит глупостей.

Много пьет.

Неплохо зарабатывает.

Редко пишет письма.

Не любит детей.

Оригинален.

Прославился бы на весь мир, посвяти он себя научной работе.

И из этого я пытался сложить целую жизнь. Свою жизнь.

Неудивительно, что в этой жизни мало что изменилось, когда произошли весьма значительные события.

Я жил попытками заработать денег и разузнать что-нибудь о Снейпе до того, как Гарри появился на свет. До того, как Джеймс и Лили были убиты, Питер пропал, а Сириус попал в Азкабан. Я жил этим и после, когда на кладбищенском участке Поттеров появились два новых надгробия. Когда мои попытки прояснить роль Сириуса в убийстве дюжины магглов провалились. Когда Альбус решил судьбу Гарри, отправив его к родственникам. Когда Гарри подрос и поступил в Хогвартс.

В некотором смысле это была спокойная жизнь. С тех пор, как Сириус скрылся с моего горизонта, серьезных неприятностей не случалось. Я начал думать, что "несчастливое заклинание Блэка" все-таки существовало.

Я уверился в этом в тот год, когда Альбус предложил мне должность преподавателя Защиты от темных сил.

* * *

Вон он, кофейник. Лимон... Уф, как же лимоном пахнет! А ложка и нож там есть? Эльфы должны были положить, они столько лет столовые приборы раскладывают... А вдруг сегодня их что-нибудь отвлекло? И где, скажите на милость, блюдо с тостами и вазочка с мармеладом? За сидящими не разглядишь, а учуять невозможно! Лимон все перебивает.

- Ремус, что ты вертишься? Ты кого-то ищешь?

- Нет, никого. Все в порядке, профессор МакГонагал.

А чего искать, если я точно знаю - Снейп еще не пришел. Я и не ищу. Я просто... ну, просто проверяю, как накрыт стол. Что стоит перед МакГонагал. Возле Дамблдора. Под локтем у Хагрида. В пределах досягаемости коротеньких ручек Флитвика. И на дальнем конце стола. Там, где обычно садится Снейп.

- Профессор Трелони, не могли бы Вы передать мне молоко?..

А вот и Снейп. Появляется в дверях Большого зала, окидывает завтракающих взглядом. Смотрит на Дамблдора. Тот, улыбаясь, слегка наклоняет голову. Снейп опускает глаза и сосредоточенно идет на свое место.

- Профессор Люпин, Ваше молоко? Оно Вам больше не нужно?

У прорицательницы обиженный вид. У нее всегда такой вид, потому что Сибил Трелони убеждена: с ней никто не считается. Она не раз жаловалась мне на это, и я, как умел, утешал ее. Переубеждал. А теперь и сам допустил бестактность.

- Простите, Сибил! Я так некстати задумался... С вечера не могу решить один вопрос. - Я тянусь за кувшинчиком с молоком.

- Какой вопрос? - Трелони отдергивает руку с кувшином. Молоко подождет - Сибил жаждет быть полезной.

- О... ничего серьезного. Обдумываю, когда лучше провести занятие на улице. Некоторые заклинания лучше отрабатывать на открытом воздухе, - бормочу я.

Минерва МакГонагал фыркает, представляя, какие это могут быть заклинания. Она принимает мои слова за шутку. Ох, Минерва, переоцениваете Вы своего бывшего ученика... Никакая то была не шутка, а обычная попытка соврать. И не очень удачная.

Но Трелони верит.

- Это же так просто! - всплескивает она руками, и молоко брызжет во все стороны. - Я могу предсказать самый подходящий день!

Я благодарю и осторожно отбираю кувшин. Тайком утираюсь.

- Тоже мне, супер-бюро прогнозов погоды, - МакГонагал ворчит себе под нос. На ее мантию попало несколько капель молока. - Не предскажет дождя, так сама устроит.

Я улыбаюсь гриффондорскому декану уголком рта. Дамблдор смотрит на нас вроде бы с укоризной, но глаза у него веселые. Снейп, мазнув по Минерве взглядом, отворачивается. Он, кажется, нас не слушает. Он наливает себе кофе.

Снейп всегда по утрам пьет крепкий кофе с лимоном. Страшная гадость, по-моему. Ну и что? Может быть, Снейп вообще любит гадости. Это его дело.

Он не кладет сахара, но никогда не приступает к кофе, не помешав ложечкой в чашке. В хорошие дни он ест на завтрак овсянку. В плохие - только тосты с мармеладом. Мармелад он отрезает от брусочка тончайшими ломтиками и кладет по ломтику на каждый тост. Ровно столько, сколько нужно для запаха. Для цвета и уж тем более вкуса этого недостаточно, я проверял.

В последнее время плохие дни выдаются все чаще.

Я гадаю, не болен ли он, но спросить Снейпа о здоровье немыслимо. А больше не у кого. К Поппи Помфри слизеринский декан обратится в последнюю очередь, а Дамблдор никогда не расскажет о нем ничего личного. Остается только наблюдать.

* * *

Я крадусь по коридорам Хогвартса за Снейпом, стараясь оставаться незаметным. Джеймсу (как теперь Гарри) для этого понадобилась бы мантия-невидимка. Мне она не нужна. Я плохо вру, но хорошо умею прятаться. Стайка щебечущих о чем-то студенток Ревенкло, шарахнувшихся в сторону от Северуса, даже не догадывается, что рядом с ними находится и преподаватель ЗОТС.

Снейп направляется в подземелья, к слизеринцам. Я хочу услышать, о чем они будут говорить. Не то чтобы я дня не мог прожить без слизеринских секретов, но когда дело касается Снейпа - их следует знать. Если бы я мог догадаться, как Сириус... Или просто знать, как Джеймс! Но что толку жалеть о том, чего быть не может? Я не умею как следует рассуждать, и откровений мне не бывает. Я умею добираться до истины ощупью. И я доберусь.

- Вы подозреваете Снейпа, как и я? - спрашивает Гарри, наткнувшись на меня во время одной из таких вылазок.

- С чего ты это взял? - удивляюсь я.

- Вы за ним следите.

Спорить с этим не приходится.

- Я не подозреваю профессора Снейпа ни в чем дурном, - поясняю я. - Просто мне нужно знать, чем он занят.

- Вы ведь делаете это не по просьбе директора Дамблдора? - мальчик глядит мне в глаза, комкая в руках мантию-невидимку. - Ведь не по просьбе директора? Дамблдор ему доверяет... А я нет! И Сириус Снейпу никогда бы не поверил!

Гарри очень хочет понять.

Врать я умею плохо, но переводить разговор могу.

- Профессору Снейпу, Гарри, действительно трудно верить, - подтверждаю я. - Ты поэтому пошел в подземелья?

Поттер кивает и, успокоенный тем, что за Снейпом кто-то приглядывает, уходит.

Верить Северусу и правда непросто. Порой мне кажется, что по-настоящему доверять ему может лишь кто-то вроде Дамблдора.

Или Волдеморта.

Но, конечно, не Сириус Блэк.

* * *

Сириус сбежал из Азкабана, и несчастья неслись за ним по пятам. На сей раз они приняли вид дементоров. Это было НАМНОГО хуже Гигантского кальмара.

Конечно, я помог ему прятаться. И конечно, эта затея с самого начала была безнадежной. Прятать Сириуса было все равно что прятать трехлетнего ребенка. Он всегда выскакивал в самый неподходящий момент, как чертик из табакерки. Я настолько издергался из-за него, что накануне полнолуния забыл выпить аконит. И именно тогда, благодаря Сириусовой невезучести, Снейп увидел Блэка.

Я думал, Северус его убьет. Снейп действительно не любил детей, но одно дело не любить, а другое - подпускать к ним мага, которого все считали убийцей. Я не удивился, когда он попытался оглушить Сириуса. И даже - когда Гарри и с друзьями напали на Снейпа. Это было так похоже на Джеймса - вступиться за Сириуса. А Гарри очень напоминал мне Рогалиса.

Тем сильнее напоминал, что оказалось - Питер жив, а Сириус все-таки ни в чем не виновен! От всего этого голова у меня кругом пошла. К тому же Сириусу требовалась моя помощь. Фактически, речь шла о его жизни. И я понадеялся на то, что дети ударили Северуса не слишком сильно.

Мы вывели Петтигрю из Визжащей хижины. И… я начал превращаться, и на этом моя учительская карьера закончилась.

Сейчас-то я могу признаться: я мог убить детей. Я даже этого пожелал.

Сириус сообразил вмешаться - и очень вовремя. А потом появился Снейп.

Я помню, как он смотрел на меня тогда. Мне хотелось приблизиться к нему - но не напасть, нет. Подставить ему горло. Мне хотелось дать ему понять, что уж ему-то нечего бояться. У волков номер второй никогда не осмелится угрожать номеру первому. Вот наоборот - это правильно.

А дети… В том, что они спаслись, моей заслуги не было. Сириус сделал все, чтобы отвлечь мое внимание от них. Когда Снейп добился моего увольнения, он поступил совершенно правильно. Я возражал для проформы, а сам жалел лишь, что сам не мог найти в себе сил уйти по своей воле.

Но в том-то и дело, что по своей воле я бы оттуда ни за что не ушел.

* * *

С неприятностями или без, а Сириус снова был со мной рядом. Точнее, я был рядом с ним. Он настоял на том, чтобы я перебрался в его дом. Я был очень рад видеть его живым и свободным, хотя немного и тяготился невозможностью находиться в одиночестве. Все-таки за двенадцать лет я привык жить один.

Однако Сириус, вдоволь нахлебавшийся одиночества иного разлива, не спешил меня отпускать. К тому же он невесть почему вбил себе в голову, будто виноват в моем увольнении.

- Прости меня, Луни! Из-за меня ты потерял хорошую работу. - Так начинались большинство наших вечерних бесед.

Я улыбался и качал головой:

- Ты тут ни при чем. Это моих рук дело.

- Ну, вообще-то, если честно, в этом виноват Снейп! - продолжал Сириус в двух случаях из трех.

- Ну, подумаешь, ты один раз забыл выпить зелье! Все ведь обошлось, - говорил он в третьем случае. - Альбусу мы бы все объяснили. Если бы родители студентов не взъелись так, ты бы остался в Хогвартсе.

В том, что они "взъелись", тоже оказывался виноват Снейп.

Я пытался объяснить Сириусу, что Снейп поступил совершенно правильно. Но он смотрел на меня как на идиота.

- Он не может поступать правильно! Он служит Волдеморту!

- Сириус, пожалуйста, не произноси это слово. - Уж я-то знал, что имя или любой его заменитель - не пустяк.

- Хорошо. Он служит Тому-кому-давно-пора-сдохнуть! Так лучше?

Так действительно было лучше. Жаль только, что Тот-кому-было-давно-пора сдохнуть не спешил.

Что же до того, кому служил Северус... Я поклялся быть осторожным, когда речь пойдет о нем. И нарушать клятвы не собирался.

Много ли я знал о нем? Почти ничего, не так ли? Наверняка можно было бы все объяснить, если бы я знал больше. Но я и в себе-то толком не мог разобраться. Добр я или зол? Дружелюбен или замкнут? Могу ли еще отвечать за себя? Что делает с моей личностью двойная природа оборотней?

Самые сложные загадки я по-прежнему прятал в Логове. С некоторых пор к ним добавилась еще одна. Почему, при всей свой чувственности, я получаю так мало удовольствия от секса?

Вообще-то я нашел и разгадку. Она вполне соответствовала природе моего безумия.

Ее я упрятал дальше всего.

Нет-нет, я не имел в виду Сириуса. Может быть, это было несовременно, но мы именно дружили. Меньше всего на свете мне хотелось бы пополнить собой список трофеев Сириуса Блэка. Мне нравилось быть его другом.

* * *

После того, как Сириус упал за Завесу, я наезжал в Хогвартс несколько раз. Главным образом - чтобы проведать Гарри. Я очень боялся, что мальчик впадет в отчаяние. Гарри держался молодцом, но я и мечтать не смел, что он при содействии Альбуса сможет что-то сделать для своего крестного. Когда же Сириус, едва вернувшись на этот свет, попал в руки Помфри и Снейпа, я, памятуя о "заклинании Блэка", даже не удивился.

Снейп его спас. Я пытался предложить свою помощь, но толку от меня было мало. В конце концов, Северус нашел мне применение. Я долго не мог переступить через себя и сделать то, что требовалось. А требовалось всего лишь наложить заклинание… На человека, к которому я и так не решался подойти.

Только заклинание. Непростительное.

В ближайшее последовавшее полнолуние я расплатился за это. Так скверно мне еще не бывало. Но Северус был прав - жалеть в этой ситуации следовало не меня.

* * *

Когда Сириус сошелся с ним, я почти успокоился. Мне и в голову не пришло бы соперничать с Блэком. На свете не было никого обаятельнее Сириуса.

Я твердил себе, что из этого может что-нибудь получиться - хотя все, что я о них знал, говорило об обратном. Им достаточно было лишь найти повод для разрыва. И Сириус его нашел.

- Риддл. Волдеморт! - он выплюнул эти слова мне в лицо. - Он действительно связан с Волдемортом.

- И что? - не понял я. - Ведь тебе давно известно об этом.

- Да нет, же он служит ему по-настоящему! Угождает добровольно!!

- Почему ты так решил? - чем громче кричал Сириус, тем тише отвечал я. Не то чтобы я думал таким образом урезонить его - просто слова не шли с языка.

- Он носит черный медальон с буквой "Р". Я спросил, что это. Он сказал - так, пустяк на память. Этот пустяк появился вскоре после того, как он пришел к Упивающимся. Я узнавал: одно время он не носил его, но с возвращением Волдеморта снова начал. Ну? Что это за хрень? Скажешь - фамильная безделушка?

- Я не знаю, - я растерялся. - Не могу так сказать, что это значит. Я ведь никогда не видел этого медальона, не то что в руках не держал.

- Он серебряный, Луни. Чернёное серебро. И цепочка серебряная. Тебе лучше к нему не прикасаться. И Снейп его не снимает. Даже когда мы трахаемся! Знал бы ты, как это раздражает! А уж когда он его гладит в это время!

- Сириус, - проговорил я с усилием. - Довольно. Это больше, чем я когда-либо хотел услышать. Не надо рассказывать мне, как Снейп обходится с медальоном в таких случаях. Некоторые вещи имеют смысл, только когда узнаешь о них сам.

Кажется, его проняло. Больше рассказов об участии медальона в их сексуальной жизни я от Сириуса не слышал.

О самом Снейпе тоже. Вскоре Сириус завел роман с молодой волшебницей, окончившей Хогвартс тринадцатью годами позже нас.